Трейси Бикер – суперзвезда - Уилсон Жаклин - Страница 18

Мисс Симпкинс с группой маленьких помощников пронеслась по сцене, раскидывая веточки настоящего остролиста, плюща и омелы, а также пластмассовую индейку, ветчину, сладкие пирожки и клементины[7].

Затем занавес раскрылся, я выглянула, отмахнувшись от поющих, и, приложив палец к губам, стала успокаивать зрителей: «Шшш! Шшш!»

На сцену приковылял толстяк Фредди в костюме Деда Мороза, исполняющий роль Призрака Нынешнего Рождества, и повел меня навестить семью Крэтчитов.

Питер, до смерти перепуганный, весь дрожал, но как только он запрыгал по сцене со своим костылем, все зашептали: «Ах, до чего же он мил!» Когда он произнес «Благослови, Господь, всех нас!» – все захлопали.

Похоже, Хлюпик Питер украл у меня успех.

Это мой спектакль. Скруджем была я. Я хотела, чтобы они аплодировали только мне. Но Питер был моим другом. Он так для меня старался! В груди снова заныло. Я так ему нравлюсь! И он мне нравится. Правда, нравится. Может, я даже чуть-чуть обрадовалась его успеху. Когда Призрак Нынешнего Рождества сказал мне, что Малютка Тим умрет, я искренне расстроилась и заплакала: «Нет, нет! О нет, добрый Призрак! Скажи, что его пощадят!»

Затем, когда часы ударили полночь, я заметила двух малышей, прячущихся под одеяниями Призрака, самых маленьких и тощих, каких только могла найти мисс Симпкинс. Один из них играл Нищету, а второй Невежество. Крадучись, на сцену вышел последний Призрак, одетый в длинную черную мантию, – страшный Призрак Будущего Рождества.

На сцене стало почти темно, и казалось, мы вместе бредем сквозь ночь.

Мы пошли в дом Крэтчита, ставший таким мрачным без Малютки Тима.

Оттуда мы отправились на кладбище. Мисс Симпкинс осветила фонарем большое картонное надгробие. Я увидела там свое собственное имя – Эбинизер Скрудж. Задрожав, я бросилась на колени.

– О, Призрак, помилуй меня! – заплакала я. – Скажи, что разрешаешь мне стереть надпись с камня. Я буду чтить Рождество и весь год хранить в своем сердце воспоминание о нем.

Затем огни погасли, и я, быстро прыгнув в свою кровать, изобразила, как просыпаюсь в первый день Рождества под пение «Мы желаем вам счастливого Рождества!». Встав с кровати и приплясывая в своей ночной рубашке, я пошла поприветствовать певцов.

– Я тоже желаю вам веселого Рождества, мои дорогие! Веселого Рождества и счастливого Нового года! И у меня, Эбинизера Скруджа, теперь будет новая, счастливая жизнь.

Зазвонили колокола, и я пустилась в пляс. Вскоре, надев поверх ночной рубашки пальто, я бросилась прочь со сцены, пошатываясь под тяжестью комически огромной индейки, почти такого же размера, как я. Я пригласила всех к себе домой отпраздновать Рождество. Весь актерский состав высыпал на сцену, и мы «ели» пластмассовые пирожки и притворялись, что пьем большими глотками вино, даже Призрак Марли и три Призрака Рождества, а потом мы все запели «Храни вас Бог, почтенные господа!».

Я заставила Питера в самом конце прокричать «Благослови, Господь, всех нас!». После этого раздались аплодисменты. Мы все стояли на сцене и кланялись, взявшись за руки. Отдельно на поклон выходили четыре Призрака. Потом Питер один вышел на свой поклон. Он так перевозбудился, что даже сделал па, подпрыгнув и взмахнув костылем, и зрители завопили от восторга.

Затем наступила моя очередь. Я вышла на авансцену. За мной стояли все ребята. Кэм, Дженни, Майк и Илень вскочили со своих мест и громко-громко захлопали. Стоя у края сцены, без устали аплодировала мисс Симпкинс.

В конце зала хлопала и хлопала миссис Дарлоу. Мамы с папами тоже громко хлопали. Но моя мама не хлопала. Ее в зале не было. Это был самый главный день в моей жизни. Я играла Скруджа, и у меня все получилось. Блистательно. Великолепно. Зрители кричали «Браво!», и «Молодец, Трейси!», и «Трейси – маленькая звезда!».

