Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Народные сказки и легенды - Музеус Иоганн Карл Август - Страница 37


37
Изменить размер шрифта:

С одним старым пастухом, — человеком простым и прямодушным, — он всё же завёл знакомство и даже что-то вроде искренней дружбы: разрешал ему пасти овец у ограды своего парка, на что никто другой никогда бы не отважился; слушал бесхитростные рассказы старика о его неприметной жизни. Но однажды старик провинился. Как-то, по привычке, он пригнал стадо к запретной ограде, и несколько овец, сломав плетень, стали щипать траву на лужайке парка. Взбешенный гном напустил на стадо такой панический страх, что все овцы в диком беспорядке бросились с горы вниз, и большинство из них погибло. Пастух разорился и от горя умер.

Был ещё врач из Шмидеберга — болтун и хвастунишка, имевший обыкновение ходить в Исполиновы горы и собирать там травы. Он также удостаивался иногда чести беседовать с горным духом. Рюбецаль являлся ему то в образе дровосека, то под видом странника и охотно позволял шмидебергскому эскулапу поучать себя чудесному искусству врачевания. Порой он был так любезен, что изрядную часть пути нёс тяжёлый тюк с травами и сам указывал на некоторые, ещё не известные тому, целебные их свойства. Но врач, считавший себя более сведущим в ботанике, чем дровосек, относился к его словам с пренебрежением и однажды сказал недовольно:

— Сапожник должен заниматься своими колодками, и не дровосеку учить врача. Но раз уж ты так сведущ в травах и деревьях, — от зверобоя, растущего на каменистых склонах, до ливанского кедра, — то скажи мне, мудрый Соломон, что было прежде — жёлудь, или дуб?

Дух ответил:

— Наверное, дуб. Ведь плод происходит от дерева.

— Дурак, — заключил врач, — откуда же происходит дерево, как не от семян.

Дровосек возразил:

— Что ж, твой вопрос оказался для меня не простым, но и я тоже хочу кое о чём тебя спросить. Скажи, кому принадлежит земля, на которой мы стоим, — королю Богемии или Хозяину Гор?

Хозяином Гор жители окрестных селений стали называть горного духа, особенно после того, как умудрённые опытом, убедились, что имя Рюбецаль в горах лучше не произносить, ибо оно приносит им одни синяки да шишки.

Врач не задержался с ответом:

— Я полагаю, эта земля принадлежит моему господину — королю Богемии, а Рюбецаль всего лишь плод воображения, бессмыслица, пугало, выдуманное, чтобы стращать им детей.

Едва произнёс он эти слова, как дровосек вмиг превратился в страшного великана со сверкающими глазами и свирепым лицом. В ярости набросился он на врача.

— Я покажу тебе такое пугало, что у тебя затрещат все рёбра! Рюбецаль — это я! — заорал он. Потом схватил бедного эскулапа за шиворот и стал его трясти и трепать, ударяя о деревья и скалы, как чёрт доктора Фауста в известной всем комедии. Дело кончилось тем, что гном напоследок дал ему хорошего пинка и, полуживого, оставил лежать на земле. С тех пор врач никогда больше не ходил в горы за травами.

Легко было потерять дружбу Рюбецаля, но также легко было её и приобрести.

У одного крестьянина, жившего в окрестностях Рейхенберга, злой сосед отсудил всё имущество и землю, и когда судейские чиновники увели с его двора последнюю корову, у него ничего не осталось, кроме измученной жены да полдюжины ребятишек, половину из которых он, пожалуй, заложил бы судьям за свою последнюю скотинку. Правда, была у него ещё пара здоровых сильных рук, но их было недостаточно, чтобы прокормить себя и семью. Сердце крестьянина сжималось от боли, когда его маленькие голодные галчата просили хлеба, а ему нечего было им дать.

— Если бы у меня было сто талеров, — сказал он как-то убитой горем жене, — я приобрёл бы новый участок земли, подальше от склочного соседа, и поднял наше разорённое хозяйство. У тебя есть богатые родственники по ту сторону гор. Сходить бы к ним да рассказать о нашей нужде, — может, кто из них сжалится и от доброго сердца даст нам в долг под проценты.

Жена согласилась с ним, хотя и не очень-то надеялась на успех. Но другого выхода все равно не было. Рано утром крестьянин собрался в путь и, прощаясь с женой и детьми, сказал им в утешение:

— Не плачьте, сердце мне подсказывает, что я найду благодетеля, и он поможет нам больше, чем все четырнадцать угодников, у которых я так часто искал и не находил заступничества.

