Подруга мента - Смирнова Алена - Страница 17

— Потому что одно дело развалилось на три: похищение, убийство бизнесмена и бизнесвумена.

— Снова показываешь, что Лиза не женщина?

— Поля, не цепляйся. Когда замахиваются на наших, как на Юрьева, находятся все — люди, техника. Правда, на три дня, но, подсуетившись, можно достичь результатов. Мы пошерстили фирму «водников» от и до. Убить директора получилось бы только у бродяг, промышляющих на дачах. Остальным он не мог быть нужен.

— У них пистолеты?

— Сейчас и пистолеты.

— Они пытают?

— Шевелев, вероятно, сопротивлялся. А на трупе следы потасовки и следы пыток отличить друг от друга трудно.

— А Лиза?

— Лучше не спрашивай. Из четверых подозреваемых досягаем один — главный редактор. Он, естественно, от убийства открещивается.

— Так ищите женщину.

— У вахтерши даже ее фоторобот не получился, лишь описание.

— Ищите мерзавцев из иномарки. Они — связующее звено между двумя преступлениями.

— Судя по первым попыткам, найти их мы сможем только случайно и лет через десять.

— Трясите мужа, Валентина Петровича.

— Поводов не давали.

— Вик, ты намекаешь — нет, ты утверждаешь, что ни одно из этих дел раскрыто не будет?

— Сейчас мне кажется именно так, Поленька. В любом расследовании бывает такой момент. Ты порывалась редакционными байками потешить?

— Да, ты взбодришься. Вик, газета создавалась на деньги Лизиного мужа. А он — двоюродный брат главного редактора!

— Это я знаю, детка. Ты держись за стул: Валентин Петрович — близкий друг обоих кузенов.

Никогда больше не буду легкомысленно относиться к советам держаться за что-либо.

— Расскажи-ка мне, милая, все по порядку, — слегка отряхнул меня Измайлов, прежде чем водрузить на диван и пристроиться рядом.

— Вик, я темное, жалкое создание.

— Какая самокритичность, не к добру.

— Я, оказывается, не умею совать нос в чужие тайны. Весь город был в курсе того, что Лиза — экономист по образованию, что надзирать за газетой ей повелел муж, что издание пока убыточное, что главный редактор — первый супруг Лизы, и ее старшая дочь от него, что у нее был какой-то крутой любовник… Вик, у тебя зуб болит?

— Нет, детка. Просто морщусь от ощущения, что работаю вышибалой в публичном доме. Как свяжешься с бабами, так замучаешься любовников подсчитывать.

— Се ля ви. Рекламщики думают, что Лизу прибили конкуренты. Очень уж она была заносчива, частенько отговаривала заказчиков от публикаций рекламы в других газетах, полив их сотрудников помоями. Вик, ты меня не слушаешь?

— Я тебя глажу. Вот глажу, глажу и спрашиваю: «Поль, ты действительно в машинах ничего не смыслишь?»

— Нашли зеленую иномарку? Не томи, принадлежит она мужу?

— Нашли. Превосходно отмытую снаружи и изнутри. Два года, как угнали. Теперь демонстративно у заправки бросили. Поленька, две твоих зеленых машины похожи, как лягушка и крокодил.

— А откуда ты узнал, какая у мужа?

— Из ГАИ, — простонал Измайлов.

— Э-э, Вик, по поводу лягушки и крокодила… У земноводных много общего.

— Как петух и кролик.

— Это сложнее, но материя в принципе…

— Понял, колеса они и есть колеса.

— Стой, Измайлов, значит, муженек не подсылал своих людей?

— Не факт. Просто он умнее, чем ты полагаешь.

— Вик, но ведь машину где-то заправляли, чинили. След.

— Не след, а бездарная трата времени. Поля, я в тупике. С одной стороны, не бывает таких совпадений. С другой, бывают всякие. Детка, мне нужно твое знание дамской психологии. Только без эмоций, без воплей и скачек по стенам. Тихо, спокойно охарактеризуй женщину по поступку.

— Этому дала, этому дала, а этому не дала?

— Других поступков за женщинами не водится?

— Не надо было меня гладить.

