Проповеди 3 - Протоиерей (Смирнов) Димитрий - Страница 35

Мы живем среди людей, в городе, где десять миллионов человек, но уже перестали их замечать, для нас это не люди, а предметы. Вот что с нами грех наделал. И в семье у нас рознь, непонимание, злоба, раздражение, потому что мы не имеем ни кротости, ни любви, ни терпения, ни послушания, ни уважения к свободе человека. Нет у нас понимания, как должен жить христианин. Христианин должен быть, как овечка, кроткий. Овечка, она же никогда не рычит, не грызет никого, она только терпит, у нее такая участь. И в то же время мудрость надо иметь. Как Господь сказал: "Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби". Потому что часто жизнь нам такие ребусы предлагает – и как их решить, как поступить, что делать? Вот так сделать вроде нехорошо, и так сделать нехорошо. Сколько же требуется нам рассуждения! Это дар, необходимый для нашей жизни. А еще надо молиться Богу, как апостол Иаков нам заповедал: кто не понимает, как ему быть, пусть просит у Бога: Господи, вразуми меня так поступить в данной ситуации, чтобы было по Твоей заповеди. А у нас только горение: вот я хочу, и мне надо этого добиться.

Некоторые так и делают – к одному батюшке подходит: "Батюшка, благослови". А батюшка говорит: "Нет". Он к другому: "Батюшка, благослови". Опять нет. Он к третьему – ну а третий уж благословит. Господь видит, что человек не вразумляется, не хочет волю Божию исполнить, а ищет обязательно своего, и дает: хочешь свое творить – твори. Попускает ему плыть по тому пути, который он избрал. А потом бах об стену. Как же так, меня же батюшка благословил, а вот что вышло? Да потому что ты искал-то не воли Божией, а искал своего. Все получается наоборот, потому что клещами все вынимается. Нет чтобы трепетно думать: в чем воля Божия? как мне угодить Богу? как мне хорошо поступить, чтобы Господь Иисус Христос не плакал бы, а радовался, глядя на меня?

Постоянно надо ставить себя перед Богом. Так же и на исповеди. Подхожу к исповеди – в чем мне каяться? Некоторые прямо мучаются: ну вот, опять батюшка сейчас будет приставать. Что же ему от меня надо? Накрыл бы скорей, да и дело с концом. А на самом деле ему ничего не надо, ему тоже надо скорей домой и отдыхать, как всем живым людям. А просто Господь хочет, чтобы наше сердце поняло: в чем грешен перед Богом? вот я сейчас приду домой, с чего мне надо начать новую жизнь? Потому что каждая исповедь должна быть таким началом, каждая исповедь должна для нас что-то открыть, какую-то очередную завесу. У нас много завес на глазах – и вот одну из них снять, чтобы свет Божий к нам был еще ближе, чтобы постепенно, потихоньку мы все просвещались, просвещались от исповеди к исповеди. А то как? Сорок лет в храм ходит – и "во всем грешен", вот и вся исповедь. Или думает: что же такое сказать? Вот надумал: двадцать восемь тысяч лет тому назад я… Вспомнил! сразу легче на душе. Хотя этим грехом давно уже человек не мучается, уже давно раскаялся.

Исповедь – это не копание в каких-то грехах, нет, исповедь есть осознание того, что меня мучает в данный момент, чем я Богу не угодил. И это есть начало новой жизни: от чего я завтра решусь отказаться ради Господа. Для этого мы и пост предпринимаем, чтобы нам учиться отказываться. Мы не едим мяса – но есть мясо не грех. Мы не пьем молока – молоко пить тоже не грех. Ничего грешного в этой пище нет, но мы как бы тренируемся, потому что, если научился отказываться от мяса, потом научишься отказываться от осуждения. "Марфа, иди сюда. Вот ты слышала…" – и пошло. А взять да отказаться: "Ты знаешь, прости, голубушка, я очень спешу" – лишь бы в этом не участвовать, не обсасывать: вот эта то сделала, эта то, у той такого цвета нижнее белье, а у этого такого. Отказаться хоть от чего-нибудь, хоть от какого-нибудь греха.

