Подруга мента - Смирнова Алена - Страница 22

А женщина мурлыкала в ответ:

— Ты очень расширил мои представления о предназначении постели.

И они снова наперегонки возвращались к обсуждению преступлений.

— Поля, давай представим себе, что все совсем плохо.

— И представлять не надо, Вик.

— Итак, в субботу убили Лизу. Задушили и веревочку унесли с собой. Главный редактор был у нее первым. Они потрепались о перспективах газеты. Она сказала, что рассчитывает на тебя. Сосредоточься. Поля, ты заявляешь, что в утке много калорий. Но в девятиградусном вине для голодной женщины многовато кайфа. Полина, прекрати… Что ты ей обещала?

— Сказочку от Алексея Шевелева. Он порывался обеспечить меня сенсацией. В рекламе-то, Вик. Только я не понимаю, с чего Лиза так возбудилась. Я достаточно блекло описала ей его порыв.

— Почему я до сих пор в неведении?

— Потому что такое ведать — стыдоба. В пятницу, после вызова к Лизе, я позвонила в фирму. Алексей уже уехал домой, а его заместитель, или кто он там, меня просветил. Шеф сочинил сказочку о том, что лежачие начинают ходить, испив их водицы. Это на случай, если я не справлюсь. Лиза удосужилась сомнение выразить. Я же тебе талдычила: вода — дело однообразное. Повторяю для полковников. Первый раз, в марте, я нажимала на оздоравливающие свойства пития. Второй раз, в сентябре, на оборудование, которое они предлагают к своим неподъемным баллонам с родниковой земной слезой.

— От сказки не увиливай. Я тебя прочел в полном объеме. Поля, это ужасно.

— Что ужасно, Вик?

— Нельзя так тратиться, обогащая других.

— Ты знаешь, сколько платят рекламщикам?

— Теперь да. Убийство раскрывает любые тайны, кроме одной — кто убийца.

— Вик, я ведь тебе никогда не врала про свои финансы.

— Хватит, хватит. Пора ориентироваться на общий бюджет, хотя получаешь ты больше, чем я.

— Хватит об этом, не спорю. Вик, реклама удалась, и Алексей заначил свою информацию до третьего раза. Я собиралась огорчить Лизу. Впрочем, если он ей напел про сенсацию то же, что и мне, она могла и в депрессию впасть из-за обманутых надежд.

— Моя очередь, Поля. Итак, Лиза вызвала тебя, чтобы побеседовать о предложении Шевелева, о его сказке.

— Неужели до понедельника нельзя было отложить?

— Мало ли мы глупостей в нетерпении делаем. У нас ведь все плохо? Тогда первый муж, отец старшей дочери и главный редактор, не душил. Он отправился к молодой жене и уже с ней вновь потрепался о перспективах газеты. Тем временем к Лизе наведалась женщина, та, которую ты играла, Поля. Близкие люди по описанию ее не опознали. Она пробыла минут двадцать, вышла улыбаясь. Она убила?

— Вик, у Лизы был крутой любовник, не забывай. Жены не могут постоянно отворачиваться к стенке и закрываться подушкой.

— Поля, вторая бутылка была лишней. Ты о чем?

— О «Му-му», массовых сценах.

— И первая не впрок.

— Ты доказываешь, что наличие любовника, да еще женатого, не факт, а сплетня. Ладно, женщина не убивала. Тогда остаются субчики из иномарки. Или я. Или ты. Вик, не вахтерша случаем?

— Сама дошла? Вычеркнуть из списка некого, а прибавить — до отвала. Что, если вахтерша вообразила женщину или заменила ею кого-нибудь за мзду?

— Так нельзя расследовать убийство.

— А когда по-другому расследовали? Всегда одинаково. Компьютер Лизы убивец не трогал, бумаги свалились со стола стопкой, их не перебирали, кошелек лежал в сумке. Ее убили без причины.

— Без причины не бывает.

— Тогда тронемся дальше. Похищают тебя и Бориса. От него избавляются, тебя выгружают на почти открытом месте.

— Что значит выгружают?

— Что они делали, то и значит. Ты сбегаешь, ловишь машину Валентина Петровича, он привозит тебя, бесчувственную, к себе, пытается выспросить, не разберешь что, про рекламу и рекламщиков. Зачем? Он — друг главного редактора, друг учредителя газеты, мужа Лизы. Он ее друг. Что можно вытрясти из тебя, детка, чего он не мог узнать от них?

— Сказочку Алексея, больше нечего. Шучу, шучу, не свирепей.

— Лиза бы все равно получила твой материал со сказочкой.

— Может, поторопились?

