Роза - Смит Мартин Круз - Страница 32

Брюнель, известный специалист-железнодорожник, утверждал, что машинисты паровозов должны набираться из неграмотных: только такие люди обращают самое серьезное внимание на все происходящее вокруг них. «Шахтеры тоже из числа тех людей, что привыкли обращать на все внимание», — подумал Блэар. Лица всех находящихся в клети были куда более сосредоточенными, чем в свое время у учеников в академии Платона: шахтеры внимательно вслушивались в гул разматывающегося стального троса, следили за малейшими подрагиваниями клети, стремились оценить ощущавшееся ими нарастающее давление собственных тел на деревянные подошвы клогов.

Падение клети стало замедляться. Через две минуты по часам Блэара — при средней скорости порядка тридцати миль в час это означало, что они спустились на глубину около мили, — клеть добралась до освещенной нижней части колодца и остановилась. В тот же миг шахтеры устремились к выходу из нее, вслед за ними вышли Блэар и Леверетт; последний пребывал в состоянии полной растерянности.

И для того были все основания. Возле ствола сходилось несколько подземных дорог, движение по которым было весьма интенсивным: со всех сторон к стволу устремлялись пони в крепкой упряжи, ведомые облаченными в кепки и куртки мальчишками; и дети и животные казались еще меньше в тусклом свете ламп, висящих на вбитых в деревянную крепь крючьях. Каждый пони тащил за собой по рельсам несколько нагруженных вагонеток.

От длинного ряда стойл для пони тянуло конюшней. Стойла под землей всегда располагались поблизости от нижней части шахтного ствола, и под ними устраивался настил из толстых досок, но все равно они никогда до конца не просыхали; наоборот, едкий запах лошадиных испражнений казался под землей одновременно и особенно застарелым, и еще более сильным и резким, чем наверху.

Вниз по стволу с силой штормового ветра врывался свежий воздух, уже тут, внизу, смешивающийся с «ароматом» конюшни.

В шахте стояла жара, какой никогда не бывает в обычно влажных пещерах. Жара удушающая, густо замешанная на запахах пота, навоза, насыщенная угольной пылью. Жара эта напоминала о том, что Земля — живой организм, внутреннее ядро которого находится в расплавленном состоянии.

Вонь, пыль, жара — все это были явные и очевидные стороны подземного бытия, которые каждый, кто впервые попадал в шахту, немедленно замечал, как-то осмысливал и делал для себя какие-то выводы. Чтобы осознать, что прилегающее к шахтному стволу пространство нижнего двора шахты имеет в поперечнике не меньше сотни ярдов, человеку требовалось не больше минуты. Но тот же самый человек оказывался вынужден попросту игнорировать иные, не столь очевидные факты и мысли, подсказанные ему собственными ощущениями: что над ним больше мили породы и в случае чего выбраться отсюда будет очень непросто. Тем не менее Блэар на всякий случай сверился со своим компасом.

Если наверху располагалась контора шахты во главе с ее управляющим, то внизу, под землей, было устроено помещение для смотрителя работ — небольшая квадратная комнатка, огражденная кирпичными стенами. Звали смотрителя Бэтти; это был жизнерадостный энергичный человек в рубашке с короткими рукавами, поверх которой видны были брючные подтяжки, и в баулере.

Бэтти ждал их появления; он расчистил свой стол от бумаг и разложил на нем карту, придавив ее по углам шахтерскими лампами. В северной части карты видны были центральный шахтный ствол с клетью и вентиляционные стволы. Южная часть являла собой перекрестье, образованное частой сеткой больших и малых туннелей-штолен, каждый из которых заканчивался тупиком; их оконечности обозначали причудливое очертание границ шахты.

Бэтти отметил взглядом то, как по-разному были одеты пришедшие, ничем не выказав при этом собственного отношения.

— Мистер Блэар, мистер Леверетт, выверните, пожалуйста, ваши карманы.

Блэар извлек часы, компас, носовой платок, перочинный нож и несколько мелких монет; у Леверетта содержимое карманов оказалось побогаче: часы, кошелек, бумажник, медальон, расческа, несколько визитных карточек, вересковая курительная трубка, табак и спички. Три последних предмета Бэтти отобрал и запер к себе в стол.

— Здесь не курят, мистер Леверетт. Даже думать об этом позабудьте.

Карта была датирована тем днем, когда на шахте произошел взрыв; на ней были нанесены кружки, внутри которых стояли номера, насчитывающие от одной до трех цифр. Номера шахтерских ламп, догадался Блэар. Тогда во время пожара погибли семьдесят шесть человек; именно столько номеров и насчитал сейчас Блэар на карте. Пересчитать их оказалось нетрудно: большая часть номеров сосредоточилась в центральной штольне, а остальные были равномерно распределены по забоям. Один номер, однако, стоял на карте прямо рядом с комнатой смотрителя.

— А тут что произошло? — спросил Блэар.

— Клеть была наверху. Сам шахтный ствол, как вы, наверное, заметили, продолжается еще ниже. К стволу вышел один из погонщиков со своим пони и с несколькими вагонетками. Когда дым дошел до ствола, пони попятился и свалился через край в ствол. Мальчик попытался спасти его. А в результате упали в ствол все — и пони, и вагонетки, и сам мальчик. — Бэтти замолчал. Он снял с углов лампы, карта свернулась, и Бэтти убрал ее в кожаную сумку вместе с лежавшим на столе журналом. Потом плотно надвинул на лоб баулер. Но уже через мгновение душевное равновесие Бэтти восстановилось, а лицо его обрело такое выражение, будто смотритель собрался прогуляться по парку. — Ну что ж, джентльмены, мне нужно идти на обход. Если у вас не пропало желание, присоединяйтесь, но путь нам предстоит долгий.

— Можете подождать нас здесь или подняться в клети наверх, — предложил Блэар Леверетту.

— Нет, я с вами, — ответил тот.

— Вперед, «Христово воинство» [24] ? — пошутил Блэар.

— Я не отстану, — пообещал Леверетт.

Помахивая кожаной сумкой, Бэтти двинулся вперед, показывая дорогу. Он обошел ствол и свернул в одну из тех штолен, что шли вправо.

— Мы называем эти штольни «улицами», — бросил он через плечо. — Такие широкие, как эта, называются «главной улицей».