Геракл без галстука - Смирнов Дмитрий Викторович - Страница 42

Геракл плюнул на паяльник, слюна зашипела на раскаленном металле, и Танатос вдруг вспомнил, что у него на этот вечер было запланировано еще немало важных встреч. И терять время из-за ложного вызова ему никак нельзя. Ведь он как чувствовал, когда летел в Феры. что это какая-то ошибка в списках и никто в этом чудном городе сегодня не умер. А что касается лежащей здесь женщины, то шла бы она лучше домой: нехорошо осквернять усыпальницу, прикидываясь мертвой, здесь все же дом смерти, а не МХАТ какой-нибудь.

Уже через пять минут после этого заявления Танатос переводил дух в Аиде, радуясь, что легко отделался, а Геракл, держа за руку Алкестиду, подходил к царскому дворцу. Слуги занавешивали зеркала, служанки плакали, Адмет сидел в своем Овальном кабинете и допивал то, что не успел допить Геракл.

«Вот ведь бесчувственная скотина, – подумал он, увидев входящего Геракла с женщиной под покрывалом. – Знает же, что у людей горе, и все равно – мало того, что нажрался, так еще сбегал бабу какую-то себе нашел».

Но Геракл уже достиг такого уровня куража, что постной физиономией его было не остановить. Подойдя поближе к трону, он попросил у собравшихся минуточку внимания и обратился к Адмету с речью, краткое содержание которой сводилось к следующим тезисам, изложенным в плохо дошедшей до нас трагедии неизвестного греческого драматурга:

«О, Адмет! Тебе известна давно бескорыстная дружба мужская. Друг твой – третье твое плечо. Друг всегда тебя сможет выручить, если что-нибудь приключится вдруг. И, видя твое горе, он привел эту женщину не себе, а тебе».

Кому-нибудь другому Адмет, несомненно, попытался бы что-то возразить, причем, учитывая ситуацию, можно предположить – сделал бы это в довольно резкой форме, но ему, как никому другому, было известно, что с Гераклом в определенные моменты было лучше не спорить. Заплаканный отец ферского народа послушно протянул руку к даме с вуалью, откинул покрывало и был поражен увиденным в осколки разбитого предыдущими событиями сердца.

С сорванных похорон Геракла провожали еще более горячо, чем с удавшейся свадьбы: вновь были обещаны вечная дружба, всемерная поддержка в любых начинаниях и вообще все находящиеся в Адметовой власти блага.

Непосредственно во Фракию Геракл решил прибыть водным путем, для чего благодарный Адмет пожертвовал собственную царскую ладью вместе с командой.

Оставшуюся часть пути герой под шум волн изучал собранное на Диомеда досье, рассматривал карту побережья и план конюшни, где содержались злополучные жеребцы. Как и следовало ожидать, Диомед оказался очередным мальчиком-мажором, которого папа усадил на высокий пост, хотя и не без своеобразного подвыверта в биографии.

Мать Диомеда, нимфа Кирена, была дочерью царя лапифов Гипсея, прославившегося своим удивительным умением врачевать переломы с помощью изобретенного им метода иммобилизации поврежденной конечности. В отличие от большинства своих современниц, Кирена предпочитала сидению за прялкой или стоянию у плиты беготню по окрестным горам за диким зверьем с копьем в руке. И к восемнадцати годам настолько отменно развила выносливость, что неоднократно становилась победительницей окружных соревнований по бегу.

Как-то раз ей довелось победить в «погребальных играх», как это называли греки, в честь уже упоминавшегося нами Пелия или, как сказали бы сегодня мы, в турнире памяти царя Иолка. И главный приз соревнования – двух борзых собак победительнице вручала специально приглашенная звезда, сам сиятельный Аполлон, девизом которого в таких случаях был старый советский призыв: «Не проходите мимо». Улучив удобный момент, олимпиец взял Кирену под локоток и в стороне от придирчивых глаз сделал девушке интересное предложение.

Растлитель подкинул красотке идею слетать с ним отдохнуть на один престижный курорт на африканском берегу Средиземного моря.

