Дьявол знает, что ты мертв - Блок Лоуренс - Страница 28

– Да уж, сообразил.

– Он считал, что, стоит войти в гостиную, как легко окажешься в спальне. Думал, возьму деньги и уж отработаю их по полной программе. Но здесь дело даже не в сексе, а во власти надо мной. Ему очень хотелось заставить меня делать то, чт вызывает у меня отвращение.

– Кто он такой?

– Какая разница?

– Я мог бы с ним поговорить.

– Нет, Мэтт. Это исключено.

– Как скажешь.

– Если он не будет меня доставать чаще, чем раз в два месяца – а, надеюсь, он теперь вообще отвяжется, – то это я как-нибудь переживу. И мне не нужна защита. По крайней мере точно не от этого урода.

– Уверена?

– Да, уверена.

– Но сменить номер телефона все же не помешало бы.

– А я сделаю все разом. Перееду отсюда. Новый адрес, новый номер телефона.

– Одним выстрелом – двух зайцев.

– Точно.

Я немного поразмыслил над ее словами:

– Только в таком случае тебе нужно сразу начинать подыскивать новое жилье.

– Я уже начала это обдумывать. Ты бы предпочел, чтобы я переехала в твой район, или я не права?

– Права. Я там обвыкся, как ты привыкла к Тертл-Бэй. Там есть постоянные рестораны и кафе, куда я хожу, и, конечно же, место регулярных собраний АА. Заведение Мика всего в двух шагах. Рядом Линкольн-центр, Карнеги-холл и большинство лучших театров города. Не то чтобы мы с тобой были завзятыми театралами, но осознавать это приятно.

Хотя это не единственный район в городе, который мне нравится. Не могу даже сказать, что он самый мой любимый. Мне по душе Вест-Виллидж, Челси, Грамерси-парк. Или даже еще ближе к центру – Сохо, Трайбека.

Я не вводил ее в заблуждение, но, если честно, последние два района вызывали в памяти не слишком добрые воспоминания.

– Или возьми чуть дальше вдоль западной стороны, – продолжал я. – Скажем, Западные Семидесятые улицы. Оттуда легко дойти пешком или проехать пару остановок на автобусе до моего нынешнего отеля. Так что я смогу оставить номер под офис и без проблем посещать встречи той же группы АА. Видишь, стоило только задуматься, и открылось огромное количество возможностей. Мы можем поселиться практически где угодно.

– Но только не покидая Манхэттена?

– Нет, определенно не покидая острова.

– А в Альбукерке не хочешь податься?

Незадолго до прошлого Рождества на меня пролился, можно сказать, «золотой дождь». Я взялся за срочное задание, блестяще справился с ним и получил круглую сумму в виде гонорара. Когда вскоре после наступления нового года семестр на ее курсах в колледже закончился, мы полетели в Нью-Мексико и две недели разъезжали по северной части штата, населенной в основном индейцами из племени пуэбло. И оба влюбились в глинобитную архитектуру Альбукерке и Санта-Фе.

– Там мы могли бы позволить себе купить целый особняк, – подхватил я. – С затейливыми украшениями, башенками и изогнутыми стенами. И было бы не важно, в каком месте поселиться, потому что пришлось бы повсюду добираться на машине, а жить в любом районе там намного безопаснее, чем где бы то ни было в пределах Нью-Йорка.

– Так тебе хотелось бы туда?

– Нет.

– Слава тебе, господи, – сказала она. – Потому что меня туда совершенно не тянет. По всей стране полно городов гораздо лучше Нью-Йорка, но я не хотела бы жить ни в одном из них. И у тебя такое же ощущение, верно?

– Боюсь, что да.

– Хорошо, что мы так подходим друг другу. Даже вкусы совпадают. А если соскучимся по саманным домам, всегда сможем смотаться в Альбукерке.

– В любое время, – кивнул я. – Он от нас никуда не денется.

Около полуночи мы улеглись спать. Спустя час я понял, сон не идет, и на цыпочках вышел в гостиную. Там была стойка, набитая журналами, и книжный шкаф с большим выбором литературы, не говоря уже о вечном телевизоре, но только я от беспокойства никак не мог ничем себя занять. Оделся и встал у окна, в которое на том берегу реки была видна неоновая реклама «Пепси». С той поры, как Элейн поселилась в этой квартире, в округе возвели множество новых зданий, но рекламу ни одно из них не заслонило. Буду ли я скучать по ней, когда мы переедем? А Элейн?

