Пять сетов - Виалар Поль - Страница 27

— Уйдите!.. Уйдите!..

Ошарашенный, Рафаэль поднимает на нее непонимающий взгляд.

— Уйдите!.. Видеть вас не могу!

Нервы сдают. Она сейчас заплачет. Смехотворно. Мгновение они смотрят друг на друга. Она не сознает уже, что говорит.

— Уходите! Не выношу вас! Это ваша вина!..

Есть что-то нелепое, неоправданное в этой чрезмерной вспышке злобы. Она больше не хочет его видеть, человека, по вине которого Жан унижается, отрекается от себя. Пусть подчинится... Пусть уйдет... В его годы достаточно знают женщин, чтобы понимать, что надо дать пронестись грозе. Он знает, что в конечном счете, когда Жан потерпит поражение, она будет презирать его и перед ним, Рафаэлем, снова откроется возможность...

Желая избежать открытого столкновения, он удаляется. Делая это, он все же перед уходом пытается изобразить на своем лице заботу.

— Нуда... ну да... Я понимаю вас, Женевьева. Вам нужно остаться наедине с собой... Нервы сдали. Я достаточно дорожу вами, чтобы понять ваше состояние!

— Да уходите же! — кричит она.

Безмолвно Лонлас хочет последовать за ним. Но она умоляет его:

— Нет-нет!.. Не оставляйте меня одну!..

Дверь захлопнулась. Растерянный, смущенный, Лонлас не уходит. Он очень хорошо относится к Женевьеве, но сейчас в недоумении. Наверное, всему виной несчастный случай, укол,— нервы женщин так легко сдают!

Резкий голос диктора снова нарушает тишину:

— ...и этим ударом заканчивается четвертый сет. Рейнольд выигрывает его с совершенно неожиданным счетом: шесть игр к одной, единственной выигранной Жаном Гренье... Угроза дождя становится все явственнее... Сейчас же, без промедления, будет разыгран пятый, последний сет... Напоминаем: оба противника выиграли каждый по два сета. Итак, в этой удивительной встрече, где мы то и дело переходили от надежды к горькому разочарованию, исход соревнования решит пятый сет. Совершенно несомненно последний сет Гренье играл значительно ниже своих возможностей. Но мы все хорошо знаем его и знаем, что он человек, не теряющийся даже в отчаянном положении. Он способен превозмочь временную слабость, может еще выиграть... Достаточно лишь, чтобы он захотел!..

Да, он способен; и это необходимо.

— Лонлас!

— Да, мадемуазель?

— Лонлас, бегите скорей!.. Найдите Жана... Быстро!.. Прежде чем он начнет... Скажите ему...

— Рейнольд подбирает мячи.. Он сейчас будет подавать... Подает...— произносит голос диктора.

— Поздно! Поздно!

И Женевьева опускает голову на здоровую руку. На этот раз она и в самом деле плачет. И это настоящие слезы.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Лонлас понимает, что надо оставить ее одну. Он всегда чувствовал себя безоружным перед женскими слезами. Изойти кровью, отдать всего себя в беге на десять тысяч метров,— это он мог, но он не натренирован на большие дистанции горя. Это не его специальность. И он не настаивает.

Она остается одна. Рука болит. Но еще сильнее болит другая рана, более глубокая, труднее переносимая, чем физическая боль.

Женевьева не в состоянии ничем помочь Жану.

И быть может, так лучше.

Успей Лонлас вовремя предупредить его, поражение, победа стали бы предметом торга. Теперь она знает, что любит его, и горячо желает, чтобы в сердце его одержало верх (даже над любовью!) то, что должно быть сильнее этого чувства,— прямота, порядочность, верность спортивной присяге, которую он дал, когда согласился воспользоваться своим шансом и выступить за свою страну.

Все теперь в его руках. Счастье их окажется под стать тем подлинным качествам, которые он сумеет проявить. Жребий брошен. Слышен лишь голос из приемника, искаженный голос, взволнованной скороговоркой произносящий обрывочные фразы, рассчитанные на массового слушателя. Но фразы эти не звучат нелепо. Так волнующа разыгрывающаяся драма, ставшая личной драмой и для Женевьевы.

— ...выглядит сильнее, чем когда-либо... Такое впечатление, что он хочет закончить, и чем скорее... ибо уже упало несколько капель... Подача Рейнольда... Мяч неотразим... Он ведет со счетом тридцать — ноль... Впечатление — точно Гренье выбит из колеи... лишен всякой реакции... Неужели он отдаст этот сет, как отдал последний?.. Рейнольд подает в третий раз...

