Расмус-бродяга (с иллюстрациями) - Линдгрен Астрид - Страница 9

Расмус тихонько хихикнул, а хозяйка и на него взглянула неодобрительно.

– Что это ещё за мальчишка с тобой таскается?

– Да это бедняга язычник, о котором я пекусь, – с серьёзным видом ответил Оскар. – Мы с ним ищем христианскую семью, которая приютила бы его. Вам, хозяюшка, не нужен в доме маленький язычник?

– Да сам-то ты и есть язычник!

Хозяйка яростно тёрла тряпкой кухонный стол, сметая хлебные крошки, картофельную шелуху и пролитое молоко. Всем своим видом она показывала, что не одобряет бродяг. Расмусу хотелось повернуться и уйти вместе с Оскаром. Но, с другой стороны, он видел деревенскую кухню в первый раз, и ему хотелось здесь всё разглядеть. Здесь пахло вовсе не так вкусно, как в вестерхагской кухне. Возле стола, на котором мыли посуду, стояло свиное корыто, и от него несло помоями, и к этой вони примешивался кислый запах половых тряпок. Хорошо, что его здесь никто не собирался усыновлять, ему самому не хотелось здесь оставаться. У них и без него хватало ребятишек, целая куча бледных и толстых малышей. Они молча стояли и таращили на него глаза. Не иначе от того, что Оскар сказал про него, будто он язычник.

– Ну, если наколешь мне дров, накормлю вас, – неохотно сказала крестьянка.

Оскар склонил голову набок и просительно поглядел на неё.

– Неужто я должен колоть дрова? – спросил он. – Может, я лучше сыграю что-нибудь задушевное?

– Нет уж, спасибо, обойдусь без твоей музыки, – заверила его хозяйка уже более мягким тоном.

– Ясно… – Оскар тяжело вздохнул и кивнул. – Опять дрова колоть… Подумать только, идёшь и знать не знаешь, что тебя ждут такие неприятности. Нельзя ли сперва взглянуть на меню?

– А ну, ступайте в сарай, и без того в кухне натоптали! – сказала хозяйка уже вовсе беззлобно.

Оскар и Расмус поспешили к двери.

– А откуда нам знать, где сарай? – спросил Расмус.

– Да я его и в темноте отыщу. Стоит мне оказаться поблизости от сарая, так у меня всё тело начинает ломить. Тут я и говорю сам себе: «Вот он, сарай». И ты можешь голову дать на отсечение, что так оно и есть.

Он подошёл к одной пристройке, и это в самом деле был дровяной сарай. Оскар взял топор, воткнутый в пенёк, и начал колоть дрова. Сначала он аккуратно скалывал большие чурки, и поленья замелькали в воздухе.

Расмус собирал их и складывал на тележку, видно и предназначенную для дров.

– Как ты здорово колешь! – сказал Расмус. – Но всё же ты, я вижу, большой лентяй.

Оскар кивнул, соглашаясь с ним.

– Да уж, когда дело касается работы, я довольствуюсь малым.

– Неужто никто не предлагал тебе настоящую, хорошую работу?

– Случалось. Однако люди почти всегда добры ко мне, – ответил Оскар, потом помолчал и задумчиво продолжил: – Видишь ли, дело в чём. Иногда мне хочется работать. И тогда я работаю как зверь. А иногда вовсе неохота. А люди выдумали, что нужно работать всегда, а этого моя дурная голова никак уразуметь не может.

– Моя дурная голова тоже этого не понимала, когда я жил в Вестерхаге.

Тележка была наполнена, и Оскар перестал рубить дрова. Он вынул из стоящего у дверей сарая рюкзака маленькую гармонику, завёрнутую в кусок красной материи.

– Сейчас вдарим задушевную, пусть себе баба говорит что хочет.

Он стал на пробу перебирать пальцами клавиши. Гармошка завздыхала… Потом он нажал в полную силу, и сарай огласила музыка, прекраснее которой Расмус в своей жизни не слышал.

пел Оскар сильным бархатистым голосом, от которого у Расмуса по спине побежали мурашки. Это было куда лучше, чем «Звуки Сиона», которые фрёкен Хёк играла на органе. Расмус уселся поудобнее на пеньке и молча наслаждался.

Бледные ребятишки высыпали на двор и на почтительном расстоянии молча таращили глаза.

