Валерий Харламов - Макарычев Максим Александрович - Страница 13

«Лентяем я никогда не был, но, честно говоря, и носиться без толку по футбольному полю не любил. Моими футбольными кумирами были Всеволод Бобров и Эдуард Стрельцов. Оба казались на поле спокойными, даже сонными. Но вот приходит момент, и они оказывались именно в той точке поля, где им выгоднее всего было быть, и делали всё то, что им следовало делать, с такой скоростью, какую нужно было включить. Они и забивали, и делали игру умной, захватывающей. Они делали игру игрой, а не нудной работой. Увы, большинство футбольных тренеров того времени, да и нынешнего тоже, только и повторяли: работай, работай, двигайся больше! В хоккее хоть проще: оттолкнулся раз — и всю площадку пересек. В общем, остался я в хоккее» — так объяснял Валерий Харламов в 1977 году сделанный в детстве выбор авторам книги Дворцову и Юрьеву.

Харламов, когда его, уже чемпиона мира и признанную звезду хоккея, футбольные друзья уговаривали «оставить шайбу и прийти в мяч», отшучивался, отвечая, что футбол — это самая умная игра после «перетягивания каната». Кстати, на полном серьезе Харламова уговаривал играть в большой футбол сам Всеволод Бобров, в середине 1970-х годов возглавивший футбольный ЦСКА. На самом деле футбол Харламов обожал. «Когда теперь на тренировках мы, хоккеисты, играем в футбол, — это для меня праздник. Иногда мне кажется, что из хоккеистов ЦСКА получилась бы неплохая футбольная команда», — признавался он в конце 1960-х.

Спортивное мышление Харламова, точь-в-точь, как у его друга Александра Мальцева, выражаясь сегодняшним языком, «было заточено на игры». Подвижный, маневренный, легкий, он был хорош и при игре в волейбол, и в баскетбол. «С шайбой или с мячом шел он не туда, где ждали его соперники, а бросался в самую гущу, на эшелонированный участок обороны, чем вызывал смятение у противника и создавал оперативный простор для партнеров. Мог сделать всё и в одиночку, от первого хода до последнего, но чаще делился с товарищами радостью проведения лихой атаки», — говорил Владимир Богомолов.

Показателен еще один момент. Богомолов вспоминал, как в юношеские годы часто сражался с Харламовым в настольный хоккей. «Я манипулировал одной рукой, он — обеими; мой крайний форвард пасовал центральному — тот бил по цели, у него левый крайний мог легко сделать передачу на правый фланг. И вообще он такую закручивал карусель, что я получал передышку лишь после того, как обнаруживал миниатюрный кругляшок в своих воротах. Поражения эти меня не расстраивали, подумаешь, настольная игра. Но сейчас я готов предположить, что таким образом он как бы намекал о своей грядущей хоккейной славе. Всё, чем он впоследствии обезоруживал противников и приводил в восторг зрителей, накапливалось подспудно, постепенно и потому незаметно для деливших с ним спортивные будни», — делал вывод Богомолов.

«Интересно, что Валерий футбол любил едва ли не больше хоккея. Любой случай использовал, чтобы в футбол сыграть. Как-то даже специально в Малаховку поехал с Петровым и Михайловым. Они выступали за свой курс областного института физкультуры, а ему, хотя он в московском институте учился, разрешали в виде исключения вместе с друзьями играть, — признавался отец хоккеиста Борис Сергеевич Харламов. — В футболе он болел за московское “Торпедо” еще со времен Стрельцова, Иванова, Воронина. А в институте с торпедовцем Вадимом Никоновым особенно сдружился. Да и вообще среди футболистов у него было много приятелей. За футбол он действительно как-то особенно переживал. Обычно на трибунах старался держаться незаметно, больше молчал. Но как-то, именно на футболе, вышел прямо-таки из себя и с каким-то болельщиком даже в спор вступил. Тот решил про одного игрока, что тот притворяется, лежит нарочно, ждет, чтобы штрафной судья назначил. И вслух об этом сказал. Ну, Валерий не удержался, возмутился: “А вы бы сами попробовали, на поле вышли бы”. Обидно ему стало за игрока, захотелось заступиться по справедливости…»8

О том, что Валерий Харламов действительно не затерялся бы в большом футболе, говорил воспитанник торпедовской спортивной школы, известный отечественный футболист и тренер Вадим Никонов: «Все в то время играли и в футбол, и в хоккей, кто-то лучше в футбол, кто-то лучше в хоккей. У Валерки тоже большие задатки были как у футболиста. Он выделялся на поле тем, что если хотел, то всего добивался. У него в общении с мячом полный порядок был. Кстати, у него потом был любимый тост: за технарей! То есть за техничных игроков. Он мог вполне играть в футбол, так же как я в хоккей, не хвалясь, мог бы играть, но, естественно, не на высшем уровне, но в команде класса “Б” вполне возможно. Скорость, обводка — всё у него, как в хоккее, было».

