Великосветский свидетель - Ракитин Алексей Иванович - Страница 5

— Павел Николаевич, вы сами судебный медик и знаете порядок назначения и проведения патологоанатомического и судебно-химического исследований. То, что сделал Николаевский…

— Да-да, понимаю. Он нарушил предписанные инструкцией Медицинского комитета правила и сам привез органы на экспертизу. Но для чего ему вливать морфий? Из каких корыстных соображений? Чушь, не может быть! Это честнейший человек! — Загоруйко энергично встряхнул плешивой головой, и это движение придало ему упрямый вид. — Никогда не поверю! Есть такое понятие — врачебная этика. И для Николаевского это не пустой звук. Поверьте мне, я знаю Николая Ильича, и отдаю себе отчет в том, что говорю.

Профессор Штейфер молчал. Он, похоже, уже ни в ком и ни в чем не был уверен.

— Хорошо, не стану настаивать, — согласился Шумилов, — в конце концов, это всего лишь допущение, которое следует иметь в виду. Ответьте, пожалуйста, на другой вопрос: химический анализ вещества печени позволит выявить отравление морфием?

— Позволит. Печень — это фильтр крови. Если морфий поступил в кровь, он обязательно оставит след в печени.

— Завтра вы получите для исследования человеческую печень. Я бы попросил проверить ее на содержание морфия.

На этом они разошлись. Шумилов забрал заключение химической экспертизы и отправился обратно в прокуратуру. Там он успел обо всем доложить Шидловскому, который до конца дня выписал постановление о возбуждении уголовного дела (канцелярия Санкт-Петербургской окружной прокуратуры тут же зарегистрировала его). С копией постановления Шумилов отправился в Адмиралтейскую полицейскую часть, где забрал саквояж с судком, и отвез его обратно в прокуратуру.

Уже наступил вечер, но в преддверии белых ночей еще не стемнело, только вот стало уже по ночному холодно и неуютно. Прохожих почти не было, по небу неслись рваные облака, ветер заставлял поднять воротник и спрятать руки поглубже в рукава пальто. Путь на извозчике не был слишком длинным, и его как раз хватило, чтобы обдумать ситуацию.

Получалось, что подозрения доктора относительно неестественной причины смерти Николая Прознанского оправдались. Интересно, чем питались таковые, ведь недаром Николаевский не дал разрешения на погребение и всемерно, даже нарушая правила, способствовал скорейшей экспертизе. Скорее всего, доктор во время посещения прокуратуры рассказал далеко не все. С другой стороны, подозрений в адрес Николаевского тоже не было.

«Надо составить план действий и завтра с утра согласовать с Шидловским», — решил Алексей Иванович, подводя итог размышлениям.

В своем кабинете он, не раздеваясь, присел к столу и набросал на листе писчей бумаги:

Шумилов застыл над листком с записями и уставился невидящими глазами в точку прямо перед собой. Дальнейшая детализация плана, очевидно, была сейчас не нужна: надо было познакомиться с семьей покойного, окунуться в ее атмосферу и лишь потом задумываться, как развить тот или иной его аспект.

За стенкой дежурный погромыхивал связкой ключей, лязгала печная заслонка, с улицы доносился стук лошадиных копыт проезжающего мимо экипажа.

— Алексей Иванович, пора уже, вы одни остались, — негромко проговорил заглянувший в дверь дежурный, совершавший обычный вечерний обход.

Шумилов, словно очнувшись, быстро убрал саквояж желтой кожи под стол, свернул листок с планом действий и спрятал его в карман мундира. Сейчас он не сомневался, что впереди его ждало преинтересное, полное загадок расследование, хотя причину своей уверенности Шумилов не смог бы объяснить рационально.

2

На следующее утро Алексей Иванович по дороге на службу заглянул в аптеку на Гороховой. Это было солидное заведение с зеркальными шкафами вдоль стен, шикарным мраморным полом и пальмами в углах торгового зала. Старший провизор аптеки был хорошо знаком Шумилову, и сейчас Алексей Иванович имел намерение проконсультироваться у своего знакомца.