Вот я сейчас приду домой, а зять опять пьяный. Ну хоть один вечер я могу не бурчать, не злобствовать, дочь свою не заводить, чтобы она на него набросилась. Хоть что-нибудь сделать ради Господа. А то: батюшка, рыбку – грех, рыбку – не грех? Как будто в масле или в рыбе Царство Небесное. Все занимаемся совершенно не тем, а нет чтобы духовное какое-то сделать усилие. Некоторые говорят: "Вот, батюшка, редко в церковь хожу". И все, год нет его. На следующий год опять пришел: "Редко в церковь хожу". Ну когда же ты будешь часто ходить? Если ты осознал, что грешен, что в церковь ходишь мало, то исправься, ходи почаще. Ну не можешь каждую неделю, как положено, ходи хоть раз в месяц, и то будет хорошо, уже шаг вперед. А то ни с места: годы идут, ведь каждый день к смерти приближает – и ничего с нами не происходит. А надо, чтобы с каждой исповедью мы делали шажочек маленький вперед, чтобы что-то доброе в нас все время росло, а злое уменьшалось. Для этого и пост, для этого и покаяние, для этого и исповедь.

Исповедь – это удивительное орудие. Сначала в древней Церкви ее как распространенной практики не было, она началась века с четвертого и укоренилась только веку к шестому, то есть шестьсот лет люди жили без исповеди, да и сейчас живут. Во многих православных странах опять уже практически никакой исповеди нет, у нас в России немножко держится кое-где. Скоро и этого не будет, потому что никому это не надо. Нам лишь бы исполнить свое – вот поговел, причастился, подал, послушал: читают за три рубля или не читают? Не читают? Как же, значит, зря три рубля, что ли, платил? Молитву за три рубля купил, а они не молятся. Как будто молитва – это громко прокричать слово. Нет, молитва – дело сердечное. Можно в рупор имена говорить, но Бог не услышит. Бог слышит, только когда в сердце что-то происходит. А кричать – это все мастаки, а если уж голоса нет, то можно в микрофон, при современной технике никакого труда не составляет.

То есть ищем-то мы все не того, ищем внешнего, а надо стараться искать внутреннего, искать в сердце своем Бога, искать, как приблизиться к Богу. Жизнь очень сложна, очень трудна, но Господь близок, Господь знает, как мы немощны, Господь знает все наши грехи. Он знает нас насквозь, Он бесконечно любит нас, Он за нас пострадал, каждый из нас у Него на счету, потому что нас очень мало осталось. И вот несмотря на то, что мы худые, грешные и такие бестолковые, тем не менее Он любит нас, потому что мы Его последние чадушки. Остальным совершенно никакого дела нет ни до чего. Вообще люди как-то обезумели. Вот сейчас был у одной рабы Божией, у нее сестра родная умерла. "Нет, – говорит, – надо отпевание на понедельник отложить, потому что в воскресенье я на дачу еду". Ну это же совершенно человек больной. Родная сестра умерла – пусть она такая-сякая, но ведь родная. Ну можешь ты поездку на дачу отложить? Нет, надо ехать. Вот такие мы стали черствые люди, и все равно Господь каждого верующего знает, помнит, каждый из нас записан в книге жизни у Бога, и каждого из нас Господь ведет, хочет спасти, помочь, сохранить, оградить, а мы – ни с места.

Если бы мы чуть-чуть шевелились, мы бы достигли величайшей славы на небесах. Многие древние отцы говорили, что последние будут выше первых. Жизнь сейчас такая тяжелая, и сохранить веру и благочестие очень трудно. И Господь это знает. Поэтому пытающиеся из последних сил угодить Богу превзойдут многих великих святых древности. Но для этого нужно хоть что-то делать – то малое, на что ты способен. Господь не требует от тебя, чтобы ты не ел, не пил, не спал, все имение нищим раздавал. Делай то, что ты должен: если ты жена, будь нормальной женой; если ты отец, будь нормальным отцом; если ты сын, будь нормальным сыном. Если работаешь на работе, будь нормальным работником, не надо очень хорошим, просто нормальным: не воруй, не хами начальнику, будь добросовестен – и уже будешь величайшей славой на небесах обладать. По нашим временам, на фоне полного оскудения духовного это уже будет прекрасно, это будет уже великий сапфир, драгоценность.

Тебе дело поручено Богом – вот и делай. А то к чему-то стремятся, куда-то едут помогать, какой-то тете за тридевять земель – а здесь родная мать, сестра, дети, племянники… Некоторые так добрые дела делают: детей бросила, пошла кому-то там полы мыть. Ну это же просто анекдот, все вверх ногами. Дома Бог знает что творится – нет, добрые дела делает дальним каким-то. Да потому что там легче: бес тщеславия помогает, люди хвалят, благодарят, а здесь не за спасибо надо работать, а именно по долгу. Никто тебе спасибо не скажет за то, что ты посуду вымыл. Или кто-то из родных нахамил, а ты стерпел или прощение попросил первый – что, тебе муж или жена спасибо скажут? Никогда. Никто спасибо не скажет, если ты принял всю вину на себя или если никто не хочет делать из семьи, а ты сделал.