Опасная игра - Уилсон Жаклин - Страница 19

– Нет у тебя перелома, – сказал Футболист. – А то бы ты вот так валялся… – Он изобразил футболиста, катающегося по траве. – Тебя бы на носилках пришлось тащить.

– Может, я просто лучше переношу боль?

Александр, прихрамывая, сделал несколько шагов.

– Ты сейчас другую ногу тер!

– А может, они обе сломаны! – не сдавался Александр.

– Ничего у тебя не сломано, и я этому ужасно рада! – Я снова стиснула Александра в объятиях.

– И я тоже рад, – буркнул Футболист.

– Не будешь больше меня обзывать?

– Не буду.

– Потому что мне не слабо?, правда? Может, я все-таки Александр Великий!

– Ты Александр Мелкий, – ответил Футболист, похлопывая его по макушке.

– А ты Футболист Высоченный! – заявил Александр. – А ты Трейси Всех Шустрейси! Ага?

– Ага.

– И мы все теперь друзья? – спросил Александр.

– Само собой, – сказала я. – И хватит хромать! Все у тебя нормально с ногой.

– Нет, не все. Если у меня перелом, дадут освобождение от физры.

– Так ты все равно в школу не ходишь.

– А может, заставят, – вздохнул Александр. – Маме с папой из школы письмо пришло, так они прямо взбесились. Папа грозится, что будет сам провожать меня в школу.

– Радуйся! – сказала я.

– Трейси, значит, мы с тобой вдвоем здесь будем дурака валять? – спросил Футболист.

– Ну, я вряд ли смогу… Я же к маме переезжаю. Ой, у нее потрясающая квартира! Видели бы вы, как там красиво!

Мальчишки не заинтересовались.

– Ты все равно все испачкаешь, – сказал Футболист.

– Неправда!

Я уже заранее решила, что буду вытирать пыль с маминых безделушек и всяких статуэток и пылесосить ковры, пусть мама увидит, какая от меня польза, и не отправит меня опять в детдом.

– Я буду мамино сокровище!

– Не пойму я, зачем ты так рвешься к ней жить, – сказал Футболист. – Наверное, у тебя с головой что-то не в порядке. Скажи, Огуречик?

– Не называй меня так! – Александр даже ногой топнул. – Ой! Это как раз больная нога…

– Ладно, извини! А все-таки она ненормальная, ага?

Александр осторожно покосился на меня, но все-таки кивнул.

– Да кому интересно ваше мнение?! – крикнула я со злостью.

Неправду они говорят! Почему это я ненормальная? Любая девчонка захочет жить вместе со своей мамой. Даже если у нее уже есть вроде-как-мама.

Я тут почти не пишу про Кэм. Невозможно же совсем всё записывать, правда? Пришлось бы целую тетрадь извести на всякие дурацкие подробности: утром проснулась, открыла глаза, еще пять минуточек понежилась в кровати, потом встала, сходила в уборную, почистила зубы, поиграла с тюбиком пасты – выводила свое имя на зеркале и смотрела, как буду выглядеть с белыми усами… В общем, целую главу потратишь, прежде чем доберешься до завтрака.

Писатель должен отбирать материал – так миссис Рвота Мешкли говорит. А я рассказывала, что у нее зубы с дефектом? Когда она произносит какое-нибудь слово с буквой «с», каждый раз брызгает слюнями. Если стоишь к ней близко, все лицо заплюет. Правда, со мной этого давно не случалось, потому что я в школу почти не хожу. Целыми днями сижу в нашем доме.

Того и гляди школьное начальство нажалуется Кэм. Так что, может, и хорошо, что я к маме переезжаю. Да что я – хорошо! Это чудесно, замечательно! Прямо дождаться не могу. Зачем эти дурацкие оформления? Илень говорит, я могу пожить у мамы неделю. А почему не насовсем, не понимаю! Лишний раз вещи упаковывать, потом распаковывать, нервотрепка одна.

Кэм сказала, что поможет мне собираться, но от нее только и слышно: то не бери, это оставь, не понадобится… А я ей говорю: лучше все сразу взять, я же скоро там окончательно поселюсь.

«Окончательно» – какое-то очень драматичное слово. После того как я его произнесла, оно еще долго отскакивало от меня к Кэм и обратно и стукало нас по голове.

Потом Кэм быстро-быстро заморгала и сказала скороговоркой:

– А, ну да, конечно.

