Потрошитель - Смит Никс - Страница 5

Где-то здесь в городе жил человек, которого она собиралась убить, как только он появится, убить с максимальной жестокостью.

Это нужно не только ей.

Эта акция неизбежна, убийство должно свершиться.

Ночь за стенами узловой станции мерцала, вспыхивала, сверкала неоново-фосфорно-галогеновой многоцветной феерией. Небо заполняли воздушные шары, несущие гигантские стереоэкраны. Со стен, сжимающих тротуары, неслись вопли рекламных щитов. Суетились на улицах неугомонные клерки.

Рычал, громыхал, ревел бурлящий океан автомашин, такси и автобусов. Машины «скорой помощи» с ослепительными мигалками и визгливыми сиренами довершали картину безумного хаоса.

Длинная вереница лимузинов, по большей части элитных «тойот», ожидала у обочины. Тикки искала машину «мицубиси-найтскай», лоснящуюся, черную, поблескивающую, как капля дождя на гуталине. Когда Тикки приблизилась, широченная дверь пассажирского отсека отворилась. Нагнувшись, она забралась внутрь. Дверь захлопнулась у нее за спиной. С шумным вздохом включилась микроклиматическая изоляция.

Пассажирский отсек был просторен и роскошен. Друг против друга располагались шикарные сиденья из искусственной кожи, удобные, как диваны, между ними была консоль со стереовизором, телекомом и баром с холодильником. Стереовизор показывал гладиаторские игры из Аэтлана. В баре стоял только что наполненный бокал с пивом «Сантори», рядом лежала коробка тонких сигар с Суматры. Тикки заняла сиденье, обращенное назад, и уставилась на стерео, словно не замечая человека, сидящего напротив.

– Все в порядке? – спросил он.

Тикки кивнула.

Человека звали Адама Хо, по крайней мере так он представился. Внешне он походил на англосакса, что, впрочем, ничего не доказывало. У него были короткие редеющие волосы, глубоко посаженные глаза и аккуратно подстриженная бородка с черными усами, покрывающими верхнюю губу и подбородок, но не заходящими на щеки. В своем вечернем черном костюме с шелковой рубашкой и галстуком смотрелся он современно и элегантно.

Тикки прекрасно знала, как обманчива бывает внешность. Самые опасные из ее знакомых, даже сталкиваясь с грязными и вонючими уличными панками, разговаривали вежливо и спокойно.

Она была уверена, что англосаксонская внешность – чистый обман, скорее всего – чудеса пластической хирургии. Это ей подсказывала интуиция да еще его беглый мандаринский диалект, на котором он говорил, как на родном. Тикки знала, что это такое. Мандаринский диалект – это хань, язык китайского национального большинства, и единственная возможность говорить на нем так, как Адама, – это выучить его в детстве.

Так уж получилось, что мандаринский стал первым языком «Триад». Такое совпадение само по себе настораживало.

О «Триадах» Тикки тоже знала.

Очень опасны.

– Теперь с Риокаи Наоши проблем больше не будет.

Тикки ничего не ответила, лишь спокойно встретилась взглядом с Адамой. Ей ведь уже сообщили, что все в порядке. Она бы не сидела в этом шикарном лимузине, если бы не завершила свою работу. Адама должен бы это знать. Даже если бы он не слышал об убийстве Риокаи из других источников, он должен был предполагать, что ее работа выполнена.

Адама тут же скроил широкую улыбку, на щеках появились ямочки.

– Хорошо. Очень хорошо, – сказал он спокойно. – Кури, не стесняйся.

Ладонь, узкая, как лезвие, указала на бар. Лимузин бронирован, двери заблокированы, так что Тикки решила принять щедрое предложение своего работодателя и расслабиться. Она открыла пачку «Лонджа» и взяла длинную тонкую сигару. Табачный лист был цвета кофе и обещал мягкий и вкусный дым. Адама извлек из кармана золотую зажигалку и протянул ей. Она прикурила. Руки Адамы в который раз привлекли к себе ее внимание. Пальцы украшены тяжелым золотым кольцом с крупным красным камнем. Ногти длинноваты для мужчины и тщательно наманикюрены.

Как только Тикки затянулась, с легким вздохом включилась система климатического контроля. Она вообще-то, кроме сигары, ничего не ожидала, но Адама передал ей еще и кредитную карточку в оплату за уничтожение босса якудза Риокаи Наоши.

Тикки кивнула и опустила ее в карман. – Удовлетворена? – спросил Адама. Она снова кивнула. Очень удовлетворена. Адама прикурил одну из своих больших толстых сигар – гондурасских, судя по запаху. Тикки попробовала «Сантори». Для пива недурно. Ее любимым напитком был сидр, но время от времени неплохо отведать что-нибудь новенькое. Она бросила взгляд на экран, мельтешащий картинками кровавого спорта, и задумалась. Странно как-то.

Она привыкла к уважению и почтительности даже со стороны, воротил синдиката. В этом мире из стали и бетона она профессионал, мастер. Она выполняет спецзадания, ее услуги пользуются постоянным спросом. Обычно цену называет она, и если условия ее не устраивают – просто уходит. А вот отношения с Адамой – какие-то особые. Временами он ведет себя легкомысленно, фамильярно, и со стороны может показаться, что между ними есть нечто интимное.

– Ты уладила свои личные дела? – спросил Адама.

Тикки снова кивнула.

Вопрос был задан спокойно и небрежно, поэтому Тикки ограничилась вежливым кивком. У нее была собственная тактика выживания. Никогда не давать больше, чем требуется, никогда ничего не дарить – в том числе информацию. Все, что Адама сегодня может знать о ее личных делах, – это то, что они у нее были. Он нанимал ее – как убийцу, как телохранителя, но это не дает ему права знать о каждом ее движении. И уж тем более иметь круглосуточный доступ к ней самой.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал Адама с улыбкой. Он сделал длинную затяжку и выпустил легкое облачко дыма. Дым взвился, заклубился и исчез в вентиляционной решетке. – Тогда почему бы нам с тобой не поразвлечься?

– У меня время ограничено, – сказала Тикки.

– Естественно. – Похоже, его это чуть ли не забавляло. Улыбка превратилась в ухмылку. – Ну, и что же ты предлагаешь?

Тикки посмотрела на него насмешливо:

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты ведь ночное создание, правда? – сказал Адама, продолжая скалиться. Какая милая шуточка! Тикки привыкла к его милым шуточкам. Он нечасто позволял их себе, но интуиция ни разу его не подводила. Если бы так пошутил с ней любой другой человек, ее это обязательно насторожило бы, но Адама – не любой.