Лента Mru - Смирнов Алексей Константинович - Страница 9

— Вы отправитесь туда под видом обычных туристов, — генерал-полковник предупредил назревающий вопрос. — Нынче сезон. Там их полно. Европыши. Евробушки…— Он потер руки. — Когда проникнете внутрь, оторветесь от группы и будете действовать по обстановке.

Вера Светова положила вилку и нож.

— Неплохо было бы найти проводника, — молвила она, задумчиво покусывая земляничную губу: очередную симпатичную деталь, которая сподобилась, наконец, проявиться под нашим томительным и неусыпным звездным наблюдением. Ярослав Голлюбика взирал на эту деталь с ненатуральным равнодушием. Взирая, он безотчетно поглаживал противозачаточную перечницу.

Генерал пожал стариковскими плечами:

— Кто бы, милостивые государи, возражал — только не я. Но дело в том, что все предполагаемые проводники, каких нам удавалось заполучить, поступили с собой, как сущие скорпионы. Натура такая, — он сухо и брезгливо сплюнул (стариковство закончилось). — Повадки их по делам их, — добавил генерал туманно, так что присутствующие задумались над первоисточником этого апокрифического высказывания.

— Самоликвидировались, — уточнил Наждак.

— Не совсем, — откликнулся генерал. — Только мучили себя, жалили. Искали смерти, но не находили ее… Подобные апокалиптической саранче…

Чувствуя, что начальник вот-вот запутается в энтомологии, а также резонно усматривая в неладах с захваченными языками чье-то ротозейство, Голлюбика предпочел сменить тему. О ротозействе он не сказал ни слова, ибо последнее, при всей своей широте, традиционно считалось результатом иноземной гипноиндукции.

— Нам кое-что понадобится, — сообщил Ярослав и потер вдавленную переносицу. По закону земляческого близнячества Обмылок, который в этот момент, предоставленный себе, раздумывал над похожим аэрофотоснимком, и в котором отозвался бездумный порыв Голлюбики, тоже взялся за нос и начал его теребить, напряженно рассматривая смутный и неразборчивый центр богатыря Святогора. — Альпинистское снаряжение. Взрывчатка. Приборы ночного видения. Теплая одежда. Оружие. Продовольствие. Средства связи…

— Вы все получите, — остановил его генерал и вдруг стал хищным. «Крякают ли росомахи? — подумали все. — Должны». Перевоплощенный генерал уподобился раскормленной росомахе, и в нем угадывалось умение и желание крякать. — Мы оборудуем схрон, в самой пещере. В одном из ближайших залов… Когда оторветесь от экскурсии, заберете. А как же иначе? — и генерал все-таки крякнул. — Как вы все это попрете? Как вы затеряетесь среди граждан? Мы, например, собираемся оставить вам специальные скафандры. Вы же не потащите туда скафандр на радость зевакам! Вы бы его еще напялили на себя!

Генерал поплыл, вообразив, будто кто-то ему оппонирует, смеет спорить — это заблуждение было простительным, благо потребность в оппонентах осталась, а самих оппонентов — нет.

Он сердито замолчал и начал водить пальцем по столу. Сотрудники ССЭР вежливо ждали продолжения. Они понимали, что разницы нет никакой — они ли попрут рюкзаки или кто-то еще. Гораздо вернее было бы не усложнять дело и вовсе обойтись без схрона: риск, при двойном-то заходе, тоже удваивался, но всем было ясно, что вся процедура придумана для карьерного продвижения чьих-то породистых деток. Кому-то пора отличиться, но малой кровью, зато крупным головотяпством.

— Взорвете его к чертовой матери, — буркнул генерал, сбиваясь на умозрительные картины гибели центра Зла. В его фантазии событие уже состоялось, и миссия завершилась благополучно. Забегая вперед, он даже вообразил скупые корпоративные поминки по трем героям, без некрологов и ружейных салютов, без доступа прощающегося населения. Одновременно генерал обдумывал карантинные мероприятия, потому что хотел передать героям ядерные заряды. Но это был секрет.

— А я вот думаю о нашем центре Добра, — сказала Вера Светова. Она положила локти на стол, сцепила пальцы и утвердилась на них подбородком, став похожей на вечно ждущую и вечно любящую архетипическую жену.