— Ну, извини, солнышко, сплоховал. Так вот, сексуально озабоченная моя, сегодня вечером небезызвестный тебе Валентин Петрович выломил кое-что забавное. Он позвонил, сказал, что мой номер взял у мужа Лизы, своего друга — номер я ему действительно оставлял, — и официально просил помощи. Его шантажируют. Дама. По телефону. Уверяет, будто он связан с гибелью Лизы. А он не связан. Она назначила ему свидание в среду. Он обратился к нам за содействием.

Что я чувствовала в тот момент? Неизбежность кровавой расправы.

— Вик, ты оружие домой принес?

— Нет. Не сбивай с мысли. Поля, это зацепка. Вдруг проявится субботняя визитерша из редакции! Посмотреть бы на нее.

— Смотри.

— Куда?

— На меня смотри.

— Дозрела до стриптиза?

— Вик, это я звонила Валентину Петровичу.

— За самодеятельность я тебя выпорю. Подышала в трубку, понервировала мужика… Легче стало? Я тебе о шантаже, а ты… Полина, убью к чертовой матери!

— Вик, миленький, как-то само собой вышло. Я, правда, нервы ему потрепать хотела. Вик! Ну, смотался бы он к девяти вечера в речной порт, ну было бы мне весело сидеть дома.

— Поленька, звездочка, вернись на диван.

— Не заманишь, я жить собираюсь.

— Иди сюда, детка, кис-кис-кис. Полинушка, ты у меня такая, м-м-м, словом, такая, что я тобой восторгаться не успеваю. Слишком часто высекаешь восторги. Но нынче, киска, ты следствие с нуля сдвинула.

— Мозги пудришь, чтобы поближе подошла.

— Нет-нет. То есть я никогда не против «поближе». Сегодня, разумеется, особенно. Полина, горе ты мое милицейское, что ты ему наболтала? Подробно, не торопясь, буква за буквой.

— Я ему сказала, что институтка и дочь камергера.

— Ага, не мне одному выносить твои фокусы. Мужик сразу слетел с катушек и бросился трезвонить в убойный отдел. Поль, я провода перережу.

— А я из автомата.

— Умница. Теперь сядь и побеседуем. Мне Валентин Петрович сообщил, что его пригласили к десяти вечера.

— Он врет, Вик, к девяти, — возмутилась я и от удивления села.

Глава 7

Всю ночь мы с Измайловым перебрехивались, как голодные дворняги в полнолуние. Он говорил, что в среду в речной порт отправят женщину, работницу их ведомства. А я доказывала, что сама заварила кашу, сама и буду расхлебывать. Почему какая-то несчастная милиционерша должна из-за моей дурости маяться.

— Поля, увидев тебя однажды, забыть уже не удастся. Неизгладимое впечатление производишь, милая. Валентин Петрович не исключение, — бушевал Вик, у которого глаза горели надеждой посмотреть, как злодеи будут кромсать меня на мелкие кусочки.

— Он не слышал моего нормального голоса. Я одену парик и накрашусь. И вообще постараюсь походить на описание женщины, которые вымучила вахтерша.

— Ты неуправляема, непредсказуема, все, что с «не» начинается, то ты и есть.

— Это комплимент. Но опомнись, каким образом ты меня нейтрализуешь? Я давно мечтала прошвырнуться к воде, проводить последний теплоход.

— Свяжу, примотаю к стулу и запру.

— Копперфилд — младенец по сравнению со мной, вырвусь.

— Да, без присмотра ты наворотишь всякого.

Когда в шесть утра появился Сергей Балков, Измайлов был не в лучшей своей форме.

— О, Полина, мы опять работаем вместе, — улыбнулся Сергей.

— С чего ты взял, Сережа?

— А на Виктора Николаевича посмотрел.

Зрелище, которое являл собой бледный, лохматый и злющий-презлющий Измайлов, было обворожительным. Насладившись им, я сделала попытку упорхнуть:

— Вам, наверное, надо посекретничать, так что я к себе поднимусь.

— Стоять, — громыхнул Вик.

Потом накинул на зеркала души воспаленные веки и беззвучно зашевелил губами.

— Полковник-то до десяти считает, — шепнул Сергей.

— Не, до пятидесяти минимум.

— Ну и достала ты его.

— Я же не нарочно.

— Поленька, свари нам, пожалуйста, кофе и сделай, будь любезна, бутерброды, — отмедитировал Измайлов.

Балков уставился на него с уважением.

Но все-таки Вику до железного Феликса далеко. Бухая на стол в комнате тарелки, я обратилась к Сергею, как к коллеге: