Проповеди 3 - Протоиерей (Смирнов) Димитрий - Страница 15

Константин ничего не искал, он только делал то, на что поставил его Бог, – и вот мы его прославляем как Великого. И каждый из нас может сейчас достичь Царствия Божия очень просто, для этого не надо ничего изобретать. Многие выдумывают: кто в горы уедет куда-нибудь на Кавказ и там пропадет; кто поклоны начинает бить тысячами и вместо того, чтобы пользу получать, душе повредит; кто еще какой-нибудь на себя подвиг возьмет, а потом начинает жалеть, потому что не справился с тем, что наложил на себя. Сейчас время внешнего подвига прошло, совершать его в наше время невозможно, не нужно и бессмысленно, потому что у нас не хватит на это духовных сил. Все силы наши должны уходить на то, чтобы, живя в полностью безбожном и отторгнутом от Церкви мире, оставаться христианином, человеком церковным и являть свою церковность миру.

Допустим, какой-то завод работает, план выполняет, премии зарабатывает, авралы там у них бывают или, наоборот, не подвезли чего, сидят, делать нечего, курят, гонца в магазин посылают, чтобы после обеда выпить, – такая жизнь идет. И вот среди этих пятисот человек появился один христианин, который не пьет, ни над кем не подсмеивается, честно трудится, не опаздывает на работу, не халтурит, не ругается с начальством, который послушен, не ищет своего, не лезет вперед, не старается из-под носа у кого-то квартиру вырвать. И оказывается, что его молчаливое присутствие очень много значит для этих людей, оно наполняет их сердце стыдом, не всех, но хотя бы некоторых, и это колоссальное дело, это дело апостольское, хотя он ни слова не говорит. И так всегда бывает. А если человек начинает кипеть, кого-то агитировать, куда-то тащить, то из этого получается только беда.

Поэтому каждому из нас надо научиться у Константина Великого исполнять свое служение, делать то дело, на которое поставлен Богом в данный момент. Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, надо всегда оставаться христианином. "Да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего Иже на небесех". Чтобы все знали: вот это действительно христианин. У него детки – вот это детки. Мои – банда, а вот эти да, видно, что человек верующий. Или семья: у всех скандалы, драки, попойки, вызовы милиции, чего только нет, а у них смотришь, никогда ни шума, ни ругани, тишина, покой, порядок. Зайдешь к ним – всегда красота, всегда вежливы, всегда здороваются.

Сейчас о человеке, который место уступил в автобусе, или милиционере, который кого-то схватил, кого-то спас, уже в газетах пишут. Хотя что тут особенного? Работа такая. А нет, пишут, потому что обычно человек ни во что не вмешивается и ему дела никакого нет до других, а тут вот один нашелся, который кого-то защитил. И это воистину подвиг. Любой человек на любом месте сейчас, в наше время, совершая то, что от него жизнью требуется, будет поставлен перед Богом очень высоко. Потому что весь мир этот безбожный настолько давит, что выдержать его давление и остаться христианином очень трудно.

И если мы устоим, если не поддадимся духу времени, если мы будем все равно жить по закону Церкви, по которому жили наши предки, равноапостольные Константин и Елена, все святые, апостолы, по тому закону, который Христос на землю принес, – то, даже не совершая коленопреклонений или особых каких-то подвигов ради Христа, мы внидем в Царствие Божие. Только надо стараться не малодушничать, а, взявшись за этот плуг, идти до конца. И те искушения, которые неизбежны на нашем пути, надо пережить, надо помнить, что ничего сверх нашей силы с нами не будет, а что нам Господь даст, то и надо потерпеть. Поэтому не надо ловчить, не надо стараться пролезть в какую-то узкую щель – никуда мы не увернемся от благого промысла Божия.

Это не значит, что нужно на лбу написать: "Я христианин" – и по улице Горького пройти. Лезть на рожон никогда не похвально. И Церковь несмотря на то, что были такие люди, которые искали мученичества, никогда не призывала к этому. Наоборот: ты живи. Если Господь призовет тебя к мученичеству, если ты готов к нему – хорошо, прими страдания ради Христа. Если мученичество для тебя слишком тяжело – тогда исповедничество: в тюрьме посидишь в кандалах. Если суждено тебе Богом пострадать – ну что ж, потерпишь побои, оплевание; если суждено тебе имения своего лишиться – лишишься. Потому что Господь управляет всем, и все, что надо для нашей души, с нами случится.

