Мой друг Бобби - Баннерджи Гита - Страница 1

Гита Баннерджи

Мой друг Бобби

Предисловие

Когда самолёт, взлетев в Калькутте, берёт курс на юго-восток, очень скоро под ним оказывается зелёная страна, покрытая горными хребтами и пересечённая реками. Это — Бирма. Тёплый океан омывает её берега, живут там смуглые трудолюбивые люди.

Страны все очень разные, и Бирма тоже не похожа ни на какую другую страну, поэтому, прежде чем начать читать книгу, хорошо узнать кое-что о Бирме.

Если раскрыть школьный географический атлас, то видно, что страна занимает долину полноводной реки Иравади и гористую местность по обе стороны долины. Иравади для бирманцев всё равно что для нас Волга: с ней связана вся история страны, на её берегах появились когда-то первые города, воды её окрашивала кровь, пролитая во время сражений, от урожая в её долине зависит, будет ли сыта страна. Ещё по карте хорошо видно, что Бирма должна быть очень жаркой страной — ведь она лежит недалеко от экватора. Действительно, климат тут знойный и влажный, в таком климате буйно растут все растения, и когда-то вся Бирма была покрыта густыми лесами. Но о них — чуть позднее.

Много лет назад в долине Иравади существовали, сменяя друг друга, богатые сильные государства. До сих пор в городах стоят великолепные храмы, а около них возвышаются величественные статуи богов. Но в прошлом веке страну завоевали и сделали своей колонией англичане.

В 1939 году началась вторая мировая война. Бирма воевала на стороне антифашистского союза государств против Германии и Японии. В пределы Бирмы вторглась японская армия. Бирманцы упорно боролись с оккупантами, а когда милитаристская Япония потерпела поражение в войне, стали добиваться независимости и от Англии. Они победили, и Бирма стала самостоятельным государством.

В повести как раз и описывается то время, когда Бирма была английской колонией, но на границах её уже сгущались тучи мировой войны.

Надо сказать, что семья, о жизни которой рассказывает писательница, не бирманская, а индийская — семья адвоката, который приехал из Индии и работает в Мандалае. Столица Бирмы — Рангун, а Мандалай — второй по величине город.

Весь уклад их жизни, привычки, обычаи и язык — это индийское. Бирма только фон, на котором развёртывается неторопливое повествование о детстве ребёнка. Девочек в индийских зажиточных семьях обыкновенно держали в доме, не давая им много свободы, вот почему в книге мало подробных описаний Мандалая, его окрестностей, уличных сценок, — словом, всего того, на что обязательно обратил бы внимание мальчишка, целый день шныряющий по улицам. Это же сказалось на том, как описан в повести тропический лес, в который отправились на охоту герои повествования. А охота — важное событие в повести, именно с неё начинается дружба девочки с медвежонком. Поскольку всё это имеет особое значение для девочки Мини (а значит и для читателей!), мне хочется немного рассказать о природе Бирмы.

Тропический лес в Бирме называют джунглями, и когда-то он покрывал всю территорию страны. Это густой лес, такой густой, что под сводами его деревьев царит вечный полумрак. Земля в лесу обычно не просыхает, а влажную почву, как ковром, покрывают мёртвые листья. Лес полон звуков, но жизнь в нём вся наверху, на «втором этаже», в кронах деревьев, куда проникают солнечные лучи и куда врываются порывы свежего ветерка. Здесь скачут по веткам обезьяны, перебираются со ствола на ствол громадные, величиной с собаку, малабарские белки, летают большие, похожие на птиц, бабочки и пёстрые, похожие на бабочек, птицы. Здесь жильцы «второго этажа» вьют гнёзда, обживают дупла, охотятся, выкармливают птенцов и поднимают на ноги детёнышей.

