Затонувший мир - Баллард Джеймс Грэм - Страница 13

— Спокойно, Роберт, просто я не хочу, чтобы мне откусил ногу крокодил. К тому же, если хотите знать, — тут он послал Керансу ослепительную улыбку, — Хардман прихватил с собой кольт-45.

Оставив Керанса переваривать это сообщение, он поднес к губам электрический мегафон.

— ХАРДМАН!! ЗДЕСЬ ПОЛКОВНИК РИГГС!! — он бросил имя Хардмана в молчащий зной и, взглянув на Керанса, добавил: — ДОКТОР КЕРАНС ХОЧЕТ ПОГОВОРИТЬ С ВАМИ, ЛЕЙТЕНАНТ!!

Сфокусированные полукругом зданий, его слова эхом полетели над болотами и протоками, отдаваясь вдали. Вокруг них все сверкало в невыносимом зное, и люди на крыше мучились под своими форменными фуражками. Тяжелое зловоние поднималось от полей ила, корона из миллионов насекомых пульсировала и голодно жужжала над ними, внезапный позыв тошноты ударил Керанса в пищевод, на мгновение вызвав у него головокружение. Сжав голову, он прислонился к столбу, слушая, как вокруг откликается эхо. В четырехстах ярдах из растительности выступали две башни с белыми циферблатами часов, и звуки его имени — Керанс… Керанс… Керанс… отразившиеся от башен, казались Керансу криками ужаса и отчаяния, бессмысленное расположение часовых стрелок заинтересовало его больше, чем все окружающее.

Его имя еще слабо отдавалось эхом в ушах Керанса, когда они начали осмотр здания. Он занял свою позицию в центре каждого коридора и лестницы, в то время как Риггс и Макреди осматривали прилегающие помещения; сохраняя бдительность и настороженность, по мере того как они двигались среди разбитых кафельных инкрустаций, осторожно перебираясь от одной анкерной балки к другой. Большая часть штукатурки отстала от стен и лежала серыми кучами вдоль плинтусов. Там, где проникало солнце, стенная дранка была покрыта вьющимися растениями или мхом, и истинная структура здания, казалось, поддерживалась изобилием растительности, рвущейся через каждый коридор и каждую комнату.

Через щели пола поднимался запах грязной воды, проникавшей через разбитые нижние окна. Потревоженные впервые за много лет, летучие мыши срывались с наклонившихся перил и в панике летели к окнам, с криками испуга и боли исчезая в бриллиантовом сиянии солнца. Ящерицы скользили сквозь щели в полу и ползали по сухим бассейнам и ваннам.

Обостренное жарой, нетерпение Риггса все возрастало по мере того, как они взбирались выше и ничего не обнаруживали. И вот они уже под крышей.

— Ну, где же он? — Риггс, прислонившись к перилам, жестом разрешил всем отдохнуть и вслушался в молчание здания, тяжело дыша сквозь зубы. — Отдых в течение пяти минут, сержант. Будьте внимательны. Он где-то поблизости.

Макреди повесил ружье Томпсона через плечо и взобрался на следующую лестничную площадку, где был слабый ветерок. Керанс прислонился к стене, пот стекал у него по спине и по шее, в висках глухо стучало от напряжения. Было одиннадцать тридцать, температура снаружи достигала 120 градусов. Керанс смотрел на сверкающее розовое лицо Риггса, восхищаясь самообладанием и выдержкой полковника.

— Не смотрите так снисходительно, Роберт. Я знаю, что потею как свинья, но я гораздо меньше вас отдыхал сегодня.

Они с вызовом глядели друг на друга, каждый опасаясь конфликта, и Керанс, стараясь смягчить напряженность, спокойно сказал:

— Теперь мы его обязательно найдем, полковник.

В поисках сидения он немного спустился по коридору и открыл первую попавшуюся дверь.