Мама об этом не знала. Маме было все равно. Я улыбалась от уха до уха, а глаза были на мокром месте, и я часто-часто-часто моргала. Мне угрожала серьезная опасность: в любую минуту у меня перед всеми мог начаться приступ аллергии.

Мисс Симпкинс вышла на сцену, держа огромный букет из красных роз и белых лилий, перевязанный большим красным шелковым бантом.

– Цветы только что принесли. Они для тебя, – сказала она, вручая их мне.

Внутри была открытка.

– Это от моей мамы, – сказала я, но открытка сыграла злую шутку с моей аллергией.

По крайней мере, это все знают: цветы вызывают приступы аллергии. Я не плакала. Я никогда не плачу. В зале после спектакля у нас состоялась настоящая вечеринка с рождественскими пирожками. Пришла Кэм, крепко меня обняла и сказала, что очень мною гордится.

– Ты была действительно великолепна, Трейси, – похвалила она. – А еще говорила, что ни слова не можешь вспомнить!

– Ну, на самом деле мне не надо было их вспоминать. Похоже, я не играла. Казалось, я действительно живу на сцене, – призналась я.

– Ага! Это говорит о том, что ты настоящая актриса, – порадовалась Кэм.

– Как мама, – уточнила я.

– Точно, как твоя мама, – улыбнулась мне Кэм. – Какие чудесные цветы! Как мило с ее стороны их прислать, да? Ты только подумай – получить свой собственный большой букет цветов!

– Угу. С милой запиской. Ты видела, что написала моя мама?

– Да, Трейси.

– Только… – я нервно сглотнула, – это не мамин почерк.

Я пристально взглянула на Кэм. Она не отвела взгляд. И посмотрела мне прямо в глаза.

– Конечно это не почерк твоей мамы, Трейси. Обычно цветы заказывают по телефону и диктуют текст открытки, а флорист его записывает.

– Ой, – сказала я и снова сглотнула.

Кажется, в тесте пирожка было слишком много комочков.

– Ты бы не стала меня обманывать, правда, Кэм?

– Никому бы не удалось тебя провести, Трейси, – ответила она.

– Ну, я думаю, конечно, это очень мило со стороны моей мамы. Но было бы гораздо лучше, если бы она на самом деле пришла на меня посмотреть.

– Я уверена, она бы обязательно пришла, если бы смогла, – сказала Кэм.

– Как ты думаешь, она придет навестить меня на Рождество?

– Ну… может быть, – неуверенно ответила Кэм.

– А может быть, и нет, – заявила я. – И что же я буду делать в первый день Рождества? Ненавижу Рождество в Дампинг-Граунд! Дженни с Майком изо всех сил стараются, но на них всегда виснут малыши, которые слишком быстро открывают подарки, а потом ссорятся, потому что думают, что у другого подарок лучше. И к новым игрушкам никогда не хватает батареек, и они часто не работают. Мы смотрим телевизор, но все программы о семьях, но мы-то не семья. Нас угощают индейкой и рождественским пудингом на ужин, потому что Дженни хочет, чтобы праздник прошел как положено, и о нас заботятся, но я не очень люблю индейку и рождественский пудинг, хотя все равно объедаюсь. Затем мы должны играть в эти глупые игры, но малыши туго соображают, а взрослые ребята хотят поскорее улизнуть в свои комнаты, и кто-то из них всегда закатывает скандал, потому что им все надоело – они одиноки и чувствуют себя брошенными. На самом деле этим кем-то часто оказываюсь я.

– Гм, – сказала Кэм. – Похоже, нам обеим не очень везет с Рождеством. Знаешь, что я тебе скажу, Трейси? Давай праздновать его вместе! Приходи ко мне на Рождество! Что скажешь?

– По-моему, блестящая идея, – ответила я.

И вот мой отчет о том, как все прошло. В рождественское утро я очень рано проснулась и в полном одиночестве тихонько открыла все свои подарки.

Дженни подарила мне классные новые джинсы и компакт-диск, а Майк – новые кроссовки и потрясающий черный лак для ногтей. Илень подарила мне маленького пушистого голубого плюшевого мишку – фу, фу, фу!