Освобождение Вены: роман-хроника - Корольченко Анатолий Филиппович - Страница 54

— Василь! Смотри, фрицы! — крикнул сосед. — Что-то замышляют?

Снайпер посмотрел через оптический прицел винтовки. Трое немцев кого-то несли.

— Раненого уносят. — Он хотел было выстрелить, но тут же разом отвел винтовку от плеча. — Ах, паразиты! Да ведь это наш солдат!

В прицел было видно, как беспомощно висели руки раненого.

— Чего ж ты смотришь? Бей скорей! — торопил снайпера сосед.

Глухову приходилось не раз стрелять и в фанерную мишень, и в живых врагов. Но никогда еще не доводилось вести огонь по цели, где малейшая ошибка могла стоить жизни товарищу. Однако ничего другого не оставалось.

— Да стреляй же! Стреляй! Чего тянешь?

Затаив дыхание, Глухов плавно нажал на спуск.

Прогремел выстрел: один гитлеровец упал. Не раздумывая, снайпер взял на мушку второго. Снова выстрел: споткнулся и второй. Третий бросился бежать, надеясь скрыться в кустах. Но пуля настигла и его.

Я послал с приказанием в левофланговую роту Забару.

— Одна нога здесь, другая — там! Не задерживаться!

Подвижный, юркий солдат козырнул и скрылся в чаще. Вернулся он не скоро, потный, возбужденный!

— Что случилось? Распоряжение передал?

— Так точно, передал! Только в лесу на немца напоролся, пришлось повозиться. Хитростью одолел.

Углубившись в лес, Забара вышел на поляну. И тут по нему ударила очередь. Пули просвистели над самой головой. Солдат упал, осмотрелся, ящерицей пополз в лощину. Но только приподнялся, чтобы отбежать назад и обойти немца, как снова раздалась очередь.

«Попал в ловушку», — пронеслось в голове. Немец совсем рядом. Но где? Попробуй найди его в этой лесной чаще!

Тогда Забара отполз в сторону, надел на хворостинку пилотку и осторожно стал ею водить. Тотчас послышалась очередь. Пули указывали направление, откуда гитлеровец вел огонь.

Солдат нащупал на ремне гранаты. Достал одну. Не поднимаясь, бросил. Бросать лежа было неудобно, и граната не долетела до кустов. Секунду-вторую вертелась она волчком на земле, потом взорвалась. В ответ гитлеровец застрочил еще яростней.

Оставалась последняя граната. Сгоряча солдат хотел метнуть и ее, но удержался. Отложив, поднял камень, крупный, увесистый, совсем как граната. Размахнувшись, запустил его в немца. Выстрелы прекратились.

Не мешкая, Забара вскочил, выдернул кольцо с чекой и метнул лимонку.

Потом солдат показал мне то место. Убитый немец лежал за кустом. Приняв камень за гранату, он, видимо, уткнул голову в бугорок бруствера, ожидая взрыва. А настоящая граната, кинутая следом за камнем, без помех, взорвалась уже рядом с ним.

Селением мы овладели во второй половине дня. Бой был коротким, но злым. Его исход опять решил маневр. Белоусов заранее послал в обход роту, и хотя она опоздала с атакой, однако удар был для немцев неожиданным, и, ожесточенно обстреливая из минометов селение, они откатились к лесу.

На окраине полыхал пожар. Охватившее дома пламя билось и металось рваными космами. Клубился густой черный дым, несся нескончаемый треск пожираемого огнем дерева. На проводах вдоль дороги повисли подорванные телеграфные столбы. Белела, будто кость в ране, древесина перебитого взрывом дерева.

Селение безлюдно. В подвале высокой кирхи солдаты обнаружили седого старика-пастора. Молитвенно сложив на груди ладони, он испуганно воззрился на офицера. Черный костюм измят и перепачкан, на белой сорочке следы копоти.

— Гутен таг, фатер, — поздоровался Белоусов. Когда-то в школе он изучал немецкий язык, потом познания углубил, и не без успеха, в пехотном училище. — Где жители селения?

— Ушли в горы. — Руки старика вздрагивали, слезились глаза с красновато-воспаленными веками. — Немецкое командование велело.

В селении не задержались. По радио поступил новый приказ: не теряя времени, продолжать наступать. Но теперь уже не по дороге, а напрямик, через горы. И овладеть, если не ночью, то утром обязательно, селением Нейдорф.

— Вторую ночь не спим, — попробовал попросить командира полка комбат.