И стала пихать мои вещи в чемодан.

А я сказала:

– Может, и правда не брать, все равно мама мне новой одежды накупит. Кельвин Кляйн, Томми Хилфигер…

– Донья Карат, да-да, я помню, ты много раз говорила…

– Донна Каран! Честное слово, Кэм, ты вообще ничего не знаешь!

– Я знаю одно, – тихо проговорила Кэм. – Я буду очень по тебе скучать, маленькая.

Я с трудом проглотила комок в горле:

– Я тоже буду по тебе скучать. Наверное.

Просто ужасно, как она на меня смотрела. Так нечестно!

– Приемные дети – это не навсегда, – сказала я. – Тебя же с самого начала предупредили?

– Предупредили. – Кэм вцепилась в мою старую футболку, как в спасательный круг. – Только я не представляла, каково это.

– Кэм, прости… Но мне правда надо быть с мамой.

– Я понимаю… – Кэм запнулась, а потом сказала, глядя на футболку у себя в руках, как будто футболка была на мне: – Только, Трейси… Ты не очень расстраивайся, если все получится немножко не так, как ты надеешься.

– Да уже все получается!

– Знаю, знаю. Это прекрасно, что ты снова встретилась с мамой, но может так случиться, что у твоей истории не будет счастливого конца, как в волшебной сказке.

Нет, будет, нет, будет! Она просто назло говорит.

– Все будет как в сказке, вот увидишь! – Я выдернула у нее из рук свою футболку и затолкала в чемодан.

– Трейси, я понимаю…

– Ничего ты не понимаешь! – перебила я. – Ты не знаешь мою маму. Ты и меня-то толком не знаешь! Мы же не прожили вместе целую жизнь. Ну зачем ты так? Качаешь головой и предсказываешь, что ничего не получится… Думаешь, я такая плохая, вредная и ужасная, что маме скоро надоем?

– Ничего я такого не думаю! Ты совем не плохая, не вредная и не ужасная. Ну… Иногда вредничаешь, бывает, а в другое время ты совершенно замечательная. Просто, даже если бы ты была самой распрекрасной девочкой на свете и всегда вела себя идеально, все равно что-то может не получиться. Твоя мама не привыкла иметь дело с детьми.

– Ты тоже не привыкла, но ты же меня взяла! – Тут меня озарило: – Слушай, а ты теперь можешь взять себе другого ребенка.

– Не хочу другого. – Кэм обняла меня за плечи. – Мне нужна ты.

У меня прямо горло перехватило, и стало трудно дышать. Хотелось прижаться к ней изо всех сил и сказать ей… много разных глупостей. И в то же время хотелось ее стукнуть, наорать, обругать ее последними словами, чтобы не мешала моему счастью. Не отговаривала ехать к маме.

Я вывернулась и снова стала пихать в чемодан разношенные кроссовки и дешевые джинсы.

– Если я так уж тебе нужна, надо было лучше обо мне заботиться. Покупать приличную одежду, подарки дарить…

– Ох, Трейси, не начинай!

Кэм вдруг рассердилась. Принялась метаться по моей пещерке, словно пес, которого кусают блохи.

А я тоже рассердилась.

– Да ты вообще почти ничего не покупаешь! В жизни не встречала такой жадины! Смотри, сколько всего мне мама подарила.

– Куклу…

– Не просто куклу! Она коллекционная, кучу денег стоит. Это не игрушка, а произведение искусства. Многие взрослые дамы собирают коллекции кукол. Тебе не понять. – Я насмешливо окинула взглядом старенькую клетчатую рубашку Кэм и ее мешковатые джинсы. – Ты не стильная дама.

– И слава богу, – ответила Кэм.

– Нам с тобой не по пути. И с Джейн, и Лиз, и другими твоими дурацкими подружками. Вот с мамой мы друг друга понимаем. Она мне родная, а ты – просто приемная. Тебе деньги платят, чтобы ты обо мне заботилась. Наверное, потому ты и не хочешь меня отпускать. Доход потеряешь!

– Думай так, если хочешь, – сказала Кэм противным мученическим голосом.

– Так и есть!

– Хорошо, хорошо.

– Ничего хорошего! – Я топнула ногой. – Не знаю, куда ты деньги деваешь. На меня не тратишь, это точно.

– Правильно, – отозвалась Кэм таким тоном, в котором ясно слышалось: «Не буду с тобой спорить, болтай что хочешь, дурочка несчастная».