За миг до полуночи - Андреева Наталья Вячеславовна - Страница 26

– Хороший вкус!

– У меня? – обрадовался Монти.

– У Наины Львовны.

Монти понял, что он вещь. Его будут преображать во что-то, не спрашивая согласия, нравится ему это или нет. И пожалел, что сказал «да». На развод уйдет какое-то время. Придется выполнять супружеские обязанности.

– А сама Нечаева приедет? – спросил он.

– А что, не терпится? – понимающе усмехнулась женщина-фотограф.

– Вы все правильно поняли, – спокойно сказал он. И снял рубашку. – Во что мне переодеться?

Она на мгновение замерла, беззастенчиво его разглядывая, потом сказала:

– Нам нужен образ. Света!

Появилась Света. В отличие от хозяйки фотостудии, она была очень хорошенькой. Светлые волосы до плеч, огромные голубые глаза. В руке у Светы был чемоданчик.

– Сделай-ка из него принца, – велела женщина-фотограф.

Света кивнула и сказала:

– Садись.

Монти увидел перед зеркалом высокий табурет. Вздохнул и направился туда.

– Рубашку надень, – попросила Света. – Этим мы займемся потом.

– Чем? – посмотрел он на девушку в упор. Его взгляд мало кто мог выдержать. Монти беззастенчиво этим пользовался. Света залилась краской, а хозяйка фотостудии сурово сказала:

– Ты мне девочку не развращай. Привыкли там у себя.

– Привыкли, – легко согласился Монти и, усевшись на высокий табурет, пообещал: – Не буду. Давайте, делайте из меня принца.

– Какой ты! – рассмеялась женщина. Развела руками и добавила: – Легкий.

И занялась светом. Выставила белый экран, нагнулась над фотоаппаратом, стоящим на треноге, посмотрела в объектив. Потом стала что-то подправлять. Света же с опаской подошла к столику и положила на него свой чемоданчик. Монти сидел, не шевелясь. В чемоданчике оказалось множество баночек с гримом, кисти и кисточки губки, тюбики, пузырьки… Света посмотрела на него в зеркало и потянулась к одной из баночек. Рука ее слегка дрожала.

– Я же сказал: не буду.

Она испуганно моргнула. Чтобы ее успокоить, Монти закрыл глаза. Его лба осторожно коснулась губка, смоченная приятно пахнущей жидкостью.

Дело свое она знала. Руки летали, едва касаясь его лица. Минут через сорок он себя уже не узнавал. Женщина-фотограф с удовлетворением кивнула:

– Отлично! Ну, молодой человек, давайте работать.

Работать оказалось труднее, чем он думал. Даже его тренированное тело не выдерживало порой напряжения. Неестественные позы, в которых приходилось сидеть в течение получаса, пока хозяйка меняла свет, утомляли, он расслаблялся невольно, и тут же слышал довольно-таки грубый окрик:

– Монти! Замри! Не дергайся!

Или:

– Терпеть!

Через три часа у него уже было ощущение, что они знакомы тысячу лет. Все барьеры исчезли, он уже и не думал флиртовать. Он работал.

– Хорошо! – с энтузиазмом сказала хозяйка фотостудии. – Молодец!

Света тихонько сидела на диване, в темном углу и грызла орешки. Время от времени она, по сигналу фотографа брала коробку, кисти, подходила к Монти и подправляла осыпавшийся грим. Он уже слишком устал, чтобы гипнотизировать ее взглядом. Его темные глаза потухли.

– Монти, в чем дело? Улыбку! Где твоя замечательная улыбка! – кричала женщина-фотограф.

Потом она жаловалась Свете:

– Улыбка потрясающая! Никак не могу поймать! Монти, иди сюда!

И она показывала очередной кадр:

– О чем ты здесь думал?

– Не помню.

– А ты вспомни! Смотри, какой взгляд! Потрясающий взгляд! А ну, на место!

Он уже не обижался. Шел, куда сказали, садился, изгибался, улыбался. В какой-то момент хозяйка фотостудии посмотрела на него через объектив и закричала:

– Смотри на меня так, будто ты хочешь меня съесть! Покажи, как ты меня хочешь!

Он не выдержал и расхохотался. Захотеть это чудовище после нескольких часов напряженной работы – это уж слишком! Тут же раздался крик:

– Отлично! Молодец! А ну, еще! Умница!

Через четыре часа после начала съемки в студии появилась Нечаева. Вошла, кивнула Монти и спросила женщину-фотографа:

– Ну, как?

– Сама смотри.

Нечаева подошла, и они вместе стали просматривать кадры в цифровом фотоаппарате. Женщина-фотограф нажимала на кнопку и возбужденно говорила при этом:

– Редкая фотогеничность. Я имею в виду лицо. Глаза просто потрясающие! Это же бездна! А вот это тебе как?

