Геракл без галстука - Смирнов Дмитрий Викторович - Страница 33

Сатир Марсий, на свою беду, нашел как-то раз флейту, брошенную на берегу ручья Афиной. Богиня, придумав такой инструмент, решила сыграть на нем на олимпийском пиру. Эффект от выступления получился двойственный: с одной стороны, все пировавшие благосклонно рукоплескали, но с другой – Афродита и Гера во время выступления музыкантши просто попадали со смеху. Усевшись помузицировать на берегу ручья, Афина поняла причину их веселья. С раздутыми щеками, она больше напоминала хомяка, возвращающегося с колхозного поля, нежели грозную и прекрасную небожительницу. Афина швырнула инструмент на землю, проклиная музыку вообще и эту флейту в частности.

Не ведавший сложной судьбы найденной им дудки Марсий принялся упражняться в занятиях музыкой и вскоре достиг больших успехов. Местные нимфы говорили даже, что он играет как бог, а то и лучше. Марсий не нашел в себе сил отвергнуть лившиеся славословия, и оскорбленный таким сравнением Аполлон вызвал сатира на поединок. Судить дуэль, само собой, был вызван уже проверенный Тмол.

Марсий высокохудожественно просвистал на флейте трогательную песню про очень одинокого пастуха. Аполлон же, не отходя от традиционного репертуара, грянул на лире очередной марш, в тот раз это был «Походный марш лейб-гвардейского Преображенского полка». Впечатление было настолько несопоставимо, что даже Тмол не осмелился присудить победу олимпийцу, а объявил ничью и назначил дополнительное время.

Но при этом заявил, что в следующем раунде задание усложняется: теперь следует не только играть, но еще и петь. А поскольку Марсий физически не мог одновременно петь и извлекать из флейты ноты, то он был признан побежденным. Не сумевший одолеть конкурента в честной борьбе Аполлон в раздражении велел живьем содрать с бедняги кожу и прибить ее к дубу, под которым проходил поединок. Участь художника была трагична еще в те времена. И шагавшие в компании с Гераклом Филей и судьи пришли к единодушному выводу, что еще легко отделались.

Покинув пределы владений Авгия, успевшие уже подружиться Филей и Геракл простились. Сын царя Элиды намеревался отъехать на остров Дулихий, где планировал основать собственное царство. Судьи заявили, что пойдут с ним, поскольку надеются заложить на острове основы по-настоящему правового государства, в котором не будет места беззаконию и тирании. Геракл же изменил свои планы, решив заглянуть в гости к оленскому царю Дексамену, о проблеме которого услышал от встретившегося по дороге селянина.

Геракл застал Дексамена в тягостных раздумьях над судьбами своего семейства. За Мнесимаху, младшенькую дочь царя, посватался вождь последних выживших в битве при Фолое кентавров Эвритион. Поскольку взять силой, как он это обычно делал, дочку оленского мэра было несподручно, то он заявил, что берет Мнесимаху в жены. Сюжет, впоследствии элегантно улегшийся, с некоторой поправкой на революционную борьбу, в основу популярного худфильма «Свадьба в Малиновке».

Дексамену совсем не хотелось иметь такого зятя, о котором по всей Греции по горам и долам катилась дурная слава, что он наипервейший в стране скандалист и похабник. Чего стоила одна только выходка на свадьбе у Пирифоя. Но в случае отказа безбашенный кентавр мог в своем буйстве повредить царский дворец, да и его владельца тоже.

И эти опасения были отнюдь не лишены оснований. Мало того, что Эвритион был здоров как слон: будь он лошадью в чистом виде, так сказать, без примесей, не влез бы ни в одни оглобли. Но и о силе этого разгульного кентавра ходили легенды. Он мог ударом копыта расколоть скалу, кулаком перешибал двенадцать кирпичей, а головой разбивал амфору. Серьезного мужчину этими десантными фокусами было не удивить, но на обывателей они производили изрядное впечатление.

Геракл, как и положено герою, появился в самый последний момент.

Когда невеста уже тихо плакала у алтаря от отчаяния, жених довольно ухмылялся и постукивал в нетерпении копытом, а несчастный папа заламывал от бессилия руки.

