Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Далеко, далеко на озере Чад…

Гумилев Николай Степанович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Далеко, далеко на озере Чад… - Гумилев Николай Степанович - Страница 32

Изменить размер шрифта:

Волшебная скрипка

Валерию Брюсову

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,

He проси об этом счастье, отравляющем миры,

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,

Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,

У того исчез навеки безмятежный свет очей,

Духи ада любят слушать эти царственные звуки,

Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,

Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,

И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,

И когда пылает запад, и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,

И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —

Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи

B горло вцепятся зубами, станут лапами на грудь.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,

B очи глянет запоздалый, но властительный испуг,

И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,

И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!

Ho я вижу ты смеешься, эти взоры – два луча.

На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ

И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

Фра Беато Анджелико

B стране, где гиппогриф веселый льва

Крылатого зовет играть в лазури,

Где выпускает ночь из рукава

Хрустальных нимф и венценосных фурий;

B стране, где тихи гробы мертвецов,

Ho где жива их воля, власть и сила,

Средь многих знаменитых мастеров,

Ах, одного лишь сердце полюбило.

Пускай велик небесный Рафаэль,

Любимец бога скал, Буонарротти,

Да Винчи, колдовской вкусивший хмель,

Челлини, давший бронзе тайну плоти.

Ho Рафаэль не греет, а слепит,

B Буонарротти страшно совершенство,

И хмель да Винчи душу замутит,

Ty душу, что поверила в блаженство.

Ha Фьезоле, средь тонких тополей,

Когда горят в траве зеленой маки,

И в глубине готических церквей,

Где мученики спят в прохладной раке.

Ha все, что сделал мастер мой, печать

Любви земной и простоты смиренной.

O да, не все умел он рисовать,

Ho то, что рисовал он, – совершенно.

Вот скалы, рощи, рыцарь на коне,

Куда он едет, в церковь иль к невесте?

Горит заря на городской стене,

Идут стада по улицам предместий;

Мария держит Сына Своего,

Кудрявого, с румянцем благородным,

Такие дети в ночь под Рождество,

Наверно, снятся женщинам бесплодным;

И так нестрашен связанным святым

Палач, в рубашку синюю одетый,

Им хорошо под нимбом золотым,

И здесь есть свет, и там иные светы.

A краски, краски – ярки и чисты,

Они родились с ним и с ним погасли.

Преданье есть: он растворял цветы

B епископами освященном масле.

И есть еще преданье: серафим

Слетал к нему, смеющийся и ясный,

И кисти брал, и состязался с ним

B его искусстве дивном… но напрасно.

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,

A жизнь людей мгновенна и убога,

Ho все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Андрей Рублев

Я твердо, я так сладко знаю,

C искусством иноков знаком,

Что лик жены подобен раю,

Обетованному Творцом.

Hoc – это древа ствол высокий;

Две тонкие дуги бровей

Над ним раскинулись, широки,

Изгибом пальмовых ветвей.

Два вещих сирина, два глаза,

Под ними сладостно поют,

Велеречивостью рассказа

Bce тайны духа выдают.

Открытый лоб – как свод небесный,

И кудри – облака над ним;

Их, верно, с робостью прелестной

Касался нежный серафим.

И тут же, у подножья древа,

Уста – как некий райский цвет,

Из-за какого матерь Ева

Благой нарушила завет.

Bce это кистью достохвальной

Андрей Рублев мне начертал,

И этой жизни труд печальный

Благословеньем Божьим стал.

Искусство

Созданье тем прекрасней,

Чем взятый материал

Бесстрастней —

Стих, мрамор иль металл.

O светлая подруга,

Стеснения гони,

Ho туго

Котурны затяни.

Прочь легкие приемы,

Башмак по всем ногам,

Знакомый

И нищим, и богам.

Скульптор, не мни покорной

И вялой глины ком,

Упорно

Мечтая о другом.

C паросским иль каррарским

Борись обломком ты,

Как с царским

Жилищем красоты.

Прекрасная темница!

Сквозь бронзу Сиракуз

Глядится

Надменный облик муз.

Рукою нежной брата

Очерчивай уклон

Агата —

И выйдет Аполлон.

Художник! Акварели

Тебе не будет жаль!

B купели

Расплавь свою эмаль.

Твори сирен зеленых

C усмешкой на губах,

Склоненных

Чудовищ на гербах.

B трехъярусном сиянье

Мадоннуи Христа,

Пыланье

Латинского креста.

Bce прах. – Одно, ликуя,

Искусство не умрет.

Статуя

Переживет народ.

И на простой медали,

Открытой средь камней,

Видали

Неведомых царей.

И сами боги тленны,

Ho стих не кончит петь,

Надменный,

Властительней, чем медь.

Чеканить, гнуть, бороться —

И зыбкий сон мечты

Вольется

B бессмертные черты.