— Чем могу служить? — с учтивой готовностью сорваться с места поинтересовался аптекарский ученик за мореным дубовым прилавком.

— Цизека Ивана Францевича пригласите, пожалуйста, — попросил Шумилов.

Интерес в глазах ученика моментально угас: поскольку клиент не собирался совершать покупку, на чаевые рассчитывать не приходилось.

— Сей момент… Как прикажете доложить?

— Шумилов. Просто Шумилов.

— Он вас действительно знает? — развязно спросил ученик, вовсе не спешивший покидать место за прилавком.

— Разумеется. Я недавно актировал труп из сундука в его доме. Вам следует поспешить, если не хотите остаться без работы.

Буквально через минуту в торговый зал выскочил провизор в резиновом фартуке и старом застиранном халате с разноцветными потеками. Его простоватый вид не мог обмануть Шумилова: Цизек, номинально числившийся старшим провизором, был весьма богатым человеком и фактически владел аптекой. Владел он и большим доходным домом на Тележной улице. Немецкая рачительность и педантичность не позволяла этому трудяге довольствоваться сытой жизнью рантье, поэтому он не переставал собственноручно готовить рвотные порошки и капли для глаз.

— Ал-лексей Ивановитч, так приятно вас видэть, — с присущим остзейским немцам акцентом заговорил он, — фот вы и вспомнили про Ивана Францевитча! Прошу в мой апартамэнт на чашэтчку кофэю.

— Простите, Иван Францевич, не сейчас. В следующий раз всенепременнейше. А сейчас у меня вопрос.

— Все, чем могу… В любое время, Ал-лексей Ивановитч, для вас…

— Хотелось бы узнать, Иван Францевич, в состав каких лекарств входит морфий и какие болезни ими лечат?

— Разрешит-те поинтересоват-ться, а для какой надобности вам это знат? На больного вы не похожи… — Цизек улыбнулся, давая понять, что шутит. — Уж извинит-те меня за любопытство…

— Больной краснухой умер от отравления морфием, — улыбнулся Шумилов. — Обычное дело, знаете ли.

— Да-да, шутка, понимаю, — провизор, видимо, не воспринял слова Шумилова всерьез. — Краснуха не лечится содержащими морфин препаратами. Я считаю — поверьте, настоясчий провизор всегда хороший доктор! — морфий — это лекарство будущего века. Это прекрасное обезболивающее средство, он снимает боль любого характера — от ранений, ожогов, опухолей. Пушкин с т-тяжелейшей раной потчки получал морфий и оставался в сознании, мог разговаривать. В небольших концентрациях морфий действует как прекрасное успокаиваюсчее средство. Им лечится бессонница, головные боли, истерия. Он имеет оч-чень много специфичэских областей прим-менения: глазные капли, напримэр, специфичэские женские боли… Ну, и еще это сильный яд, если доза превышена. Впротчем, последнее относится к любому лекарству.

— Как, все-таки, насчет краснухи? Ее лечат препаратами, содержащими морфий?

— Нет-нет. Ни в коем случае. Анамнез краснухи не требует назначения никаких содержащих морфин лекарств.

— Скажите, Иван Францевич, а три аптечных грана чистого морфия — это много? Можно ли умереть от такой дозы? Можно ли принять такую дозу морфия в составе обычного лекарства?

— От трех гранов чистого морфия умрет человек любой комплекции, возраста и здорофья. Безусловно смертельная доза составляэт две сотых грамма при единовременном приеме и пят сотых грамма при приеме на протяжэнии суток. Врачэбные назначения делаются таким образом, чтобы суточная норма, полутчаэмая пациэнтом, ни в коем слутчае не была смертельной. Даже если пациэнт ошибется с дозировкой и примет лекарства больше, чем следует — он не умрет. Имеет значение то, как морфий попадет в организм: самый эффективный способ введения — путем инъекции внутривенно. Собственно, шприц был придуман двадцать лет назад именно для инъекций морфия.