– Неплохо.

– Неплохо?!

Нечаева покосилась на Монти. Он зевнул и потянулся.

– Устал? – спросила она.

– Есть немного.

– Ну что? – посмотрела Наина Львовна на подругу. – Отпустишь парня?

– Тебе что, уже не терпится?

Монти сделал вид, что ничего не слышал. Нечаева вновь покосилась на него и сказала:

– Время все равно заканчивается. Сейчас придет другой.

– Хорошо. Пусть переодевается.

Он зашел за ширму и стал снимать одежду, выданную ему Светой. Женщины о чем-то разговаривали. Монти застыл и прислушался. Голос у женщины-фотографа был низкий, глухой.

– Послушай, отдай его мне, – отчетливо услышал он.

– Что значит, отдай?

– Мальчик – прирожденная модель. Какая пластика, а?

– Ну, так работай. Я не мешаю.

– Да ты же его сейчас увезешь! Монополистка! И когда я его вновь заполучу? Выходила бы замуж за своего политика и не морочила людям головы!

– Он все равно устал. Ему надо поесть.

– Ладно. Забирай, – с обидой сказала женщина-фотограф. – Но учти: я от тебя не отстану. Он мой. Слышишь?

Тут Монти натянул штаны и вышел из-за ширмы, держа в руке рубашку. Ему хотелось прервать этот разговор. Вернее, торг.

– Хочешь стать моделью? – спросила хозяйка студии.

– Нет.

– Нахал!

Женщины переглянулись и рассмеялись.

– Сколько я тебе должна? – спросила Нечаева у фотографа.

– Потом рассчитаемся.

В машине он спросил у Наины Львовны:

– А что причитается мне?

– Слава. Твое лицо будет на обложке следующего номера. Фотографии мне понравились. Но, если хочешь, я тебе заплачу.

– Конечно, хочу! Ужин включи в счет.

– Ты хочешь куда-нибудь заехать?

– Ну, разумеется, – кивнул Монти. – Я голоден. Даже кофе не пил, чтобы не испортить грим. Я что, железный?

Она не стала возражать. Машина притормозила у маленького ресторанчика. Вскоре Монти ел горячий крабовый суп и чувствовал, как по всем его членам разливается усталость.

– Может, выпьешь? – спросила Нечаева.

– Нет, мне еще работать, – с сожалением сказал он. Спиртное бы его расслабило.

– Ах, да! Я совсем забыла. – После паузы она безразлично спросила: – А как твоя загородная поездка?

– Все нормально.

– А что тебе там было нужно, если не секрет?

– Не секрет. Но это длинная история. Рассказать?

– Если длинная, то не надо. Ты сыт?

– Да.

– Тогда поехали.

Вопросов он больше не задавал. Потому что слишком устал. Они ехали к ней на квартиру. Нечаева жила одна. Не считая домашнего животного, коих Монти терпеть ненавидел. Огромный белый кот, увидев гостя, выгнул спину и зашипел. Монти подумал, что не зря испытывает неприязнь особенно к котам. Коты ревнивы.

– Кис-кис-кис, – сказал он. И когда кот уже готов был к примирению, рявкнул: – Брысь отсюда!

«Ну, все. Враги», – подумал, когда обиженное животное скрылось на кухне.

В квартире было две комнаты. Не так много. Он без труда определил, за какой из дверей находится спальня, и безошибочно прошел туда. Увидев огромную кровать, не удержался и зевнул. Нечаева стояла за спиной, он чувствовал ее дыхание.

– Располагайся, – глухо сказала она. – Я сейчас.

Он снял рубашку, джинсы и рухнул на кровать. Вчерашняя поездка, подъем, раньше, чем обычно, пять часов работы в студии и сытный обед. А точнее, ужин. Глаза слипались. Когда через десять минут Нечаева вернулась из душа, одетая в полупрозрачный пеньюар, Монти уже сладко спал. Какое-то время она стояла в дверях и прислушивалась к его дыханию. Потом подошла и присела рядом, на кровать. Долго на него смотрела. Думала при этом, что у него очень красивое лицо, и неожиданно для себя почувствовала нежность. Сердце вдруг болезненно сжалось, чего с ней раньше никогда не случалось. Бедный мальчик! Во сне у него совсем другое выражение лица. И глаза… Его замечательные глаза закрыты. А ведь их взгляд мало кто может выдержать. Она и не пыталась. Наина Львовна протянула руку и ласково провела по светлым вьющимся волосам. Монти сонно забормотал что-то и перевернулся на бок. Она вздохнула и поднялась. Накрыла его обнаженное тело одеялом и вышла из спальни. А дверь за собой плотно прикрыла.