Дьявол знает, что ты мертв - Блок Лоуренс - Страница 64

Дрю Каплан заручился разрешением на ее вскрытие, после чего они с Лайзой так и поступили в присутствии неизбежного в подобных случаях представителя налоговой инспекции. Думаю, все ожидали увидеть внутри пачки денег и стопки рандов Крюгера[40], но там не оказалось ничего, дававшего повод для особого ажиотажа. Свидетельство о рождении, свидетельство о браке. Какие-то старые снимки никому не известных людей и школьные фотографии самого Глена.

– Этот козел из налоговой просто кипел от возмущения, – рассказывал Дрю. – Зачем платить за ячейку, если тебе нечего в ней хранить? И к тому же не за самую маленькую ячейку. Там не могло ничего не быть, заявил этот хрен. Он явно намекал, что мы залезли туда раньше, вытащили деньги и только потом обратились к «дяде Сэму». Тогда я предложил ему проверить банковские записи, свидетельствовавшие, что никто не получал доступа к ячейке со времени смерти арендатора. Но он уже прекрасно все знал. Эта сволочь от злости на стенку лезла. Он был уверен, что его каким-то образом все равно обвели вокруг пальца.

– Что, собственно, и произошло.

– Да, пожалуй, – согласился Дрю. – По моему предположению, деньги, которые Лайза нашла в стенном шкафу, прежде спокойно лежали именно в банковской ячейке. Но судя по записям, Глен наведался в банк за неделю до того, как его застрелили. Скорее всего он забрал наличные, положил в металлический ящик и спрятал дома в стенной шкаф. Не пойму только, зачем ему это понадобилось?

– На случай, если они срочно потребуются.

– Наиболее вероятное объяснение. Чтобы перевести куда-нибудь, или на случай внезапного бегства. Но меня не оставляет мысль, что его могло посетить предчувствие.

– Последний вариант мне нравится больше остальных, – сказал я. – Он понимает, что его жизнь в опасности, и делает все, чтобы деньги достались жене. Это объясняет, почему в ячейке не обнаружилось ничего, способного доставить кому-либо неприятности. Он, видимо, живо представлял служащего налоговой инспекции, заглядывающего в ячейку через плечо его вдовы.

– Да, ему о налоговой инспекции известно все с тех пор, как он настучал туда на дядю Эла.

– И мы знаем, как он любил жену, – заметил я. – Ведь именно дату их бракосочетания он сделал шифром для замка металлического ящика.

– Не знал об этом.

– Пять – одиннадцать, – пояснил я. – Одиннадцатое мая.

– Трогательная деталь, – сказал он. – И ты умно поступил, когда разыскал ключи.

– Уверен, рано или поздно они нашлись бы сами по себе.

– Не скажи, – возразил Дрю. – Если хочешь что-то спрятать так, чтобы это никогда не нашли, сдай на склад вещественных доказательств полицейского управления. Чего у них там только нет! Наверняка они до сих пор хранят деревянную ногу пирата Джона Сильвера. А захочешь спать, под голову положишь бумажник «Босса» Твида[41].

Собственно, на этом все должно было и закончиться.

Я справился с работой, для которой меня наняли. Мне не удалось установить, кто спустил курок пистолета, но это и не входило в мои обязанности. Меня уполномочили защитить финансовые интересы Лайзы Хольцман, и, как мне кажется, это вполне удалось. Последняя миссия, которую я осуществил для нее как для клиентки состояла в том, чтобы снова привезти ее в офис Дрю Каплана и забрать металлический ящик. Затем мы взяли такси до Манхэттена и отправились в отделение банка на Второй авеню, где у нее по-прежнему был открыт счет на девичью фамилию. Там она арендовала ячейку, куда и поместила деньги. В ней они могли оставаться теперь во веки вечные, если бы кто-нибудь не предложил хороший способ, как легализовать их.

Мне прилично заплатили за услуги, но это был далеко не самый крупный мой гонорар с учетом затраченного времени, и меня не мучила совесть, что я взял с клиентов слишком большие деньги.

Таким образом, итог был подведен.

