Мой друг Бобби - Баннерджи Гита - Страница 10

Бобби вообще не любит мужчин. Единственное исключение — это Тин Тат. К Миа Бобби хорошо относится, других женщин он просто терпит. Бину и Рупи он всегда дразнит — это его слабость. Остальных женщин медвежонок не замечает. Не замечает, и всё.

Ясное дело, рычание Бобби не вызвало восторга у моего учителя. А тут ещё Бина высунулась из окна и спрашивает его:

— Уже уходите? Ну как успехи Мини?

Учителю пришлось повысить голос:

— Боюсь, если она и дальше будет так учиться, она недалеко уйдёт от своего медведя!

Если бы учитель был постарше, я бы, может быть, и выкрутилась. Я уже давно поняла, что старых людей легче обвести вокруг пальца. Но мой учитель моложе Джамаи-бабу и до того умный, что с ним ничего не сделаешь. Бесполезно стараться.

Учитель хлопнул калиткой, а я так и не нашлась что сказать. Бина вышла на веранду и сразу на меня:

— Слышала? То-то бабушка обрадуется, когда ты приедешь и выяснится, что ты знаешь меньше, чем лесной медведь!

Бобби явно старался вникнуть в слова Бины, и видно было, что он злится всё сильней и сильней. Вдруг он взметнулся, в два тарзаньих прыжка очутился на веранде, облапил Бину, ткнулся носом в её щеку и влетел в дом.

— Мама! — завизжала Бина и плюхнулась на пол.

Стукнула калитка: Джамаи-бабу вернулся с работы. Едва завидев мужа, Бина закатила глаза, изображая обморок. Джамаи бросился к ней.

— Что случилось?

Дальше всё пошло, как в кино. Пока я пыталась объясниться с Джамаи-бабу, Бобби бесчинствовал в его кабинете. Медвежонок перескакивал со стула на стол, со стола на подоконник, с подоконника на книжный шкаф. Он скакал, как заводная игрушка с туго накрученной пружиной. Книги летели в разные стороны, падали и разбивались пепельницы, лилась вода из опрокинутой цветочной вазы. Остановить Бобби было невозможно.

Джамаи-бабу бушевал.

Бина смирно лежала на веранде с закрытыми глазами. Урмила обмахивала её и причитала:

— Боже мой, боже мой! Ужас, ужас! Где это видано, медведей в дом пускать!

Сбежались на шум соседи, и все носились за Бобби по дому, но ошалевший медвежонок не давался в руки. Наконец он выбился из сил, его поймали и посадили на цепь.

Я улучила минутку, выбежала во двор, быстро погладила Бобби и предупредила:

— Будь осторожен, Бобби! Теперь все против тебя!

В душе я понимала, что дни Бобби в нашем доме сочтены, сколько бы я ни плакала, сколько бы ни умоляла.

9

Так и вышло. Медвежонок попал в опалу. Поздно вечером У Ба Со отвёл Бобби к мистеру Джефферсону. Я слышала, как Джамаи-бабу просил У Ба Со на обратном пути пригласить к нам У Ба Тина.

У Ба Тин явился один, а мистер Джефферсон пришёл в сопровождении Абдула, который выглядел ещё мрачнее, чем обычно.

Началось совещание. Я понимала, что речь идёт о том, чтоб избавиться от Бобби, но меня прогнали, и я не знала, собираются ли они отдать Бобби кому-то или хотят отпустить его в лес на свободу.

Совещались долго. Я стояла на тёмной лестнице и дрожала от ночной сырости и от страха. Не могла я уйти, когда решалась судьба Бобби, а больше мне неоткуда было подслушивать.

Скрипнула и открылась дверь. Я оказалась в полосе света. Увидев, что вышел Абдул, я стала жестами упрашивать его молчать. Абдул закрыл за собой дверь. Я почти потеряла его в темноте.

Абдул сказал:

— Такое дело, мисс. Видать, у Бобби будет новый хозяин.

— Кто сказал? — прошептала я.

— Кто бы ни сказал! — буркнул Абдул и ушёл.

Ночью мне снились чужие люди, которые искали Бобби в темноте. Люди никак не могли найти его, потому что у Бобби чёрная шерсть. Было так темно, что не помогал даже электрический фонарик, а мне всё хотелось притвориться, будто Бобби — это я.