«Он был человеком широко одаренным, обладал сильным, мужественным характером, был чрезвычайно обаятелен. Убежден, к примеру, что если бы он в юности решил всерьез заняться футболом, то и здесь, несомненно, был бы на первых ролях, играл бы, я полагаю, за сборную страны», — писал Анатолий Тарасов в статье для сборника «Три скорости Валерия Харламова».

Спортивные комментаторы и журналисты тогда часто посещали не только взрослые, но и юношеские турниры, чтобы своими глазами посмотреть на то, какая поросль растет на смену известным мастерам. «Впервые я увидел Валеру во время юношеских соревнований по хоккею на первенство Москвы. Было ему тогда 15 лет, и он поразил меня, тогда спортивного комментатора, своим необычным видением игры. Он виртуозно обыгрывал своих соперников, у него уже тогда были какие-то свои неуловимые защитниками движения», — вспоминал в беседе спортивный комментатор Владимир Писаревский.

Имена блеснувших на ледовой арене новичков быстро становились известными в хоккейных кругах. «О Валере было известно, что он — наполовину испанец, и его легкость, подвижность, виртуозность игры я относил к его испанскому происхождению. Многие специалисты тогда, в первой половине 1960-х годов, действительно отмечали самобытность и оригинальность игры Валерия Харламова. Но потом он неожиданно исчез, и в потоке новых талантливых юношей его имя как-то забылось, — продолжал Владимир Писаревский. — О нем ничего не было известно до Чебаркуля. И вот приезжающие в Москву тренеры и игроки как-то неожиданно заговорили о таланте, который заблистал всеми гранями на Урале. Как водится, его игра стала обрастать слухами. О том, что он может забить пять-семь шайб. Этому мало верили, в Москве-то паренька никто не видел». Но о Чебаркуле мы поговорим в следующей главе.

Все те, кто помнит, как начинались первые шаги Валерия Харламова в юношеском хоккее, отмечали чуткость и внимательность его наставников. Система подготовки ребят для основы ЦСКА работала как часы. «Я начал учиться у больших тренеров еще до того, как меня включили в сборную страны, и потому я получил, конечно же, немалое преимущество перед теми моими коллегами, кому не довелось работать с первоклассными специалистами хоккея. Мальчишкой попал я в ЦСКА, кузницу первоклассных мастеров. С нами возились не только те тренеры, что прямо отвечали за детские команды, но и их более опытные коллеги, работающие с мастерами. Они опекали юных спортсменов, контролировали их учебу, поддерживали, если что-то не получалось, и мы росли быстрее наших сверстников. Общеизвестно, что в ЦСКА были собраны лучшие тренерские кадры и лучшие игроки», — признавался Валерий Харламов в автобиографии.

«Откуда появились Кулагин, Ерфилов, Тазов, Старовойтов и другие тренеры в ЦСКА? Это были люди, которые занимались с этими мальчишками, отдавали им всю свою душу, искали новые подходы в тренировочном процессе. Конечно же, стрежнем всего этого процесса был жесткий контроль со стороны первого человека (Тарасова), который создал эту систему и контролировал ее сам. Каждый понедельник проводился педсовет. Тарасов часто сам приходил на тренировки, не важно, было ли это девять утра или девять вечера», — вспоминал Владимир Богомолов.

«Он так трепетно и дотошно интересовался всем, что происходит в ЦСКА, что мы просто боялись его. Как только его увидишь — сразу думаешь, куда бы свинтить, потому что сейчас прицепится, начнется контроль. Это был страшный контроль, это такой общественный контроль был, дай бог, чтобы у нас все это было в экономике. Это жесткое отношение к детским тренерам школы, контроль за всеми воспитанниками, система была так отлажена, она целиком подчинялась одному человеку. Он тренер, сильная личность, он всю жизнь везде был тренером и всегда, даже когда уже стал пожилым, не совсем здоровым, он всегда оставался тренером. Но благодаря ему появились и “Золотая шайба”, и Высшая школа тренеров (ВШТ). Кто мог заставить двукратного олимпийского чемпиона Владимира Лутченко, обучавшегося в ВШТ, кувыркаться в луже в адидасовском костюме в присутствии других людей? Только Тарасов. Он собирал людей и показывал, как он может управлять ими», — продолжал Богомолов. Но об Анатолии Владимировиче Тарасове подробнее мы поговорим в одной из следующих глав.