— Не иначе. Но фирма открылась в марте. Лиза хранила ее телефоны и адрес полгода.

— Но Валентин Петрович запал на женщину из редакции.

— Вдруг он возмездия жаждет, Поля?

— Вдруг. Но тогда он должен быть уверен, что не убивали ни главный, ни головорезы.

— Ну-ну, если головорезы не мужнины, значит, Валентина Петровича.

— Исключено, он чуть было не бросил меня на шоссе. Остается муж.

— Поля, ты не задумывалась, почему он не позвал тебя покурить в любой придорожный ельник, чтобы разобраться? Почему усложнил? Привлек чужих людей?

— Нет.

— Я рад, что ты о нем не думаешь. А обо мне?

— Денно и нощно.

— Продолжай в том же духе.

— Слушаюсь. Вик, есть еще труп Шевелева.

— Без часов.

— Как это?

— Даже часы сняли. Не швейцарские, не обольщайся. Храбрый парень, поселился в лесу без соседей.

— Нас с Борисом неспроста повезли по тому пути. Соседей не было. Шевелева уже не было. Они по наитию потянулись к месту убийства.

— За три версты бы обогнули. Не прикасайся ты к детективам, вредно. А путь этот известен всем автомобилистам, как колдобистый и грязный объезд поста ГАИ.

— Вик, вы хоть что-нибудь раскопали с субботы по среду?

— Не без оного. Нищенка, которая побирается на углу у булочной, отправилась собирать окурки. Она видела женщину, видела зеленую иномарку. Парнишка катался на роликах, чуть не снес женщину же. Это одна и та же птичка, зря я тебя морочил. У нас есть гильзы, есть пуля с дачи Шевелева. Есть четкий отпечаток подошвы под навесом, где колошматили машину коммерсанта. Плюс попытки Валентина Петровича навязать нам свою версию твоего звонка. Помноженные на твои безобразия, Поленька. И, будем оптимистами, деленные на показания Юрьева, который завтра начнет связно говорить. Поля, убери ты этот поднос, мешает же.

Мешает ему! Телефон бы на место подноса. К нему Измайлов мячиком скатился с кровати. И зачастил междометиями. Потом плюхнулся на свою половину, заложил руки за бедовую головушку и рассмеялся:

— Умница, Поля. Отработал ведь Валентин Петрович с десяти вечера, сколько Балкову приперло. Пора брать его на заметку. Женщина из редакции! Никто мне сейчас так не нужен!

Вик, мы квиты. Мне никто так не нужен, как бывший муж. Но я бессловесна. Я — сама немота.

Глава 9

Ума не приложу, что предпринимал Измайлов с целью добиться женщины из редакции. Но я свое дело туго знала: работать по рекламе, по хозяйству, читать, слушать музыку и дотянуть до вечера. Я оставила Вику королевский ужин в выдраенном доме, стопку отутюженных рубашек, крахмального постельного белья и записку: «Ног под собой не чую, милый. Справляйся уж сам. Спокойной ночи». Видимо, мой трудовой порыв потряс и растрогал полковника — он остался у себя. И не догадывается ведь, что при соответствующей сноровке такое супер-обслуживание отнимает два с половиной часа, а не сутки. Я его зарядкой считаю, мне оно не в тягость.

На всякий случай я бодрствовала в неглиже до полуночи. Но темное время не резиновое, надо было выбираться из квартиры. А как? Внизу два охранника из конкурирующих ведомств. Я мялась посреди собственной прихожей, когда на лестнице раздался шум. Не то чтобы сильный, но своеобразный. Где-то этажом выше подвыпившая компания избавляла от своего присутствия хозяев, чьи неудержимо постнеющие физиономии, рьяные попытки выхватить у зазевавшегося гостя чашку и немедленно ее вымыть вкупе с жалобами на завтрашний ответственный день наконец-то возымели действие. И даже самые непрошибаемо блаженные смирились с перспективой дойти до кондиции в ближайшем сквере, чувствуя отвращение к себе, беспринципно забредшим к этаким скучным мещанам, засоням и жмотам.

У меня бывают минуты, когда я не соображаю. То есть, если откровенно, соображать я вообще не умею. Но иногда я еще и думать перестаю. Поэтому давно привыкла к вопросу: «И как меня угораздило?» А что особенного? Угораздило, это же и есть ответ. «У» — от судьбы, предопределенности, чего-то неподдающегося воле. Зато «гора», «горазд» — от моих собственных бескрайних способностей. Ну, к авантюрам, к авантюрам, ладно. Однако, лучше быть гораздой хоть на что-нибудь с Божьей помощью, чем представлять из себя жертву сложного «у» или простого «г».