Эра Броуна - Смирнов Леонид Эллиевич - Страница 38

Разъединенность душ в наше время достигла своего апогея, ибо неимоверно возросла разъединенность самого человечества, произошел распад единой общности хомо сапи-енс на огромное количество стратификационных групп, перманентно враждебных друг другу. Поэтому и свое личное “альтер эго” человек скорее всего обнаружит в чужеродной или даже аннигилирующей его среде, и судьба современных Ромео и Джульетты будет повторяться с неотвратимостью захода солнца.

При этом возможное слияние душ, обретение идеального состояния полного удовлетворения высших потребностей, то есть достижение окончательного равновесия явилось бы своего рода интеллектуальной, а затем и физической смертью человечества, этаким всеобщим переходом в нирвану. Ибо у единственной на свете личности не будет ни инстинкта продолжения рода, ни любви, ни ненависти, ни даже инстинкта самосохранения – быть может, единственного стимула к выживанию цивилизации.

Человеческий мир, так же как и геобиоценоз или Метагалактика, должен быть многовариантен. Без этого невозможна устойчивость любой живой системы. А посему Высший Разум или Создатель, существуй он в действительности как некая интегральная сумма интеллектов, не останется равнодушным и неизбежно станет ярым противником подобного слияния, ибо не может желать повторения Самого себя…”

55

МОСКВА (2)

Стол под темно-красным сукном. Хрустальный графин с водой и три маленьких хрустальных стаканчика на серебряном подносе.

– Вы должны немедленно отозвать Его!

– Мы не вправе давить на Совет Безопасности. Сейчас генерал принадлежит ему, а вовсе не нам. – Широкая грудь ровно вздымалась, на вдохе распирая парадный серый китель с большими звездами на золоченых погонах. Их обладатель так и сказал: “принадлежит” вместо “подчиняется”. – И потому мы бессильны что-либо сделать, – продолжал хозяин кабинета. – Можем только походатайствовать, попытаться убедить СБ – и то лишь при наличии детально продуманной, логичной, политически взвешенной мотивировки…

Огромная цветная карта России висит на стене. Одинаковым тусклым серым цветом закрашены другие государства – и союзники, и противники, и нейтралы. Противоположную стену занимают закрытые маркизами окна, выходящие на тихую улочку, отгороженную от ровных зеленых газонов и серебристых елей высоким забором с чугунной литой решеткой.

– Вы хотите убить Его! – Посетитель (моложавый генерал-полковник в полевой форме) против воли повысил голос, вскочил на ноги и метнулся к столу. Хотел было выпить воды, но еще на ходу раздумал и, проскочив мимо подноса, оказался у карты. Там и остановился, словно почувствовав себя более уверенно, имея за спиной “Россию”.

– Помилуйте, Сергей Федорович…– развел руками Широкий. – Ваше нервозное состояние, а потому и ваши огульные обвинения легко объяснимы, а потому вполне простительны… В ином случае я вынужден был бы обратиться к суду офицерской чести…– Он замолчал, артистично выдерживая паузу. – Мы подняли Примака так высоко, как только могли, и, очевидно, переоценили его возможности. Он не справился с ответственным заданием, со своей высокой миссией, тем самым бросив тень и на всю нашу армию, на всю великую Россию… Только в этом наша вина. Наша общая вина, – добавил Широкий с нажимом.

Но тот, второй, не захотел включаться в игру. Он вдруг ткнул пальцем в карту, будто решил проткнуть ее.

– Вам наплевать на Россию!..

– Ну-ну, будет вам! – поморщился хозяин кабинета. – Не надо громких слов… Ведь речь-то идет об одном-единственном человеке. А незаменимых людей, как известно, нет. – Он улыбнулся, обнажив белоснежные имплантанты. – Впрочем, тема исчерпана. У меня плотный график на сегодня… Вы свободны, генерал. – Он поднялся со стула удивительно легко для своей комплекции.

– Я оставляю за собой право обратиться лично к Президенту, – сказал посетитель. – Честь имею. – Кивнул, развернулся, щелкнув каблуками, и пошагал к двери.

– Каждый сам кузнец своего несчастья, – бросил ему вдогонку Широкий и, непонятно зачем потерев клетчатым носовым платком совершенно сухой лоб, тут же рявкнул по интеркому: – Начальника контрразведки – ко мне!