— Никакого отдыха! Немедленно вперед! — неуступчиво ответил полковник Данилов.

Тем временем погода испортилась. Небо затянули тяжелые низкие тучи. С гор шел холод. Сеял нудный, совсем не весенний дождь. Солдаты брели, набросив на головы капюшоны плащ-палаток, скользили по раскисшей земле, чертыхались.

Вскоре дорога незаметно втянулась в лесистую лощину. Склоны ее, вначале низкие и пологие, становились все выше и круче. И вскоре они уже стеной нависли над тропой, вьющейся вдоль бурливого с каменистым ложем ручья. В сетке дождя справа виднелся скалистый гребень с клочьями повисших на нем низких облаков.

«Как в мешке. Не дай бог, если нарвемся на немцев», — с опаской думал Белоусов. Несколько раз тропа переползала через ручей с берега на берег. А вскоре она совсем скрылась под бурыми прошлогодними листьями, густо усыпавшими землю.

Белоусов остановился, достал карту. Пока он намечал на ней путь к затерявшемуся в горах селению Нейдорф, куда они должны были выцти, вездесущий ординарец Забара доложил, что неподалеку под кручей расположились жители селения, те самые, о которых упоминал пастор.

— Знаешь, комбат, найти бы среди них проводника, — предложил Третьяков. — С ним наверняка быстрей дойдем.

— Так-то оно так. Только опасно. Заведет еще к чертям, что не возрадуешься!..

Унтер-Пиштинг

Небольшое селение Унтер-Пиштинг расположено к северо-западу от Винер-Нойштадта. По долине тянется голубая ниточка речушки Пиштинг. Вдоль нее на запад, пересекая селение, уходят железнодорожная ветка и шоссе. А на север серпантином вползает в горы дорога, ведущая к городку Берн- дорф.

Холодным неприветливым апрельским днем вступили мы в эту долину. С западной окраины селения доносился треск выстрелов и громыхание разрывов. Там вел бой третий батальон нашего полка. Мы получили задачу ему помочь.

В растянувшейся колонне не больше ста человек. Это все, что осталось от нашего батальона. Идем правее и левее дороги, укрываясь в придорожном кювете.

У моста через речку лежит убитый солдат. Неестественно разбросаны ноги в кирзовых сапогах, высоко закинуты полы шинели. На боку катушка с телефонным кабелем. Черный смолистый провод размотан наполовину, тянется от солдата назад.

Я вглядываюсь в лицо убитого и узнаю знакомого сержанта. Он часто устанавливал связь от штаба полка к батальону. Теперь он тянул кабель, видимо, в тот батальон, что дрался впереди. Только не дотянул. Неподалеку, на асфальте, рваные следы от разрыва мины.

Над головой все чаще слышатся зловещий шелест снарядов и свист пуль.

— Не будем людей под огонь вести, — решает Белоусов. — Пройди один вперед, уточни у комбата задачу, согласуй все вопросы. Разберись на местности — где правый фланг. Да сам будь осторожен!

Перебегая от дома к дому, встречаю бредущего в тыл раненого. Он несет перед собой, бережно поддерживая, руку. Из-под бинта виднеются восковые пальцы с посиневшими ногтями.

— Где штаб?

— Там, — бросает раненый, кивая в сторону окраины. — В белом доме.

Все дома белые, с черепичными крышами. На многих проломы, стены искорежены осколками и пулями.

Наконец попадаю на НП. У окна с выбитыми стеклами начальник штаба, большеголовый крепыш с погонами старшего лейтенанта, Саша Кудрявцев.

— Здорово! — приветствую его. — Прибыли на подмогу.

Он слушает меня рассеянно, словно не рад приходу. Потом оборачивается к младшему лейтенанту- связисту и кричит:

— Когда же наконец будет связь? Вы только обещаниями кормите! Из-за вас я не могу поставить задачу артиллеристам. Где связь, я спрашиваю?

— Не будет связи, — вспомнив убитого сержанта, вмешиваюсь я. — Лежит связист с катушкой на полдороге, у моста.

— Что ты говоришь? — вздрагивает младший лейтенант. — Убит Охрименко? Не может быть! Помкомвзвода! Беги к мосту! Может, жив сержант-то. Да пару катушек захвати!

— Ты понимаешь, — говорит мне старший лейтенант. — Уж как не повезет, то все наперекосяк идет. Утром своя артиллерия нас накрыла, час назад комбат погиб, а теперь вот связи нет…