Пауки - Словин Леонид Семенович - Страница 31

Заметка была написана в язвительном стиле: «Со звоном повылетали на рассвете стекла из некоторых окон на всех четырех этажах дома, который раз уже пострадал от взрыва. В то памятное утро пару лет назад кто-то прикрепил пакет со взрывчаткой к днищу „даяцу“, на которой прибыл тогда член влиятельного в Израиле семейства мафиози. Двор дома явно привлекает криминальный мир. Сегодня объектом покушения стал подпольный публичный дом, персонал которого прибыл из стран СНГ через Германию…»

Я быстро проглядывал сообщение.

«Следствие пока не установило личности виновных — слишком много кандидатов… Вероятнее всего, это кто-то из конкурентов по „бизнесу“. Потерпевшей — г-же Вэред (82 года), откликавшейся на имя Хэдли и кличку Графиня, приписывают заведование тайным борделем…»

Автором корреспонденции была женщина, отсюда ее особенно безжалостное отношение к героине.

«Г-жа Вэред вместе со своим другом Генрихом (34 года) не находилась в доме в момент взрыва. Она намерена подать в суд на газовую компанию „Амисрагаз“. „У меня нет ни врагов, ни конкурентов. Но если это нападение и в этом государстве есть полиция, пусть она отыщет и предаст суду виновных…“ — заявила Графиня с неподражаемым ханжеством».

—Можешь оставить газету… — любезно разрешила Рут, заметив мой неприкрытый интерес. — Бросишь потом в мой почтовый ящик…

Я вернулся в квартиру, словно почувствовав, что мне сейчас позвонят.

—Алло!..

Я узнал голос Захарии — офицера безопасности из пункта проката автомашин в Холоне. Белокожего, похожего на Александра Калягина…

По короткой паузе я догадался, что он сделал затяжку. Я уже не представлял его без сигареты в пухлой ручке.

—Сейчас ко мне приходили из миштары…

На месте полиции я бы всегда ставил на кнопку телефон человека, которому она наносила визит. Представляю, какую бездну информации содержал первый же телефонный звонок после ее ухода. Взять хотя бы этот.

— Они нашли машину?

— Да. Брошена. Пуста. Магнитофон вывернут.

— И что?

— Просто сообщили.

— В «судзуки» обнаружили что-нибудь?

—Ничего. Махровая простыня между сиденьями…

— У них возникли вопросы?

— Сказали только, где я могу ее взять. Машина оказалась в Ришон ле-Ционе.

Я не представлял, где это.

— Рядом. Пять километров…

— Известно, кто ее нашел?

— Какой-то мужик из дома поблизости. Русский, кстати.

—Машина сейчас у тебя?

— На месте. Я за ней поеду.

— Ты на своей?

— Автобусом. Машину взял сын…

Он продолжал невозмутимо курить. Может, провел гладкой ладошкой по лицу.

—Как скоро?

—Только поброюсь…

Знакомое словечко…

«Белоруссия, сябры…»

Я проучился год в средней школе милиции в Могилеве. Знал спокойный темп той жизни.

—Я с тобой. Где встречаемся?

Он подумал:

—Давай на автобусной станции в Ришон ле-Цион. У кассы. Там трудно разминуться…

После разгрома крыши активность служащих банка «Независимость» заметно пошла на убыль. Миф — будто стоит платить служащим приличную зарплату или поставить заработок в зависимость от успехов фирмы, как они от этого автоматически начнут активнее трудиться, — пока еще не изжил себя. Некоторые прекращали шевелиться сразу же, получив первые большие деньги. Всем известно: «От работы кони дохнут!» Кроме хозяина, редко кто согласен упираться рогом, уродоваться, горбатиться, ишачить, костоломить…

Все знали, что на столе президента банка находится небольшой экран, позволяющий видеть каждое служебное помещение, включая место курения. И это никого тем не менее не останавливало. Каждый час скопом ходили курить…

Лукашова была занята тем, что снимала стружку со всех подряд. Только угроза потерять то, что имеешь, а не перспектива заработать, пусть даже реальная, подлинный стимул честного отношения к своим обязанностям. И в частной фирме тоже.