Но не надо думать, что наша судьба как-то предначертана заранее. Нет, она зависит от того, как мы себя ведем, развивается ли наша жизнь по воле Божией. Вот открываешь глаза – и первая мысль у тебя должна быть: а какова воля Божия? Есть ли воля Божия, чтобы мне еще полчаса полежать, или есть воля Божия встать? Вопроси свою совесть. Совесть скажет: вставай. Ну что ж, встал. Слава Тебе, Господи! Можно какие-то дела броситься сразу делать, а можно помолиться. Вроде бы какая разница, позже помолиться или раньше? А ты вопроси свою совесть: Господи, вразуми, что лучше вперед? Господь скажет: помолись.

Помолился, правило прочел, дела сделал необходимые, пора на работу. Теперь воля Божия какова? Угодно ли Богу, если я опоздаю на работу? Опять вопроси свою совесть. Она скажет: нет, не угодно. Почему? Какое отношение к духовной жизни имеет моя работа? Вот сижу там с бумажками или с какими-то железками. Но если ты опоздаешь на работу, значит, кто-то будет нервничать; кто-то будет злорадствовать, что тебя накажут; кто-то будет страдать от тебя, потому что ты будешь бежать и кого-то толкнешь, и так далее. Сколько можно из этого опоздания вреда натворить окружающим, не говоря уж о вреде себе. Потому что, когда ты бежишь сломя голову на работу, вряд ли ты о Боге вспоминаешь, а потом, когда прибежишь – пока очухаешься, к работе пока еще приступишь. Вот такая простая вещь: на работу не опоздать, – и то как это важно. А если прийти вовремя или даже еще пораньше – какая будет в этом красота! Потому что, приходя пораньше, мы, может быть, и другого подвигнем так делать.

Даже в таких мелочах мы можем Богу угождать или, наоборот, не угождать Богу, а угождать себе. И если мы будем в своей жизни, самой обыденной, к мытью посуды, к штопанью носков, к стоянию в очереди в прачечной относиться внимательно, то увидим бездну возможностей для спасения нашей души. Вот стоишь в очереди, жарко, душно, кто-то вперед лезет, кто-то препирается, кто-то начинает ругаться, что долго записывают, долго взвешивают или еще что-то. А ты стой и смиряйся. Как хорошо – вот тебе и подвиг христианский, не надо терпеть разбойников, не надо тысячи поклонов. Представь себе, что на твоем месте стоит, допустим, преподобный Сергий Радонежский с авоськой. Как бы он себя повел? Вот и ты так же делай. Глядишь, пока в очереди ждешь, получишь колоссальную духовную пользу, которую не заработаешь никакими поклонами, никакими кафизмами, если они совершаются формально.

То есть спасение у нас вокруг. Сейчас не спасется только глупец, потому что все настолько перекорежено, все настолько вверх ногами, все устроено так, чтобы человека только раздосадовать, раздражить, разозлить. И если мы будем сдерживать свой гнев, умерять свои похоти, желания, аппетиты, искать смирения, то для нас откроется огромное поле деятельности. И хотя бы один день в неделю проживя как настоящие христиане, мы достигнем очень многого. А потом ко дню будем еще день прибавлять, еще день, пока не придем в меру совершенного возраста Христова.

В житиях рассказывается про одного кожевника, на которого Господь указал Антонию Великому, что этот человек ближе его к Богу. Тогда Антоний пришел к нему и стал спрашивать: "Чем ты Богу угождаешь?" А он говорит: "Я угождаю? Да я самый первый грешник. Все в церковь идут, а мне некогда, мне приходится вот эти подметки прибивать. Вся душа моя стремится туда, а меня Господь не допускает". И вот Господь сказал: "Антоний, он выше тебя". А ведь тот двадцать лет в пещере провел; раз в неделю только пищу вкушал; будучи неграмотным, наизусть знал Священное Писание; мертвых воскрешал. А кожевник оказался выше его, потому что, прибивая подметки, он достиг глубочайшей веры Богу и глубочайшего смирения, которых Антоний в то время еще не достиг.