Теперь все мои мысли были о том, как спасти Бобби. Больше ничего мне в голову не лезло, и учитель всё время ругал меня. Учитель говорил, если бы ему заранее сказали, что придётся работать в зоопарке, он нипочём не согласился бы давать мне уроки.

Я слушала его вполуха. Какие тут уроки! Мы с Миа и с Тин Татом были заняты одним: придумывали, как выручить Бобби. Но ничего не придумывалось.

Миа советовала убежать с Бобби, раз уж нет другого выхода. Миа легко предлагать побег. За Миа никто не смотрит. Отец Миа — портной Алиджа?н, он целыми днями в мастерской, а Миа с утра до ночи в нашем доме. Её отец просил Бину, чтобы Бина за ней приглядывала, потому что Миа год назад осталась без матери.

Тин Тат, как и я, считал, что побег — пустая затея. Придумано неплохо, но куда убежать? Нас сразу кинутся искать, начнут прочёсывать лес, поймают и приведут обратно.

Тем временем в доме стали появляться странные люди. Они приходили смотреть Бобби. У них у всех были налитые кровью глаза и кривые зубы. Их вид приводил меня в ужас.

Недалеко от города, в Миме?о, стояла английская воинская часть. Кто-то из этих людей собирался купить Бобби, чтоб научить его показывать солдатам фокусы и зарабатывать на Бобби деньги. Солдатам было скучно, и медвежонок развлекал бы их.

Бина проговорилась, что на те деньги, которые дадут за Бобби, Джамаи-бабу и мистер Джефферсон накупят птиц. А никаких хищных зверей в доме больше никогда не будет. Хватит.

Меня так и затрясло от негодования, и я сказала:

— Много ты знаешь, кто тут хищник! Вы так и меня продадите в один прекрасный день!

Я пришла к Джамаи-бабу и грозно спросила:

— Кто тебе дал право продавать Бобби? Бобби мой!

— Если Бобби твой, так я прихожусь ему дядей! — ответил Джамаи-бабу и захихикал, очень довольный собственным остроумием.

Бобби почуял, что дела его плохи. Он смирно сидел на цепи и почти не двигался. Изредка его выводили на прогулку. Обычно он лежал, уткнув нос в передние лапы и презрительно посматривая на мир.

10

Джамаи-бабу уезжал в срочную командировку. Собираясь в отъезд, он наказал Абдулу: «Ничего до моего возвращения не предпринимать».

Пока Джамаи-бабу не вернётся, Бобби не продадут, какую бы хорошую цену за него ни предложили. У Ба Со должен был сопровождать Джамаи-бабу, и единственным мужчиной в доме оставался Судхир. Джамаи-бабу беспокоился за нас.

— Послушай, Бина, — сказал за день до командировки Джамаи-бабу. — Судхир так прекрасно спит, будто он родной брат того Кумбхакарны из «Рамаяны»[4], который проспал целых полгода. Оставлять дом с тремя женщинами на его попечение просто немыслимо. Тут ещё все эти разговоры о войне, пьяная солдатня вокруг шатается, воров и жуликов развелось, как никогда. Может быть, пригласим учителя Мини пожить в доме, пока я в отъезде? Мы к нему привыкли, он у нас как член семьи. Думаю, ему здесь будет лучше, чем в студенческом общежитии.

Учитель обрадовался, Бине он сказал:

— У меня слюнки текут при мысли о ваших обедах.

Бина просияла и тут же помчалась на кухню готовить для учителя свои знаменитые фрукты в сиропе.

Мне учитель объявил:

— Раз я с вами, нечего бояться! Не знал я, что все вы такие трусихи!

— Хотела бы я видеть человека, который заставит меня струсить! — ответила я как можно храбрей.

Учитель перенёс к нам вещи. Когда стало смеркаться, мы все почувствовали себя довольно неуверенно. Учитель, наоборот, разошёлся, начал рассказывать истории, одну другой страшней: про грабителей, воров и разбойников, про хитроумные подкопы, через которые ночью бандиты вползают в дома. Он так нас застращал, что мы дохнуть боялись!