Хозяйка тут же принялась рвать ревень на грядке рядом с сараем. Она рвала его с остервенением, делая вид, будто ничего не видит и не слышит. Но, как только Оскар перестал играть, она сказала почти приветливо:

– Можете идти перекусить.

– Жареная селёдка с горячей картошкой! Ничего вкуснее не едал!

Оскар с довольным видом хлопнул себя по коленям и уселся за стол. Расмус пристроился рядом с ним. Он не ел горячей пищи с того дня, как ушёл из Вестерхаги, и теперь с наслаждением вдыхал запах селёдки и лука. Крестьянка щедро положила ему на тарелку пять больших картофелин и почти целую селёдку, и он тут же переменил о ней мнение. Он ел, а она пристально смотрела на него и под конец сказала:

– Знаешь, Оскар, парнишка-то слишком мал, чтобы бродяжничать.

У Оскара рот был набит едой. Он прожевал и ответил:

– Твоя правда. Это ненадолго. Я ведь просто пошутил. Парнишка ищет мать и отца.

«Так оно и есть», – подумал Расмус. Как только он найдёт кого-нибудь, кто захочет взять его в сыновья, он не будет бродяжничать. Но теперь ему не надо торопиться искать отца с матерью. Сперва он хочет оглядеться, ведь бродить с Оскаром так интересно. Сейчас он ни за что на свете не разлучится с Оскаром. А вдруг Оскару он в тягость? Может, Оскар хочет поскорее найти ему родителей?

Когда они вышли на дорогу, Расмус спросил:

– Оскар! А тебе охота от меня избавиться?

Оскар уже шагал строевым шагом.

– Когда захочу избавиться, скажу, – только и ответил он.

Эти слова мало успокоили Расмуса. Другое дело, если бы Оскар сказал: «Будешь со мной, покуда не найдёшь свой дом». Что же он станет делать, если надоест Оскару? Ведь он пробыл один всего ночь и ни за что на свете не хотел бы, чтобы она повторилась. Он бросил робкий взгляд на Оскара. Он будет стараться изо всех сил, будет слушаться Оскара, чтобы не надоесть ему!

– Оскар! Давай я сам понесу свою фуфайку, – с живостью сказал он.

Но Оскар не одобрил этого предложения:

– Это ещё зачем? Ведь она лежит у меня в рюкзаке. Невелика тяжесть.

Оскар шагал бодро, и Расмус изо всех сил старался не отставать.

– Можно, я буду держать тебя за руку? – спросил он, выбившись из сил.

Оскар остановился и внимательно посмотрел на него.

– Ладно, – ответил он. – Спасибо тебе. Сделай милость, держи меня за руку, чтобы я не отставал.

Расмус подал ему руку, и они пошли дальше чуть помедленнее.

– Я ещё не совсем привык, – пробормотал Расмус, оправдываясь, он понимал, что Оскар сбавил шаг из-за него.

– Понятно, настоящим испытанным бродягой станешь не вдруг, – согласился Оскар.

И он показал Расмусу, как нужно ходить, словно непрестанно меряя дорогу ровным и чётким шагом.

– Однако нам ни к чему нестись вперёд, будто мы должны успеть к вечеру на край земли, – сказал Оскар. – Сойдёт, если мы туда поспеем завтра.

Расмус шагал, а сердце у него было переполнено благодарностью к доброму Оскару. Ему хотелось как-нибудь выразить свою признательность, сделать что-нибудь хорошее, пожертвовать чем-нибудь, чтобы Оскар понял без слов, как он его любит.

У дороги стояла лавка, маленькая деревенская лавочка, где можно купить что угодно – от грабель, сапог и керосина до кофе и леденцов. Но этот рай был открыт только для тех, у кого есть деньги. Расмус бросил в открытую дверь вожделенный взгляд и поневоле сбавил скорость. Ему так хотелось просто остановиться и поглядеть. Оскар уже довольно далеко ушёл вперёд.

Расмус со вздохом помчался за ним. И тут он сунул руку в карман и нащупал пятиэровую монетку. В эти сутки случилось так много невероятного, что он совсем забыл про неё. Почувствовав в руке монетку, он возликовал. Какой всё-таки большой и прекрасный этот пятиэровик!

– Оскар, ты любишь конфеты? – спросил он с тайной радостью и дрожью в голосе.

– Ясное дело, люблю, кто их не любит! Да только сейчас у меня нет денег, так что купить их мы не можем.