Народные сказки и легенды - Музеус Иоганн Карл Август - Страница 59

Оба торжества, — и приведение к присяге и бракосочетание, — праздновала вся Богемия. Теперь у богемского народа был герцог, а у герцогини — супруг. Чаяния народа и Либушина мечта исполнились и, что всего удивительнее, благодаря затеянной интриге, которая обычно в подобных случаях не является пристойной посредницей. Между прочим, если кто и был при этом обманут, то во всяком случае не умная Либуша, а, как это часто бывает, народ. Правителем Богемии считался герцог, но управляла государством, как и прежде, женская рука. Пржемысл был образцом покорного, любящего супруга и не оспаривал у герцогини ни права на управление страной, ни права на управление домом. Его мысли и желания совпадали с её мыслями и желаниями, как две созвучные струны, из которых нетронутая добровольно повторяет звук, вызванный её соседкой.

Либуша была не из тех гордых и тщеславных дам, которые, пользуясь своим преимущественным положением, постоянно напоминают бедняку, чьё счастье они будто бы составили, о его деревянных башмаках. Нет, подобно знаменитой пальмиринке,[129] она, пользуясь своим талантом видеть скрытое, повелевала супругом так же, как и Зиновия своим добродушным Одонатом.

Счастливая пара жила, наслаждаясь неизменной любовью, по обычаю тех давних времён, когда чувства связывали сердца так же прочно и крепко, как цемент и известь, воздвигнутые древними и поныне не поддающиеся разрушению стены.

Герцог Пржемысл скоро стал доблестным рыцарем своего времени, а Богемский двор — местом, куда стали стекаться рыцари и дворяне, а также толпы людей со всех концов страны. Столица стала слишком тесна для её жителей. Поэтому Либуша собрала старейшин и приказала им построить город на том месте, где они найдут человека, который в обеденный час умнее других пользуется зубами. Они отправились в путь и увидели такого человека. У него в руках была пила, и он распиливал ею кусок дерева. Старейшины рассудили, что этот трудолюбивый человек действительно лучше пользуется зубьями пилы в обеденный час, чем блюдолиз своими зубами за столом вельможи, и не сомневались, что нашли место, указанное герцогиней для закладки нового города. Вокруг того места они провели плугом борозду, обозначив линию городской стены. Когда человека спросили, что он собирается делать из кусков распиленного дерева, тот ответил: «Праха», что на богемском наречии означает «Порог».

Впоследствии в точности сбылось предсказание Пржемысла о его потомстве. Супруга его стала матерью трёх сыновей, из которых двое умерли в детстве, а третий достиг зрелого возраста и от него произошёл процветающий королевский род, блиставший на богемском троне несколько столетий.

ВЕРНАЯ ЛЮБОВЬ

или сказка a la Malbrouk [130]

Между Лейне и Везером некогда располагалось графство Халлермюнд, одно из самых знаменитых в Саксонии. Соседствуя с четырьмя другими графствами, оно было подобно жемчужине в золотой оправе или сердцевине прелестного цветка в окружении разноцветных лепестков. На востоке от него раскинулось графство Поппенбург, на западе — Шаумбург, на юге — Шпигельберг и на севере — Каленберг. Недалеко от Эльдагсена, у проезжей дороги, пролегающей слева от Штейгергрунде, до сих пор еще видны полуразрушенные стены и своды когда-то великолепного замка графов Халлермюнд.

Во времена, когда герцог Генрих Лев[131] совершил свое знаменитое путешествие из Палестины в Брауншвейг, куда он и его верный лев целыми и невредимыми, всего за одну ночь, благополучно добрались на спине услужливого сатаны, или вскоре после того, жил в Халлермюнде граф Генрих Храбрый с супругой Юттой Ольденбургской, чья красота и добродетели получили признание ее современников. Без сомнения, наши знаменитые благородные дамы из Нижней Саксонии, с их достоинствами и талантами, так ярко представленными на страницах журнала «Шаттенриссе», могли бы позавидовать ей.

Обладая таким бесценным сокровищем, граф Генрих по праву считал себя самым счастливым супругом во всем подлунном мире. Он любил добродетельную Ютту, как отец Адам мать всех живущих на земле Еву, — женщину, прекраснее которой не было во всем безгрешном раю. Благородная графиня отвечала супругу нежной любовью, чистой и прозрачной, как гладко отполированное зеркальное стекло, еще не тронутое с обратной стороны ртутью, придающей ему способность отражать чужие образы и предметы.

Все помыслы и желания согласной пары растворялись в искреннем чувстве взаимной симпатии, и если в часы интимных излияний, когда влюбленные обычно открывают друг другу сердца, между ними и возникал спор, то лишь о том, какая любовь сильнее и постояннее — мужская, или женская. А так как такие идиллические беседы легко уводят в область фантазии, то оба, обеспокоенные тем, что земная жизнь слишком коротка, чтобы успеть насладиться любовным счастьем, хотели бы знать о положении любящих и по ту сторону могилы.

В избытке женской нежности Ютта часто уверяла супруга, что в разлуке с ним она не ощутит в полной мере радость райского блаженства, и что общество ангела-хранителя ни в коей мере не заменит ей супруга.

Задумываясь о местопребывании усопших душ, графиня колебалась между страхом и надеждой. Она не знала, где будет определен сборный пункт для душ, оставшихся верными своей земной любви, — в чистилище, или в преддверии рая. Кроме того, она опасалась, что не найдет дорогу к мужу и не узнает его среди бесчисленных толп в царстве теней, ибо нет ничего более странного и запутанного, чем загробный мир в представлении женщины.

— Ах, — часто говорила графиня с нежной грустью, — если бы на совете привратников рая нам обоим было предопределено одновременно сойти в могилу, чтобы наши тесно сплетенные души могли отправиться в место будущего успокоения, не разлучаясь и ни на один миг не теряя блаженства взаимной любви!

Граф разделял ее желание, Что касается соединения любящих душ на том свете, то на этот счет у него не было никаких сомнений. По его представлениям небесная полиция была в полном порядке. Как военный человек, он сравнивал местопребывание усопших душ с хорошо организованным военным лагерем, где все легко отыскивается, а путешествие в загробный мир — это, по его мнению, все равно что поездка по родной стране: и в том и другом случае разлука представлялась ему обычным делом, когда ожидание возвращения любящего человека приятно, а само его возвращение радостно.

Граф обещал, что и на том свете он будет помнить закон рыцарства и не успокоится до тех пор, пока среди бесчисленного множества теней не отыщет свою даму, если даже ему придется для этого не раз пересечь всё необозримое небесное пространство.

По обычаю того времени, стены комнаты, где происходили эти беседы, были расписаны картинами, изображающими пляску смерти. Одна из таких групп представляла собой влюбленную пару за интимной беседой. Но вот появляется приятель Гейн[132] и приглашает девушку в свой хоровод. При виде костлявого кавалера, влюбленный безвольно опускает руку, которой, казалось, только что хотел заключить в объятия свою любимую, и отстраняется от нее. И вот уже другой рукой он обнимает женщину, сидящую по другую сторону от него, и прячет лицо у нее на груди.

— Смотри, любезный супруг, — говорила графиня мужу, — вот пример мужской верности! Такой изменник не любит ни одной из них. Несчастная не успела еще остыть, а святое пламя любви уже угасло в груди ее неверного друга. Ах, память о неизменной любви она унесет из этого мира вместе с собой! Но если когда-нибудь она увидит его тень в обществе другой, разве это не отравит ей наслаждение в райской обители?