56

По сообщению газеты “Лос-Анжелес Тайме”, сегодня в одном из многолюдных кафе Санта-Моники совершено чудовищное преступление. Около полудня в переполненный зал ворвался маньяк, вооруженный ручным пулеметом, и стал в упор расстреливать посетителей. 26 человек были убиты, 11 находятся в больнице, в том числе трое – в критическом состоянии.

Прибывший на место усиленный наряд полиции открыл огонь по не успевшему скрыться убийце. В завязавшейся перестрелке он был ранен в ногу, а затем застрелен. Личность преступника установлена: им оказался тридцатишестилетний шериф из Малибу-Бич Ник Адаме. Уже выяснено, что совершенное им преступление не носило расового, национального или политического характера.

В нынешнем году в Штатах это уже пятый случай массового неспровоцированного убийства на почве внезапного психического расстройства, причем четыре из них произошли этой осенью. Движение за запрет свободной продажи оружия несомненно обретет в ближайшее время новые тысячи сторонников…

57

СУВАЕВ, РЕПНИН И ДОГОНЯЙ

“Идет охота на волков, идет охота!..” – беспрерывно вертелась на языке строчка из песни, которая никогда не постареет. Валерий Репнин стоял у штабной машины, продолжая искать предлог, чтоб увильнуть от этой идиотской облавы. Очередной начальственный бзик – взять и бросить на рядовую уличную операцию всех свободных от дежурства оперативников…

Подошел “бравый гусар” – Сергей Бабунидзе. После выздоровления сына он снова стал душой компании, штатным весельчаком-балагуром префектуры, вот только злости на преступников у него почему-то сильно прибавилось, как будто они всему виной.

Трутутушкин тоже вновь заговорил по-русски и делал это с каждым днем все лучше и лучше. А главное, врачи подтвердили: последствий не будет никаких. Катя на радостях затеяла сегодня печь пироги с рыбой, черникой, с капустой и с грибами. Гостей на сей раз звать не стали – как говорится, в тесном домашнем кругу.

Капитан Бабунидзе с подозрением поглядел на Репнина, словно приклеившегося к служебной “тойоте”.

– Сэйчас начнем, – сказал веско и пригладил выбившуюся из-под синего кепи челку. Он, как всегда, отказался надеть защитный шлем и бронежилет – в этом грузе по проходным дворам особо не разбегаешься. Валерий же и вовсе был в шинельке, брюках навыпуск и ботиночках – кабинетной обмундировке. Его почему-то забыли предупредить заранее – обычный российский бардак…

– Слушай, а с чего это все?.. – проворчал Валера.

Сергей поежился, потер замерзающие в тонких перчатках руки. Ветер здесь – в широком проезде – был страшенный, почти штормовой. Уши у всех давно покраснели и грозили отмерзнуть, словно грянул мороз, а не плюс пять на градуснике.

– Да кто-то в мэрию стукнул, мол, тут обосновались главари Общества по распространению СПИДа. Якобы есть такая шобла… Интересно, как они его… распространяют? – хохотнул.

– Что за бред?! Все же знают: здесь лежбище самых безобидных бомжей.

– Бэзобидных бомжей не бивает, – искусственно усиливая свой грузинский акцент, провозгласил Бабунидзе, – Чэм, ти думаэшь, оны здэсь занымаются длинными осэнными ночами?.. – И опять захохотал, снова не встретив отклика.

– Городу, конечно же, спокойнее, если их всех сошлют к чертовой матери…

– Так и будет, – задохнувшимся голосом сказал Сергей. – Всэх, кого поймаэм, проварят на СПИД, потом заразных – в эшелоны и в Ларнах. Ту-ту-у!.. А здоровых – на сто первый…

Сува гладил Гуню по голове, загривку, спине. Пес нежился и чуть слышно повизгивал. Давно бы пора заняться репьями и колючками, застрявшими в шерсти и превратившими высокопородного кобеля почти в дикобраза, да все как-то руки не доходят.

Еда у них сегодня еще была, а вот что будет потом?.. Впрочем, клошар уже года три, если не больше, старался не задумываться о завтрашнем дне. Если хочешь выжить, не трави себе душу – золотое правило для неприкаянных людей, да и для всех остальных – тоже…