Чужими руками - Смирнов Леонид Эллиевич - Страница 26

Бой грозил затянуться – и ни одна сторона не могла взять верх. Главной жертвой этого сражения оказалась мебель. Присутствующие здесь люди и ксены, включая охранников, вовсе не замечали схватки. Неощутимое для них психополе давно задвинуло их в дальний угол зала, где они, сгрудившись, будто стадо овец, как ни в чем не бывало продолжали развлекаться. Их движения казались археологу странно замедленными: люди словно бы спали наяву, ничего не видя и не слыша, хотя над головами пролетали столы и стулья.

В пылу сражения красавица стремительно утрачивала человеческий облик: стройное тело ее худело, становясь настоящим скелетом, руки и ноги удлинялись, превращаясь в бамбуковые удочки, соединенные кожистой перемычкой. Новые конечности делали ее похожей на летучую мышь. Страшнее всего Платону было смотреть на чудесное лицо Алисы: его, словно хрупкую бумажную маску, распирала изнутри стремительно растущая плоть. И вот нежная розовая кожа лопнула, ее проткнули жвалистые челюсти, острые шипы, покрытые зеленоватыми каплями, и фасетчатые шарики глаз на тонких стебельках.

Этот кожистый яростно взмахнул рукокрыл ьями, взлетел к потолку, оттолкнулся от него и ринулся на противника. Чичипата отбила атаку, как щитом орудуя крышкой стола. Потом ухватила врага за конечности, швырнула на пол и навалилась массивным туловищем. Кожистый вцепился красноватыми жвалами в ее могучую шею. Тотчас хватка «тюленихи» ослабла – укус был ядовит.

Насекомыш с трудом сумел выбраться из-под лежащей на нем туши и приходил в себя, привалившись к косяку двери. На чичипату подействовало противоядие – она задышала ровнее, вцепилась манипуляторами в переборку, встала на хвост, пошатнулась, но тут же восстановила равновесие. Противники поглядели друг на друга и снова сошлись лоб в лоб…

Наконец они настолько выдохлись, что с минуту не могли пошевелить ни рукой, ни ногой, ни ластой. В салоне к тому времени царил полный разгром: столы повалены, стулья поломаны, картины сорваны со стен, стойка бара застряла в люке, роскошный афганский ковер порван в клочья, почти все люстры разбиты.

В пылу схватки противников отбросило в стороны. Малость очухавшись, они начали сползаться к центру салона, словно тяжело раненные поединщики, которые все еще жаждут вцепиться другому в глотку.

– А ну прекратить!!! – гаркнул Платон и только тут обнаружил, что способен контролировать и свое тело, и даже голос.

Оба поединщика замерли. Грудные клетки их вздымались и опадали. Теперь Рассольников разглядел обоих. «Красавица» —насекомыш имела тонкое, хоть и прочное, тело, похожее на ствол бамбука; конечности ее, росшие от пояса и уровня плеч, напоминали многосуставчатые руки и были еще тоньше. Три кожистые перепонки, которые их соединяли, были зеленовато-серые и походили на автомобильные чехлы. Мушино-паучья морда этого создания была так отвратительна, что годилась для ночных кошмаров.

С бывшей Алисой Кораблевой сражался разумный тюлень. С некоторых пор они слишком часто встречаются на пути археолога. Та самая чичипата, которая одна-одинешенька пританцовывала под музыку в начале вечера. Отсутствие рук ей компенсировали хитрые манипуляторы, часть которых были сломаны и валялись на полу. Черную тюленью морду украшали большие добрые глаза и высокий лоб.

– Кто вы такие?! – грозным голосом начал допрос Платон. – И что вам от меня нужно?! Отвечать по очереди! Сначала ты! – ткнул пальцем в чичипату.

– Я специальный агент, кличка Пустельга, – тотчас заговорила «тюлениха».. – Послана на Землю, чтобы наблюдать за вами и охранять. Моя задача – любой ценой обеспечить выполнение вашего контракта. – Безукоризненно правильный космолингв. Гортань Пустельги была специально модифицирована.

«Баба – спецагент. Так-так… Слышал я, что на Гиибсе лучшие бойцы и вправду самки. Самцы заняты своими гаремами. На Земле, говоришь, была… Уж не та ли это пcиxoпaткa из „Харбина“? Вроде похожа. Тогда выходит: она который день меня пасет».

– Кто ваш начальник?

– Его Выдающаяся Плавучесть Главный распорядитель Внешних Конфигураций, господин Шпииц.