От его толчка дверь рухнула, превратившись в груду мусора и источенных червями бревен; перешагнув через эту груду, Керанс подошел к широкому французскому окну, выходившему на балкон. Из окна доносилось легкое дуновение, Керанс предоставил ветерку обдувать его лицо и грудь, пристально рассматривая в это время джунгли внизу. Мыс, на котором находился полукруг зданий, был невысоким холмом, и некоторое количество зданий, расположенных по ту сторону отмели ила, были совсем не затоплены водой. Керанс смотрел на две часовые башни, возвышавшиеся, как обелиски, над зарослями папоротника. Желтый воздух полудня, казалось, давил все, как полупрозрачное одеяло, растительность была неподвижна. Лишь изредка слегка поворачивался какой-нибудь сук, и тут же вспыхивали миллионы пятен света. Классический портик и фасад с колоннадой, различимые под часовыми башнями, свидетельствовали о том, что ранее тут находился муниципальный центр. На одном из циферблатов не было стрелок; другой, волею случая, показывал точное время — одиннадцать тридцать пять. Керанс призадумался, были ли эти часы на самом деле исправны; может, их обслуживал какой-то безумный отшельник, цеплявшийся за последние остатки здравого смысла; впрочем, если механизм действительно исправен, в роли этого отшельника вполне может выступить Риггс. Несколько раз, когда они покидали затонувшие города, он заводил заржавевший двухтонный механизм башенных часов, и они отплывали под звуки последнего перезвона колоколов. В следующие ночи во сне Керанс обычно видел Риггса, одетого в костюм Вильгельма Телля. Полковник шагал по местности, напоминающей картины Дали, и сажал в расплавленный песок растекающиеся, гнущиеся солнечные часы.

Керанс перегнулся через окно, глядя на часы и ожидая, когда сдвинется минутная стрелка. А может, стрелки были неподвижны (ведь и остановившиеся часы дважды в сутки показывают правильное время).

Размышления Керанса приняли другое направление, когда он заметил за грудой развалин небольшое кладбище; верхушки надгробий торчали из воды, как группа купальщиков. Он вспомнил страшное кладбище, над которым они однажды проплывали. Богато украшенные надгробия треснули и раскололись; трупы в своих распустившихся саванах плавали, как зловещая репетиция судного дня.

Отведя глаза, он отвернулся от окна и внезапно заметил, что в противоположной двери неподвижно стоит высокий чернобородый человек. Керанс неуверенно глядел на этого человека, так внезапно прервавшего его размышления. Тот стоял, сутулясь, его тяжелые руки свободно свисали по сторонам. Кора засохшей грязи покрывала его грудь и лоб, башмаки и брюки тоже были в грязи; на мгновение Керанс вновь вспомнил воскресшие трупы. Заросший бородой подбородок мужчины свисал между широких плеч. Впечатление скованности и усталости усиливалось тем, что на нем была форменная голубая куртка медицинского служителя, сделанная из грубой бумажной ткани, на несколько номеров меньше, чем нужно; капральские нашивки на куртке морщились от движений дельтовидной мышцы мужчины. Он глядел на Керанса с угрюмой отчужденностью, глаза его сверкали.

Керанс подождал, пока глаза его свыкнуться с полутьмой комнаты, непроизвольно глядя на вход, через который бородатый человек проник в помещение. Он протянул к нему руку, опасаясь разрушить чары, державшие его в неподвижности, предупреждая того, чтобы он не двигался; своему лицу он постарался придать выражение понимающего сочувствия.

— Хардман! — прошептал Керанс.

Как от электрического удара, Хардман внезапно прыгнул к Керансу; огромным прыжком он преодолел половину разделявшего их расстояния, затем сделал ложный выпад: прежде чем Керанс вновь обрел равновесие, Хардман мимо него проскочил к окну, перебрался на балкон и перелез через перила.

— Хардман! — Это один из людей на крыше поднял тревогу. Керанс подошел к окну. Хардман, как акробат, спускался по водосточной трубе на нижний балкон. Риггс и Макреди вбежали в комнату. Придерживая фуражку, Риггс перегнулся через балкон, глядя как Хардман исчезает в помещениях нижнего этажа.

— Хорошо, Керанс, мы почти схватили его! — вдвоем они выбежали в коридор и направились вниз по лестнице, глядя, как четырьмя этажами ниже спускается Хардман, одним прыжком перелетая с одной лестничной площадки на другую.

Когда они достигли нижнего этажа, Хардман опережал их на тридцать секунд; с крыши доносились возбужденные возгласы. Но Риггс неподвижно застыл на балконе нижнего этажа.

— Боже, он пытается перетащить свой плот в воду!

В тридцати ярдах от них Хардман тащил свой катамаран по илистой отмели, перебросив через плечо буксирную веревку, дергая ее с демонической энергией.