Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу - Смирнов Леонид Эллиевич - Страница 101

Для открытия «двери» требовалось логическое усилие. Даже прихвати я с собой роту землекопов, раскопки ничего не дадут. Напротив, может сработать защитный механизм, и люди в один миг очутятся в общей могиле.

Я взял у вестового мешок с атрибутами и занялся логической процедурой. Она все чаще заменяла мне «дыродел» и Орлевик. Значит, только теперь я на деле, а не на словах перестал быть ловцом и стал логиком.

Когда дрогнула, натужно застонала земля и проход открылся, Настя наотрез отказалась остаться с лошадьми.

– Я с тобой! – твердила она как заведенная. – Я с тобой!

Оставь я ее здесь, все равно через пару минут не выдержит и бросится за мной следом. Придется заговорить Настеньку. Я даже открыл рот, чтобы произнести успокоительный заговор, и вдруг сообразил: «карман людоеда», где следовало прятать Настю с дочкой, находится в недрах горы. Так что пришлось Сватикову караулить только четырех наших лошадок.

– Вы там поосторожней, Игорь Федорович! – напутствовал меня вестовой и пообещал: – Я за вас тут помолюсь.

Только этого не хватало!..

Темнота по бокам, темнота позади, темнота под ногами и над головой. Лишь впереди что-то едва брезжит: темно-серые отсветы на черном фоне. Фонарик нельзя включать – нас сразу обнаружат. Смешные страхи. Можно подумать, нас еще не почуяли… Дышать боимся, а враг скорее всего нас засек еще на дальних подступах. Да и логическую процедуру он уж никак не мог прозевать.

Когда забираешься все глубже в логово чудовищ, чувства охватывают одинаковые – и в шестнадцать лет, и в тридцать пять. Мы с отцом и его бойцами подбирались к голубому облаку, родящему бешеных собак; мы всей семьей лезли в особняк «детей оборотня»; мы вдвоем с отцом шагали по спиральному коридору «замка» людоедов-нгомбо; я во главе отряда блокировал светский раут, устроенный «змею-ками»; я пробирался по захваченному «гадерами» поселку Тутолово в поисках Насти… все едино. В груди тот же привычно сдерживаемый страх, то же предвкушение схватки, всегдашняя ненависть к врагу и желание закончить дело скорей. Давно пора бы привыкнуть – ан нет: по-прежнему щекочет нервы. Каждый раз – словно впервые.

Сапог наступил на что-то мягкое, под подошвой хрустнуло и хлюпнуло. Противная дрожь протопотала ледяными ножками по загривку. Идущая след в след Настя проглотила свой вскрик, едва не подавившись воздухом.

Я нажал на кнопку фонарика. Но луч света не родился, не осветил подозрительные неровности пола. Сжатый в руке металлический ствол фонарика вдруг заскрипел и рассыпался в труху. Я вздрогнул, не без труда унял бешено застучавшее сердце, отряхнул кисть, ничего не сказав жене. Наш малюсенький отряд был атакован в первый раз.

Мы продолжали двигаться вперед, и конца нашему походу не было видно. Бугристые, шершавые каменные стены то сдвигались, грозя совсем перекрыть нам дорогу, то снова расширялись, образуя некое подобие пещер. Тоннель вел в земные глубины. Быть может, он тянется до самого Царства Мертвых.

Заговоренная мною Анька молчала. До предела обострившимся слухом я порой улавливал, как Настя проверяет на ходу, живо ли вообще ее дитя. Я слышал наши крадущиеся шаги, шорох одежды, дыхание обеих моих девочек, стук капель с потолка, шуршание песка, сыплющегося из трещин при малейшем движении каменных плит. Не было слышно только нашего врага.

– Ку-ку! – вдруг раздалось позади – громко, весело, будто нам предлагали поиграть. Я стал как вкопанный, и Настя налетела на меня, легонько стукнув завернутую в одеяло дочку о мой походный рюкзак.

– Мяу! Ма-а-а! А-а-а-о-о!!! – Детский крик прорвался сквозь все запреты. И теперь Аньку уже не остановишь. Зато Насте будет не до чудовищ.

– Ку-ку! – донеслось спереди. – Ку-ку! – Задорный голос был настойчив.

– Ку-ку! – ответил я: будь что будет.

Мой собеседник словно бы растерялся и замолчал. Настя увещевала, укачивала дочку. Та не унималась. Анькин рев разносился по скальному коридору, гулко отдавался в боковых ходах, множился эхом в неведомых пещерах.