Первой влетело помощнице Наташе. На стоявшем в приемной бородатом истукане, вырезанном из железного дерева, была обнаружена пыль. Сосредоточенное лицо философа покрылось серым налетом, как от проказы.

Катя метала громы и молнии, которые немедленно достигли всех служебных помещений банка. Операторы, экономисты бросились к столам, выметая из ящиков все лишнее, стирая пыль с принтеров, настольных ламп, компьютеров…

По дороге я получил дополнительные сведения о сидевших накануне в «Бизнес-клубе». Ничего особенного в них не было. Установщик, приезжавший вслед за Пастором на Россошанку, характеризовал его с уже известной мне стороны:

— Пользуется успехом у женщин. Соседи видели с весьма известными актрисами… — Далее последовали три-четыре фамилии, бывшие одно время на слуху. — Но чаще это просто профессиональные проститутки, состоящие на учете…

Мои сведения об О'Брайене обогатились подробностями биографии:

— Дед прибыл из Ирландии, принял православие…

Как в большинстве тбилисских родов, в О'Брайене было намешано по десяти кровей: ирландская, русская, грузинская, армянская, еврейская…

Окунь не только был президентом «Алькада», он значился учредителем ряда фирм. В том числе посреднической, которая специализировалась на вывозе контейнеров, — «Колеса» — «Экологический продукт». Мы вспоминали ее с начальником розыска при Павелецком вокзале Николаевым… Теперь я получил тому подтверждение.

О Ламме я кое-что уже знал от лифтерши дома, где он жил. Герой «Крестного отца» — адвокат гангстерского дома Карлсоне Том Хейган был, несомненно, более симпатичен. Во всяком случае, внешне.

Встреча крупного банковского мафиози уровня О'Брайена с уголовниками типа Окуня и Пастора не была «междусобойчиком» коллег или сабантуем в узком дружеском кругу.

Я категорически это отверг.

За столом в «Бизнес-клубе» в тот вечер сидели: первые лица, менеджеры «Алькада», глава частной адвокатской конторы, посредничавший между персоналом и фактическим хозяином фирмы, наконец, сам Хозяин, Отари О'Брайен, тот, кто в действительности получил двести миллионов кредита…

Встреча была деловой.

Обсуждалось что-то экстраординарное…

У Камала Салахетдинова было назначено совещание.

Я видел в окно, как припарковалась машина президента страховой компании, приехал Джамшит, затем крупные пайщики — члены совета директоров банка, кредитный комитет. Обсуждали создавшееся положение. Банк лишился единственной реальной силы, которая могла защитить нас физически, а также помочь вернуть кредит. С потерей крыши и расклад полностью менялся. В том, что «Алькад» нас к и н е т, и очень скоро, сомнений ни у кого не было. Банк не мог вступить в открытую борьбу. Не мог он и обратиться за помощью в правоохранительные органы, потому что сам был по уши в дерьме.

Джамшит пробыл в банке недолго. Банковский истеблишмент тоже вскоре начал разъезжаться.

Члены совета директоров приняли решение — искать компромисс с группировкой, разделавшейся с Женей Дашевским и Лобаном.

Победители, однако, пока не давали знать о себе. Выжидали.

Между тем прибыли заказанные мною сведения из третьего, наиболее засекреченного уровня информационного центра «Лайнса». Два пересланных мне документа были из совершенно конфиденциальных источников: справка регионального управления по борьбе с организованной преступностью и не подлежащее оглашению сообщение Национального центрального бюро Интерпола Бельгии… Обе бумаги были, как говорится, не для слабонервных. Узнай о них О'Брайен, он бы поручил захватить их вместе с моей головой.

«По конфиденциальным данным, — значилось в справке РУОП, — ТОО „Алькад“ является мафиозной структурой, находящейся в конфликте с криминальными формированиями, находящимися в Бельгии. Фактический владелец фирмы О'Брайен является членом русско-грузинско-еврейской мафии, а также замешан в отмывании денег…»

Дальше шли сведения оперативного характера на О'Брайена, включавшие среди прочего местонахождение жены и двоих детей, проживавших в Антверпене, в Бельгии. С женой авторитет формально оформил развод…