Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии - Ваджра Андрей - Страница 55

Стремление современной пропаганды представить глобализацию как сугубо «объективный процесс» обусловлено еще и задачей сокрытия тех сил, в интересах которых она осуществляется. Любая попытка выявления субъективного фактора глобализации вызывает жесткие карательные санкции со стороны тех, кто формирует общественное мнение, стоит во главе академических кругов, руководит средствами массовой информации и активно поддерживает политику глобализации.

В связи с этим в одной из статей французского аналитического ежемесячника «Monde diplomatique» было подчеркнуто: «…сегодня… мы сталкиваемся с политикой глобализации. Я именно настаиваю на термине «политика глобализации», а не говорю о «глобализации», как если бы речь шла о естественном процессе. Эта политика по большей части держится втайне при ее разработке и распространении» [1].

Об этом же заявляют, к примеру, Г.П. Мартин и X. Шуманн в своей книге «Западня глобализации: атака на процветание и демократию»: «Глобальная экономическая интеграция ни в коем случае не является естественным процессом: она сознательно продвигается целенаправленной политикой» [2, с. 26].

Представление о глобализации как сугубо объективном феномене настолько абсолютизировалось, что любая мысль, отрицающая это, воспринимается как антинаучная крамола мракобесов, помешанных на так называемой теории заговора.

Примером того, какое неизгладимое впечатление производит на апологетов «объективных закономерностей» иной взгляд на действительность может быть I Конвент «Российской ассоциации международных исследований», состоявшийся в апреле 2001 года в Москве. Одна из его секций была посвящена «Проблеме глобализации в современном мире». На ней выступили как российские политологи, так и их коллеги из «Американской ассоциации международных исследований». Подводя ее итоги, заместитель директора Института США и Канады РАН А.Д. Богатуров был глубоко поражен мнением американцев о природе глобализации. В отличие от столпов российской политологии, убежденных в ее абсолютной объективности, по его словам, они считают: «Нет никаких оснований так полагать. Глобализация — рукотворна. И она управляема. <…> Ее сделали и как бы продолжают [ею] пользоваться». Подобное заявление просто шокировало российских ученых, чье мышление до сих пор не может обойтись без какой–либо телеологической схемы.

Главным аргументом против возможности присутствия в рамках основных процессов современного глобализирующегося мира, определяющего субъективность фактора, является его якобы «научная несостоятельность». В соответствии с господствующей идеологией направленная в определенное русло человеческая воля, даже подкрепленная значительными материальными, информационными и технологическими ресурсами, не может направлять ход политики, экономики, культуры и т.п.

Под давлением телеологической методологии умозрительных схем Гегеля и Маркса, подкрепленных так называемой научностью, в массовом сознании сложилось устоявшееся мнение, что человеческий мир и все процессы в нем определяются некими объективными законами. То есть целенаправленно культивируется мысль, что к человеческому сообществу применимы методы, используемые в физике, химии и подобных им науках, которые оперируют совокупностью неодушевленных объектов, четко функционирующих в рамках неких объективных закономерностей.

Данный номотетический подход вот уже не одно столетие предлагается считать единственно возможным в отношении общественных наук, несмотря на то что каждая из созданных «научных» схем, претендующих на открытие вышеупомянутых «объективных закономерностей», демонстрировала свою неадекватность реальной действительности и при соприкосновении с нею рушилась как карточный домик. И хотя тупиковость упомянутого подхода с течением времени становится все более очевидной, его абсолютизация продолжается.

Впрочем, даже если признать существование неких «объективных закономерностей», определяющих все сферы жизнедеятельности человеческого сообщества, возникает резонный вопрос: а почему субъективный фактор, т.е. направленная, материально объективированная (организация, управление, технология, ресурсы и т.д.) человеческая воля не может по своему усмотрению поэтапно формировать «объективные закономерности», определяющие экономические, политические, социальные, культурные и т.п. процессы? История западной цивилизации последних четырехсот лет как раз и свидетельствует о том, что субъективныйфактор является чуть ли не единственным источником все–определяющих «объективныхзакономерностей».