– Кто там есть – покажись! – крикнул я, с трудом втиснувшись в краткую паузу. Этот кто-то больше не желал со мной разговаривать – или же был испуган Аньки-ным концертом. Чего на свете не бывает?..

Логический кристалл не показал мне носителя зла, он только обозначил место, где его искать. И потому я был готов ко встрече с чем и с кем угодно. Я мог встретить обросшего щупальцами Трофима Хабарова или еще одно голубое облако – прародителя всевозможной нежити. Я мог столкнуться с жутким чудовищем неизвестной мне породы – цербером подземного мира. И надеялся я лишь на то, что мои предположения справедливы: после атаки на Управу магическая энергия врага исчерпалась и на время он стал безоружен.

Наконец дочка утомилась кричать, и мы снова шли молча. А затем тоннель оборвался. То, что мы попали в тупик, я понял по прекратившемуся движению воздуха. Глаза привыкли к мраку, и я различил черное на черном. Впереди что-то было. Я прочитал самозаговор, ненадолго усиливающий зрение, и увидел… Сросшийся с лакированной, пузырящейся поверхностью стены двоюродный братец казался не живым существом, а талантливо сделанным барельефом. Однако он дышал, он шевелился.

И тут раздался рвущий барабанные перепонки бешеный рев.

– Как тебя теперь называть?! – крикнул я, пытаясь пробиться сквозь него.

И тотчас ощутил, что ору, разрывая связки, а в ответ – полная, почти замогильная тишина. Этот рев звучал лишь внутри меня.

– Роги Нивширп, – ответил барельеф. – Я – это ты с обратным знаком. Твое зеркальное отражение.

Я понял, как он назвался: Игорь Пришвин – только задом наперед. Я не сразу сообразил, что слышу собственный голос. Свой голос вообще трудно узнать со стороны, особенно если не ожидаешь его услыхать.

– Чего тебе надо? – спросил я. Он расхохотался.

– То же самое я хотел спросить у тебя, – отсмеявшись, сказал Роги Нивширп. – Это ведь ты пришел ко мне.

Я не сразу нашелся что ответить. Не хотел называть ему цель моего прихода, хотя она очевидна: конечно же, убить. Настя стояла за моей спиной и не проронила ни слова. Слышала ли она Роги, неизвестно. Наконец я придумал ответ:

– Ты приходил ко мне первый, и наверняка еще придешь. Вот я и должен знать: зачем?

Теперь настала очередь молчать Роги Нивширпу. Видимо, слова «чтобы убить тебя» были запретными и для него. Черные пузыри медленно всплывали из глубин черного пятна и лопались на поверхности без брызг и характерного звука – в полном безмолвии. А потом «барельеф» начал меняться. Вскоре я понял: он превращается в мое зеркальное отражение.

– И-чу и так называемые чудовища всегда были, есть и будут двумя сторонами одной медали, – заговорил Роги Нивширп. – Между нами должно соблюдаться равновесие. Когда чудовища плодятся слишком быстро, Гильдия тоже начинает разрастаться. Но если слишком много становится Истребителей, то и ответная атака неизбежна. Впрочем, подрезать вам крылья можно разными способами. Вот мы и стараемся…

– А где Трофим Хабаров?

– Его больше нет. Трофим чересчур ненавидел тебя и потому был слеп. Его было легко сюда заманить. У вас имелась общая кровь – это главное условие. И чувства его оказались к месту: из ненависти гораздо легче вылепить зеркалку, чем из любви.

Да, я правильно задал вопрос и получил важный ответ. Но мне все равно было неясно, что делать дальше.

– Нам понадобился посредник для общения с тобой – и мы его создали. – Роги Нивширп то ли был предельно откровенен, то ли играл в откровенность. – Выманить тебя из Кедрина – проще пареной репы. Ну вот ты здесь – и мы можем начать.

– Я слушаю, – вибрирующим от волнения и ярости голосом произнес я.

Симулировать покорность судьбе было глупо – надо играть тоньше. Одновременно я исступленно пытался сообразить, когда и чем нанести разящий удар, чтобы покончить с Роги Нивширпом раз и навсегда. Я не хотел никаких переговоров, мне не о чем было говорить с порождением Мрака. Никакого равновесия нет и быть не может. Мы должны уничтожать нечисть, где бы она ни появилась, и будем это делать, пока не очистим последнюю пядь сибирской земли. И я обязан истребить чудовище здесь и сейчас.