Но едва священник произнес: «Нет ли у кого из присутствующих возражений против этого брака?» – в павильон вошел Геракл и в убедительной форме доказал Эвритиону, что невеста его не любит и бракосочетанию не бывать. Жених при поддержке свидетеля, дружек и остальной банды пытался возражать, но в руках героя оказался достаточно веский аргумент, чтобы расстроить эту неудачную свадьбу.

Успевшие спастись бегством кентавры привычно попрятались по лесам, Эвритиона отпели в том же храме, Дексамен и Мнесимаха пополнили многочисленные ряды благодарных Гераклу по гроб жизни граждан, признательностью которых он так никогда и не воспользовался.

Но закончить ассенизационный поход таким эффектным аккордом герою не удалось. Отзвук или, вернее сказать, отдушка победы над отходами скотопроизводства преследовали его до самой смерти. Уже через неделю после депортации герой из владений Авгия в Элиду прибыла срочно вызванная местными зелеными комиссия ОБСЕ, расценившая произведенный поворот рек как экологическую катастрофу.

Еще большим ударом по природе был признан сопутствовавший этому повороту сброс фекалий в акваторию естественных водоемов. Чиновники чуть не месяц лазали по окрестностям, подсчитывая нанесенный природе убыток. В итоге, в графе «сальдо» оказалась выведена такая сумма, на которую (в пересчете на современное валютоисчисление) байкальский целлюлозно-бумажный комбинат не нагадил бы, пожалуй, и за полвека работы.

Впрочем, Геракл на все высланные ему копии актов природоохранной прокуратуры и счета к оплате реагировал спокойно. Во-первых, официальным лицом со стороны исполнителя числился Эврисфей, ему и оплачивать издержки, а во-вторых, вряд ли нашлась бы в то время сила, которой было бы по зубам вышибить из Геракла без его согласия хотя бы копейку. Микенский же градоначальник, получив проплату за труды своего подчиненного, был просто счастлив. И глядел в будущее с большим оптимизмом.

Глава 9

КРИТСКИЙ БЫК

Жадность Эврисфея, сообразившего, что на непростом занятии – выдумывать невыполнимые миссии для Геракла – можно делать деньги, не знала никаких границ. Дело доходило до того, что в газетах бесплатных объявлений регулярно появлялись заявки вроде: «Супергерой, опыт работы 5 лет, походы, подвиги, невыполнимые задания». Спрос на услуги был если не ажиотажный, то устойчиво высокий. В те дикие времена практически у каждого региона имелись свои лютые чудовища или неразрешимые проблемы, разобраться с которыми по плечу было лишь истинному супергерою. Поэтому запрос с острова Крит был рассмотрен вне очереди лишь из-за обещанной в нем оплаты по двойному тарифу.

История, в которую оказался впутан Геракл, началась с того, чем закончилась история быка, похитившего Европу. Зевс, успешно прокрутив все свои бычьи делишки, помахал Европе ручкой и окончательно растаял в голубой дали, а перед бедной девушкой встал серьезный вопрос: что же делать дальше? По счастью, резонанс от бычьего инцидента и сама популярность Европы оказались так сильны, что генерал-губернатор Крита Астерей не только охотно женился на экс-любовнице властителя мира, но и признал своими трех сыновей Зевса: Миноса, Радаманта и Сарпедона, которых растил до самой своей смерти как наследных принцев.

После похорон отчима братаны принялись решать, кому из них наследовать вакантное место, и здесь Минос пустил в ход весьма своеобразный аргумент. Парень заявил, что он в близких отношениях не только с Зевсом, но и со всеми прочими олимпийскими богами. Более того, он на Олимпе в таком авторитете, что небожители в спешном порядке выполняют любую его просьбу. В качестве доказательства он вознес молитву Посейдону, в которой просил незамедлительно выслать ему наложенным платежом белого быка.

Была тут подстава или еще какой хитрый трюк, осталось невыясненным, но подозрительно быстро в набегающих на берег волнах нарисовался ослепительный белый бычара, явно спешивший на зов Миноса. Братья, впечатленные фокусом, сняли свои претензии на престолонаследие, и, не будь Минос чересчур жаден, на этом бы все благополучно и закончилось. Но глаза у начинающего руководителя оказались не в меру завидущими, и сказка про белого бычка пошла вперед семимильными шагами гомеровского гекзаметра.