– Там сейчас как раз построили новый отель, – нашептывал девушке соблазнитель. – Не помню, как называется… «Чего-то там palace»… Бассейны с подогревом, спутниковое TV в номере, смена полотенец каждый день… В общем, супер-люкс, maximum inclusive и все такое.

Более того, Аполлон даже обещал в том случае, если, как он выразился, «все срастется», назначить Кирену управляющей отелем. Нужно ли говорить, что головка юной бегуньи моментально закружилась и она согласилась на maximum чего только можно было у нее inclusive.

По прибытии в этот самый пэлас, и в самом деле оказавшийся сущим дворцом, парочка незамедлительно поднялась в люксовские апартаменты, где, очевидно, все и в самом деле срослось как надо. Потому что в тот же вечер Аполлон пообещал Кирене в придачу к уже посуленным пятнадцати бочкам еще и долгую жизнь вкупе с удачной охотой на всем ее протяжении. Отгуляв на курорте отпуск, небожитель вернулся к своим делам, а девушка осталась на ливийской земле, где спустя положенный срок родила сына Аристея.

Видимо, отдых на южном берегу Средиземноморья настолько пришелся по душе Аполлону, что через год он вновь предпочел реализовать полагающееся по КЗОТУ каждому право на релаксацию там же – в объятьях Кирены. Итогом этого визита стало присвоение курортному городку имени хозяйки и рождение второго сына – Идмона. Больше Аполлона в тех местах не видали, но зато местечко приобрело небывалую популярность, путевки в Кирену рвали у туроператоров с руками. Причем наряду с зажиточными смертными нередко заезжали и олимпийцы.

Так. однажды к хозяйке курорта зашел засвидетельствовать свое почтение отдыхавший от тягот военной службы Арес. Через девять месяцев в семье Кирены было уже три мальчика. Несложно догадаться, что третьим стал как раз Диомед, благодаря поддержке свирепого папаши сделавший по достижении совершеннолетия отличную карьеру. Перебравшись с южного берега моря на северный, он занял фракийский трон, на котором и диктаторствовал беспробудно над народом с полуприличным названием «бистоны» до самого прибытия в его владения галеры Геракла.

Поскольку неофициальный статус визита не гарантировал горячего приема туземными властями, было решено бросить якорь подальше от столицы Фракии Тидеры и поближе к самой конюшне. И уже с этого плацдарма развивать наступление. План Геракла был, как всегда, незамысловат и состоял из двух традиционных для таких операций частей: хвать и бежать. То есть следовало: а) захватить добычу, б) уйти от погони. Но если с первым пунктом в случае внезапного нападения на конюшни проблем не предвиделось, то спастись от армии целого государства, готовой преследовать святотатцев хоть до края света, представлялось весьма непростым делом.

Вопрос, как обычно в таких случаях, решили технически. Тидера стояла не на самом берегу моря, а на некотором удалении от него, в большой долине, зажатой горами. Геракл, всегда имевший тягу к инженерным решениям, сообразил, что отвлечь тидерскую армию от погони сможет только что-то необычное. Например, небольшой канал с морской водой. Особенно, если эта вода льется из него в долину.

Махать лопатой герою было не привыкать, и уже к вечеру следующего дня Средиземноморканал имени товарища Диомеда был практически готов. Море от долины отделяла лишь тонкая перемычка. Ночью Геракл пробрался к конюшням, где не без шума, зато быстро решил вопрос с охраной. При этом оказалось, что один и тот же аргумент – традиционная дубина из оливкового дерева – одинаково эффективно действует и на секьюрити, и на замки на воротах.

Неожиданное затруднение возникло, когда герой начал выводить из стойл жеребцов. Непривычные к обращению без лишнего пиетета, те поначалу никак не желали покидать свои пятидесятизведочные апартаменты и по привычке даже попытались кусаться, но не Геракла было учить обращению с упряжными животными. Через пять минут все четыре зверюги шли за новым хозяином как шелковые, стараясь при этом держаться от сурового господина на максимально допускавшемся длиной уздечки расстоянии. Короткий пробег по ночному побережью – и все четыре ахалтекинца пинками загнаны на борт готовой отчалить галеры.