– Ясно…– протянул Платон. Он и слыхом не слыхал ни о каких «внешних конфигурациях».

«Чего ради чичипатам мне помогать? Тоже наняты пузанчиками? Вряд ли… Наверняка Моргенахтовы артефакты всем нужны позарез. Только я мало что знаю по своей темноте. А когда вытащу' каштаны из огня, тут-то их у мня и отнимут… И почему „тюлениха“ так легко во всем призналась? Значит, не боится утечки. Я-то не стану болтать. А кожистый?»

– Я очень надеюсь, что вы меня не выдадите, – заискивающе проговорила Пустельга. – Иначе меня…– Морду «тюленихи» исказила мучительная гримаса.

– Что с вами? – встревожился Платон.

– Яд нейтрализован не полностью, и все еще действует на нервные окончания…– проглотив тугой комок, выдохнула чичипата и прикрыла ластами глаза, словно в смиренном ожидании приговора.

– И что я получу за свое молчание? – прикинулся делягой археолог.

– Мою безграничную признательность, – с готовностью ответила Пустельга.

– А что будет с ним? – Рассольников кивнул в сторону кожистого существа.

Люди и ксены все так же медленно двигались в углу салона, упорно не замечая ни полного разгрома, ни толчеи, в которой пребывали до сих пор.

– Это моя проблема, – быстро ответила Пустельга. – Пусть это вас не заботит.

Платон, с трудом переборов страх, шагнул к кожистому, который ворочался на изодранном его шипами ковре, сгибал и разгибал коленчатые удочки конечностей.

«Больно долго не может очухаться», – подумал археолог и, нависнув над бывшей красавицей, спросил грозно:

– А ты кто такой?

Неудачливый убийца приподнялся на двух парах задних ног и, надувая пергаментные щеки, стремительно откинул назад удлиненную, шипастую голову. Щеки превратились в туго натянутые шары – словно у запевшей лягушки-быка.

Платон сообразил, что дело дрянь, начал вскидывать руку с бамбуковой тростью. Не успеть – сейчас плюнет! В тот же миг из уцелевшего переднего манипулятора чичипаты вырвался лазерный луч и срезал кожистому башку. Взмах трости безнадежно запоздал – если бы не Пустельга, вечная память графу Рассольникову.

– Кто это был? – справившись с, дыханием, осведомился Платон.

– Боец, выращенный в биочане из бахчисарайского богомола. Тысячу лет назад их использовали в качестве наемных убийц-берсерков. Потом научились создавать искусственных воинов и о богомолах-переростках забыли.

Отказавшись от помощи Рассольникова, чичипата уволокла мертвое тело в свою каюту. Потоптавшись на пороге салона, Платон ушел к себе.

И только тут публика очнулась и обнаружила, что помещение разгромлено. Все зашумели, закричали. Погасшая виртуальная звезда упала в обморок. Ухажеры подняли ее и стали приводить в чувство. Когда появился корабельный врач, она уже пришла в себя. Эту сценку археолог наблюдал на стенном экране – каждый пассажир, оставаясь в каюте, может следить за тем, что происходит в салоне.

Во время схватки камеры наблюдения показывали запись вчерашнего вечера – поэтому на трансгале не знали о схватке. Едва Платон и «тюлениха» покинули поле боя, камеры дали текущую картинку. Дежурный офицер тотчас объявил тревогу на восьмой палубе и связался с капитаном «Лунгта».

Рассольников краем глаза следил за возникшей в салоне суетой. Примчавшиеся на место боя корабельные чины поставили охранников по стойке «смирно» и устроили им «веселую жизнь». Офицеры ползали по полу – искали вещдоки. Стюарды поили пассажиров валерьянкой и разводили по каютам. Позже допросят каждого по отдельности.

И вдруг Платон заметил в салоне новое лицо. Прекрасное лицо. Встрепенулся, едва не расплескав рюмку с текилой, которая помогала ему обрести душевный покой. Это была молодая женщина. Женщина, о которой он мечтал всю свою жизнь. Непокорные бронзовые кудри, нежная, как лепесток лотоса, кожа, профиль греческой богини и глаза-изумруды. Но в отличие от Алисы Кораблевой все прелести ее были настоящие. Незнакомку закрыла широкая спина в белом кителе. Рассольников тщетно искал ее взглядом: на глаза попадались только члены экипажа. Наверняка женщину привело в салон чистое любопытство. Теперь ее постараются выпроводить обратно в каюту, и Платон даже не узнает, где ее искать. Ведь экипаж справок о пассажирах не дает.