Густо заселены и берега рек. На мелководье бродят стаи цапель, в протоках жируют утки и пеликаны, а на стрежне преследуют стаи рыб вёрткие чёрные бакланы. В густой траве — тропинки. Их протоптали слоны и носороги, этой дорогой они ходят на водопой. Если стоит жара, а в Бирме самые знойные месяцы апрель и май, часто можно видеть, как слоны входят в воду, ложатся на бок, поднимая тучи зелёного ила. Они блаженствуют, чувствуя, как пропитывается водой, перестаёт болеть растрескавшаяся, пересохшая кожа. Огромные животные возятся, как щенки, толкают друг друга, а тяжёлые лиловые буйволы, которые забрались в воду ещё с утра, лежат, закинув рога на спину, и равнодушно наблюдают их игры.

Увы! Картину, которая здесь нарисована, можно видеть теперь только в самых глухих, отдалённых местах. В Бирме, впрочем, как и во всём мире, бурно растёт население, людей становится всё больше, они заселяют плодородные речные долины, сводят в них леса, распахивают, возделывают каждый пригодный для обработки клочок земли. Джунгли, а вместе с ними и дикие животные, отступили в горы, слоны и носороги ушли в труднодоступные для человека уголки страны.

Всё это надо иметь в виду, когда читаешь повесть, потому что в то время, которое описано в ней, до этого было далеко, лес был рядом с городом, в нём было много зверей и птиц, жизнь и в Рангуне и в Мандалае текла спокойно и размеренно. Словом, Бирма, которая встаёт перед нами со страниц повести, — это страна, перемены в которой ещё впереди.

Книгу написала известная индийская писательница Гита Баннерджи.

Главный интерес, который представляет собой повесть, заключается, как мне кажется, в том, что она знакомит нас сразу с двумя народами, бирманцами и индийцами, и позволяет судить о том, что происходило в далёкой азиатской стране в то грозное время, когда и над нашей родиной тоже нависла грозная опасность вражеское нашествие.

Испытав на себе в детстве бессмысленную жестокость войны, Гита Баннерджи всю свою сознательную жизнь посвятила борьбе за мир. И хотя в повести непосредственно войне посвящены лишь самые последние главы, писательница сумела вызвать у читателя мысли о необходимости всеми силами противостоять новой военной опасности.

С. Сахарнов

1

Мы решили ехать на охоту в Мимунский лес. Целыми днями собираемся в дорогу. Муж моей сестры, значит, мой зять, — я его так и зову Джамаи-бабу[1] — и наш сосед мистер Дже?фферсон корпят над списками, записывают: что взять, что надеть, что не упустить из виду. Увлеклись до того, что, по-моему, даже о работе забыли.

Я уже не ребёнок, но ещё не совсем взрослая. Бабушка, когда на меня рассердится, говорит:

«Скоро тринадцать, уже большая. В прежние времена в твои годы замуж выдавали. Нет того чтобы по хозяйству помочь — только и знаешь, что по дому носишься. Избалована больно. Отец виноват, он тебя распустил!»

Когда у бабушки хорошее настроение, она говорит совсем другое:

«Бедная девочка, малышкой осталась без мамы. Одиннадцать лет, а столько пришлось пережить!»

Нетрудно догадаться, что мне пошёл двенадцатый год.

Раз все собираются на охоту, пора и о себе напомнить, а то ещё забудут взять.

Джамаи-бабу сразу сделал кислую мину:

— Женщина на охоте? Нет уж, спасибо! Не хватало несчастного случая!

Я не отступалась. Скорчила рожу ещё кислей, чем у него, и сказала, как он обыкновенно говорит:

— Но позвольте! Я не женщина, а девочка.

Джамаи-бабу ответил длиннющей речью по-английски.

Я ничегошеньки не поняла, дождалась, пока он кончит, и спокойно спросила по-бенгальски:

— Так что же?

— Женщинам не полагается, к твоему сведению. Об этом даже в священных книгах сказано.

И опять уткнулся в свои списки.

Но от меня не так-то просто отделаться.

— Это про твою жену сказано, потому что она женщина. А я нет. В метрике написано, что я — дочь.

Джамаи-бабу так и покатился со смеху.