— Я тоже о нем думаю, — согласился Точняк. — Постоянно. Это святыня. В этом центре бывали Гостомысл, Рюрик, Ярослав Мудрый, Александр Невский, Дмитрий Донской… Емельян Пугачев… Бирон, Ломоносов, Александр-освободитель, Блаватская и Рерих, Косыгин, академик Келдыш… Эрнест Мулдашев. Оттуда, погрузившись в созерцание и размышление, черпали они энергию… Не знаю, зачем это понадобилось Святогору, но только от середки расходятся восемнадцать лучей-коридоров — как, знаете ли, в радиальном лабиринте для подопытных крыс…

— Я и про нас думаю, — не отставала Вера. — Если мы, по мнению руководства, настолько незаменимы, то почему бы Специальной Службе не изготовить с нас свои копии, для служебного пользования? Вы опасаетесь, что противник построит армию. Давайте сами построим армию!

На лбу генерала-полковника выступила горькая испарина:

— А кто за это заплатит? Сопоставьте финансы, которые вращаются в среде, где обитают семены ладушкины, с нашими возможностями. В руках у наших врагов — капиталы, награбленные самим Соломоном. За ними — несметная сила, имя которой: Ложь, Коварство, Беспринципность и Безбожие. Короче говоря, легион. Мы не можем позволить себе клонов, особенно в нынешние времена, когда гибнут солдаты, и нам приходится… впрочем, я думаю, что этот вопрос можно считать исчерпанным.

— За это заплатят те, кто имел глупость передрать с меня слепок, — вмешался Наждак не без пафоса.

Генерал-полковник отнесся к его словам как к метафоре, позволяющей подвести под опасной темой толстую черту.

— Есть и еще кое-что, — значительно добавил он. — Небольшое знамение. Ваши имена, которыми ведают звезды, — генерал быстро посмотрел в потолок и нас, естественно, не увидел, а потому и не получил нашего подтверждения. Но генерал не нуждался в подтверждении. — Вы замечали, что в ваших именах прослеживается вечная троица? При желании вы найдете там и Веру, и Любовь, и Надежду. Конечно, для этого нужно известное воображение. Не так ли? — он хитро взглянул на смутившихся сослуживцев, которые до нынешнего момента наивно думали, что в романтичных именных аналогиях имеют частную тайну. Эта тайна, по их непростительному заблуждению, других не касалась. — Это высокий знак. Я думаю, что наши противники тоже, вольно или невольно, соответствуют некой троичности. Как вы, Голлюбика, его называли? Обмылок?

— Не я называл, это Ладушкин, — поправил генерала Ярослав Голлюбика.

— Понятно, понятно, — Точняк задумался и чмокнул губами. — Обмылок… обмылок… обломок… обло… да, именно так — обло, стозевно. Что скажете, Наждак?

Найти Надежду в Наждаке сумел бы только очень и очень художественный человек, но других в ССЭР не держали. Наждак ответил:

— Фотограф, когда обращался к нему, говорил: Зевок. Прыгал над ним, словно курица над яйцом, сюсюкал.

— Замечательно, — тот показал Наждаку большой палец. Этот палец нацелился в нас, безответных, через казенный потолок. — По-моему, параллель очевидна. Есть еще вопросы? — поинтересовался генерал-полковник, намекая на обратное.

— Никак нет, — товарищ генерал-полковник, — ответил Ярослав Голлюбика за себя и за товарищей.

— Лайка, — одними губами прошептала Вера Светова.

— Это судьба, — решительно подытожил генерал Точняк. — Аналогия подсказывает, что близится, — генерал сменил стиль и заговорил в духе писательского дневника Достоевского, — близится уж нечто совсем окончательное; подходят времена, когда будет сказано что-то последнее, доселе неслыханное… И этому есть уже знаки, вы сами видите; это чувствуется в воздухе; народы и государства мучительно ждут этого решительного, громового слова, и не в том ли наше предназначение, чтобы изречь его… Ваша группа получит кодовое название «Зенит». Противника обозначим «Надиром». Мы тоже не лыком шиты, и если слова нагружаются тайным смыслом, то и нам позволителен определенный… символизм, — по лицу генерала было понятно, что последнее слово ему сильно не по душе. — Поэтому будете отображать высокое солнцестояние.

Начальник встал. Он снял с восточной стены здоровенный образ, на котором с трудом просматривался чей-то лик, обязанный к покровительству над ССЭР. Генерал-полковник все-таки не сдержался и крякнул, благо портрет был тяжел; в окладе генерал оборудовал личный тайник и под завязку набил его важными компрометирующими документами. Благословляя сотрудников на доброе дело, он вечно забывал о тайнике и всякий раз удивлялся тяжести предмета. Сотрудники со значением переглянулись. Генерал вышел из-за стола и направился к Голлюбике. Он заслонял себя образом, как мирный демонстрант, который затеял неприятное ходатайство и шагает под высоко вероятные пули.