Внизу мне безмолвно кивнул в знак приветствия привратник, а потом снова устремил взгляд в бесконечность. Это был молодой еще человек, недавний эмигрант из какой-то страны арабского Востока, и у него вечно торчали на голове наушники, подключенные к плееру. Я был уверен, что он подсел на попсу из хит-парада «Лучшие сорок песен недели», но однажды случайно выяснил, что слушает он одну и ту же запись с мудрой лекцией о том, как усовершенствовать свою личность, стать хозяином жизни, научиться зарабатывать большие деньги, сбросить вес и поддерживать себя в наилучшей спортивной форме.

Я пошел по Первой авеню мимо здания ООН до Сорок второй улицы. Там я свернул направо, обогнул квартал и вернулся обратно на Вторую авеню. По пути мне попались несколько баров, и хотя они не слишком манили меня зайти, легкие позывы все же ощущались. Я мог попытаться застать Мика в баре «У Грогана», но если бы он оказался там, это означало посиделки до утра, и пусть мы бы даже их максимально сократили, я бы все равно очутился слишком далеко в глубине Вест-Сайда, чтобы потом пришла охота тащиться снова до Восточной Пятьдесят первой улицы.

Совместная жизнь поможет снять такую проблему. Но сколько других она создаст?

На углу Второй авеню и Пятьдесят девятой улицы располагалось круглосуточное кафе. Я устроился за стойкой бара, заказал датский сливовый пирог и стакан молока. Кто-то уже успел оставить ранний выпуск «Нью-Йорк таймс», и я начал читать газету, но не мог сосредоточиться на прочитанном. Быть может, и мне нужно послушать запись с лекцией о том, как усовершенствовать свою личность? «Дайте Развиться Скрытым Возможностям Вашего Интеллекта! Станьте Полновластным Хозяином Своей Судьбы!»

Но мне не требовалась мобилизация скрытых возможностей. У меня и так хватало мозговых извилин, чтобы понять ситуацию, в которой я оказался.

Джен Кин вернулась в мою жизнь, пусть ее собственное существование приближалось к концу. Вот с ней мы практически уже жили когда-то вместе и шли к окончательному сближению, когда отношения внезапно потерпели крах, и мы потеряли друг друга.

Теперь в таком же положении оказались мы с Элейн и приближались к той же стадии. Мне был отведен угол в ее стенном шкафу, ящик в гардеробе и половина ее постели, на которой я спал несколько ночей в неделю. А поскольку эта стадия неизбежно становилась переходной, где все неопределенно и, возможно, даже неопределимо, следовало все основательно взвесить и оценить. Необходимо ли мне, не задумываясь, включать переадресацию телефонных звонков, когда я собрался ночевать на Восточной Пятьдесят первой улице? И должен ли я был так уж извиняться потом, если забывал отключить переадресацию? Или мне провести к ней вторую телефонную линию?

Или же нам вместе куда-нибудь переехать? Действительно ли лучше будет в таком случае сохранить за собой номер в гостинице? Выбрать нам мой район, ее район или какую-то нейтральную территорию?

Обсудить это с ней еще раз? Или избегать подобных разговоров вообще?

Обычно подобные мысли не доставляли мне дискомфорта и даже порой забавляли. Но Джен угасала, и почему-то этот факт бросил на все свою мертвенно-желтую тень.

Мне было страшно, разумеется. Я боялся, что случившееся однажды, повторится в том же варианте, и мне скоро придется забрать свою одежду, оставив ключ на кухонной стойке. Я боялся, что запущенный номер в заштатном отеле, за который я изо всех сил цеплялся, так и останется моим домом до конца жизни, то есть до тех пор, пока эти самые последние силы не оставят меня, и, лежа на узкой кровати в нижнем белье, я встречу смерть. А потом меня вынесут оттуда чужие люди в мешке для перевозки трупов.

Я боялся, что жизнь развалится на части, потому что так происходило всегда. Боялся плохого конца, потому что он всегда был плохим. Но больше всего я боялся в итоге сам оказаться виноватым во всем. Потому что в глубине души костями и печенкой всегда ощущал свою вину за то, что происходило со мной.