А примерно через неделю после того, как я помог Лайзе с банком, мне пришлось взяться за дело одной женщины, которая жила в микрорайоне Челси. Работенка досталась мне через парня, знакомого по собраниям АА. Эта женщина была подругой его сестры или сестрой подруги – что-то в этом духе. Она выставила за дверь бывшего возлюбленного, с которым жила вместе, когда узнала, что тот сексуально домогается ее девятилетней дочери. Но парню не хотелось уходить так просто. Он дважды возвращался и избивал ее. После второго раза она добилась судебного решения, запрещавшего мужчине приближаться к ней. Но он тут же нарушил запрет, избив бывшую любовницу и потешившись с ее дочкой. Полиция выписала ордер на его арест, однако никто не знал, где он живет, а полицейские наотрез отказалась организовать масштабную поисковую операцию по делу, проходившему у них как рядовой случай «домашнего насилия».

Мне пришлось устроить засаду, поселившись на время в квартире. Это была зрелая толстомясая дама, клиентка не отличавшаяся примерным поведением. Она поглощала так много вина, что едва ли вообще успевала протрезветь полностью, курила одну за другой дешевые сигареты, часами раскладывала пасьянсы, а телевизор не выключала ни разу за все пять суток, что я у нее провел.

Я же дни напролет просиживал в кресле за чтением книг или просмотром телепередач, если она случайно включала канал, по которому показывали хоть что-то для меня интересное. Чтобы не свихнуться от скуки, я много пользовался телефоном. Около полуночи приходил Эдди Рэнкин, внештатный сотрудник охранной фирмы «Надежность» – громила с очень хорошей реакцией и склонностью к насилию. Я предполагал, что бывший возлюбленный хозяйки может появиться именно ночью, и в случае драки Эдди стал бы для меня ценным подспорьем. Пару часов мы с ним рассказывали друг другу истории, отчаянно привирая, пока меня не смаривал сон, и я укладывался на кушетку. В пять утра он будил меня, я платил ему сотню долларов и отправлял домой.

Думаю, больше недели я бы не выдержал, но приятель решил навестить даму сердца на пятую ночь. Все началось примерно в два тридцать. Ребенок спал в своей комнате. Ее мамаша вырубилась прямо в кресле перед включенным телевизором, как происходило каждый раз. Эдди что-то смотрел по «ящику», а я дремал на кушетке, когда послышался скрежет ключа в замке. Я еще не успел полностью встать и только перебросил ноги на пол, когда дверь распахнулась, и в квартиру ворвался герой-любовник с ревом и налитыми кровью от злобы глазами.

Мне не пришлось сделать ни одного движения. Эдди набросился на гостя, едва тот сделал первые два шага, и нанес ему мощнейший удар под ребра с левой. Он, видимо, угодил точно в печень, потому что несчастный сукин сын сразу выбыл из игры, повалившись как подстреленный, причем в падении зачем-то еще лицом задел о колено Эдди.

Мы, конечно, могли теперь вызвать копов, и хозяйка имела право подать в суд (при условии, что нам удалось бы привести ее в чувство). Но он уже скоро вышел бы под залог. Таких типов почему-то с легкостью выпускают под залог. Вышел бы и вернулся, чтобы убить ее. Он, вероятно, сделал бы это уже той ночью, не окажись нас на месте. Пока он валялся на полу и стонал, я обыскал его и забрал нож с семидюймовым выкидным лезвием.

Надо было придумать, как гарантировать, что он больше не вернется.

– Может, он упадет с крыши? – высказал предположение Эдди, одновременно подтягивая тело за ноги ближе к окну. – Мне почему-то кажется, что он из тех, кто любит шляться по крышам, но иногда падает.

Но мы, разумеется, не стали сбрасывать его ни с крыши, ни вышвыривать из окна. Мы лишь до полусмерти избили его. Впрочем, эту часть задания с удовольствием взял на себя Эдди, который обработал ему носами башмаков промежность и ребра, переломав пальцы на руках каблуками. Чтобы я сделал нечто подобное сам, меня надо было довести до беспредельной ярости, а поскольку ситуация оказалась под контролем, то мои эмоции не зашкаливали. А вот Эдди с легкостью терял управляемость, а если точнее – охотно терял ее. Порой без особого повода.