Сунув в карман корку чёрствого хлеба, он отправился в путь. Усталый и измученный дальней дорогой и полуденным зноем, крестьянин пришёл под вечер в деревню, где жили богатые родственники жены, да только не нашёл у них ни приюта, ни доброго слова. С горькими слезами на глазах жаловался он на нужду, но жестокосердные скряги или не обращали на него никакого внимания или осыпали беднягу обидными упрёками и язвительными поговорками.

Один говорил: «Береги добро смолоду!»

Другой: «Гордость до беды доведёт».

Третий: «Что посеешь, то пожнёшь!»

Четвёртый: «Каждый — сам кузнец своего счастья».

Так издевались и насмехались они над честным крестьянином, обзывая его мотом и лентяем, пока наконец совсем не закрыли перед ним двери. Такого приёма от богатой жениной родни Вейт не ожидал. Молча, опечаленный, побрёл он в обратный путь. Денег, заплатить за ночлег на постоялом дворе, у него не было, и ему пришлось провести ночь в поле под копной сена. Не сомкнув глаз, он еле дождался наступления утра, чтобы пойти домой.

На обратном пути, когда дорога снова привела его в горы, им овладела вдруг такая тоска, такая обида, что он совсем пал духом. «Два дня потерял я напрасно, — рассуждал он про себя. — И теперь, когда с пустыми руками, без утешения и надежды вернусь домой, шестеро бедных голодных малюток протянут навстречу мне ручонки в ожидании гостинцев. А я…? Что я могу им дать вместо кусочка хлеба? О сердце, сердце! Что поможет тебе перенести такое горе? Лучше разорвись, бедное сердце, чем испытывать такие муки!»

Охваченный горем, он бросился на траву под куст терновника, не в силах остановить поток нахлынувших на него печальных мыслей. Но, подобно тому как душа на краю гибели напрягает последние силы, ища путь к спасению, когда трепещет каждая клеточка мозга, исследуя все уголки фантазии, в надежде найти средство от надвигающейся беды или, хотя бы, отодвинуть её, или как матрос, который видя, что корабль тонет, сломя голову взбирается по верёвочной лестнице на марс, а если он в это время находится в трюме, опрометью выскакивает на палубу и хватается за первую попавшуюся доску или пустую бочку, чтобы удержаться на воде… Так и отчаявшийся Вейт. Отбросив прочь тысячу бесполезных планов, он вдруг ухватился за мысль — обратиться со своей просьбой к Хозяину Гор. Крестьянин слышал о нём много чудесных историй и знал, что гном часто потешается над путниками, обижает и дурачит их, но, бывает, делает и добро. Знал и то, что он наказывает всякого, кто осмеливается называть его ненавистным именем, данным ему в насмешку людьми. Но иного способа вызвать духа Вейт не знал и, рискуя собственной шеей, закричал, что было сил:

— Рюбецаль! Рюбецаль!

Тотчас же на этот зов явился перепачканный сажей с головы до пят угольщик. Его рыжая борода доходила ему до пояса, а в неподвижных глазах полыхал огонь. В руках он держал железный лом. Подойдя ближе, угольщик угрожающе замахнулся, собираясь проучить дерзкого насмешника, но тот ничуть не испугался.

— Смилуйтесь, господин Рюбецаль, — сказал он. — Простите, если я вас не так назвал, только сначала выслушайте меня, а потом делайте со мной что хотите.

Смелая речь и лицо убитого горем человека, совсем не похожего на задиристого забияку и, как видно, не помышлявшего задеть его праздным любопытством, смягчили гнев духа.

— Земной червь! — воскликнул он. — Как ты смел потревожить меня? Разве ты не знаешь, что можешь поплатиться головой за эту дерзость?

— О Властелин гор, — отвечал Вейт, — нужда заставила меня обратиться к вам. Есть у меня одна просьба, которую вы легко могли бы исполнить. Одолжите мне сто талеров на три года, и по истечении этого срока, я верну их вам как полагается, с причитающимися процентами.

— Глупец! — возразил гном. — Что я, ростовщик или еврей, — давать деньги под проценты? Ступай к своим братьям-людям и бери у них в долг, сколько тебе нужно, а меня оставь в покое.