Что же собой представляет данный субъективный фактор глобализации?

Этот вопрос был поднят на упомянутом Конвенте «Российской ассоциации международных исследований». Если россияне не смогли на него ответить, то американские политологи оказались предельно лаконичны, констатировав, что субъектом глобализации является «глобальный индустриальный управленческий класс».

Впрочем, подобное определение достаточно расплывчато и требует большей конкретизации.

Как было показано в предыдущих разделах, определяющая роль в социально–политических и финансово–экономических процессах итальянских городов–государств, Нидерландских Соединенных Провинций, Великобритании и США играли финансовые династии, оказывавшие определяющее влияние на политические процессы как внутри отдельных государств, так и на международном уровне. Таким образом, именно в рамках западных олигархических кланов произошло сращивание финансового могущества и политической власти. И если в этногосударственных фазах западного развития можно увидеть определенные противоречия между наднациональным финансовым капиталом и национальной государственной властью, то уже в Соединенных Штатах, как локальном и экспериментальном прообразе глобальной, космополитической, социально–политической и финансово–экономической конструкции, эти противоречия были практически преодолены. Глобализация же как раз и устраняет противоречие между наднациональным финансовым капиталом и национальной властью, превращая последнюю также в наднациональное явление. Тем самым глобализация абсолютизирует роль и значение транснациональной олигархии, превращая ее в самодовлеющий и определяющий фактор. При глобализации космополитические, финансово–политические группы получают абсолютную власть, соединяя в единое целое международную финансово–экономическую систему с наднациональной системой социально–политического управления. Вот как их характеризует британский профессор Зигмунт Бауман: «Это силы, не имеющие определенного адреса, экстерриториальные, не в пример строго локальным полномочиям государств, свободно передвигающиеся по всему миру, в отличие от государственных институтов, которые, хорошо это или плохо, раз и навсегда сегодня, как и прежде, привязаны к определенной территории. Эти силы изменчивы, хитры, увертливы и изворотливы, неуловимы; найти их трудно, а изловить невозможно» [3, с. LIV].

Указанныетранснациональные олигархические группы — это несколько сотен закрытых, очень влиятельных в политическом и финансовом плане семейных династий, связанных между собой личными взаимоотношениями, бизнес–интересами, брачными союзами, общими убеждениями (ценностями) и идентичной ментальностыо. В целом они представляют собой наиболее могущественную силу в мире. В их руках находятся основные финансовые, информационные, политические, научные, военные и т.п. ресурсы планеты.

В этническом плане их ядро составляют англосаксы и ро–мано–германцы. В США они называются «либеральным истеблишментом восточного побережья» (the American Eastern Liberal Establishment), а в Европе «Черной аристократией» (European Black Nobility). Кроме того, в указанных американской и европейской группах транснациональных олигархов изначально присутствуют еврейские финансовые кланы и влиятельные королевские династии Азии.

Как утверждает бывший сотрудник британских спецслужб Джон Колеман, эти люди называют себя «Олимпийцами», так как считают свое могущество подобным могуществу богов. По его мнению, это сообщество состоит «из представителей неприкосновенного правящего класса, в число которых входят королева Англии[95], королева Нидерландов, королева Дании и другие королевские семьи Европы. После смерти королевы Виктории, матриарха венецианских Черных гвельфов[96], эти аристократы решили, что для получения власти над всем миром представителям аристократии необходимо во всемирном масштабе «войти в долю» с неаристократическими, но чрезвычайно сильными лидерами корпоративного бизнеса, и потому двери абсолютной власти были открыты для тех, кого королева Англии предпочитает называть «простолюдинами». По опыту моей работы в разведке я знаю, что главы иностранных государств называют эту всесильную группу «Магами»[97] [ 1 с. 216].