Жан! Жан! Знал бы ты, насколько Женевьева мыслями с тобой, с каким жаром думает о тебе! Решение она приняла. Но хочет, чтобы ты был таким, каким она тебя вообразила и видит в своих мечтах. Она забыла о больной руке и подобна сейчас японским прыгунам на олимпийских играх, которые произвели на тебя такое впечатление. Как и они, Женевьева внутренне молится. И это за тебя она молится.

— ...Третий мяч Гренье отбивает исключительным ударом!.. Рейнольд едва-едва принимает... Гренье выходит к сетке... Не отходит от нее... Рейнольд прижат к задней линии... Пытается обвести его свечой... Гренье впервые за игру бьет смеш и... убивает мяч... Вы слышите крики толпы...

— Сорок— пятнадцать! — объявляет судья. Снова подключается диктор:

— ...На этот раз, кажется, Гренье решил не уступать... Он то яростно бьет, то прибегает к обводящим ударам... О! Он вынудил Рейнольда выйти к сетке!.. Вот он дает свечу... Мяч в меру высокий... Американец не поспевает за ним... и он падает на заднюю линию... Рейнольд снова подает... Гренье отбивает... Рейнольд бьет вдоль коридора... С удивительной силой и точностью Гренье отражает ударом слева. Рейнольд принимает... Нет, поздно!.. Мяч в сетке... «Ровно»!

Приглушенный голос судьи повторяет: «Ровно!»

...Первый мяч Рейнольда — «нет»!.. Второй мяч такой же стремительный... Но это явно не смущает Жана Гренье...

Он выходит на него и атакует. Рейнольд в свою очередь пытается обыграть его свечкой... Мяч его падает... вне досягаемости Гренье... Но нет!.. Последний вполоборота отбивает своим знаменитым смешем слева и одновременно подрезает его... Сильно срезанный мяч попадает на стороне Рейнольда в правый угол... как бы скользит в пыли сухой площадки... Рейнольд коснулся его, но мяч умирает у него на ракетке... «Больше»! Гренье ведет в этой первой волнующей игре пятого сета!.. Подача Рейнольда...

Из приемника раздаются крики толпы. Они разносятся и покрывают голос диктора. Последний почти орет, стараясь, чтобы его слышали:

— Мяч стремительно отбит!.. Неотразим!.. Гренье выигрывает игру... Вы слышите возгласы толпы!

Неужели правда? Женевьеве еще не верится. Неужели Жан наконец сделал выбор, снова обрел себя?

Да... Теперь он хочет победы. Он будет сражаться до предела своих сил. Она убеждается в этом по небольшой детали, о которой говорит диктор:

— ...Гренье приготовился к подаче... Но что он делает, прежде чем подобрать мяч? Вы знаете его манию,— он сгрызает кусок сахара!.. Как если бы кусок сахара...

Кусок сахара! Значит, он напряг всю свою волю. Значит, он решил выиграть!

— ...Гренье подает... Впечатление, что он снова полон решимости... Вероятно, раньше им владела мимолетная слабость... Он играет в совершенстве!.. Он не мажет ни одного своего пушечного удара. Рейнольд едва-едва в состоянии принять их и слабо отбить! Вы слышите крики? Американец проиграл три мяча подряд... Но вот он выигрывает мяч. На этот раз он тоже играет как нельзя лучше... Наверстывает... Счет сорок—тридцать!.. Гренье подает...

Женевьева вскакивает. Она забывает о своей боли. Она переживает каждый удар, каждый обмен мячами, как если бы ее собственное существование зависело от этого. Ее существование? Ну да! На сей раз в этом нет больше никакого сомнения. Жан может выиграть,— ничто не изменит ее решения.

Счет в последнем сете два — ноль. Ведет Гренье. Голос диктора звучит, как труба, как весть о победе.

— Подача Рейнольда!..

Тишина. Звук удара по мячу. Крик толпы. Рейнольду тоже удалась неотразимая подача. Слышны хлопки. Еще раз звук удара по мячу, заставляющий вибрировать натянутые струны ракетки. Долгий размен Жан. Рейнольд. Жан. Еще Рейнольд. Жан. Рейнольд. Затем темп ускоряется, становится более прерывистым. Головокружительная быстрота. Еще последний возглас. Жан снова с успехом использует свечу. Но вот силы уравниваются. Противники пытаются вырвать друг у друга столь дорого стоящие очки. Человек у микрофона задыхается, сыплет беспорядочными словами, пытаясь объяснить, рассказать, что он видит, чувствует чем хочет поделиться с миллионами, которые слушают его во всем мире.