Перекресток - Слепухин Юрий Григорьевич - Страница 107

— Ну да, — спокойно сказала Елена Марковна. — Простите, я вас прерву. Вы узнали об этом случайно или Таня сама с вами говорила?

— Со мной говорил Сергей. Татьяна долго собиралась, но так и не отважилась. — Полковник подавил улыбку. — И молодой человек, так сказать, перехватил инициативу.

— Так. И что же?

— Ну… я пока не сказал ни да, ни нет. Вообще-то мое согласие не имеет в данном случае такого уж решающего значения, я это прекрасно понимаю. Молодежь в таких делах поступает по-своему. Но, в конце концов, мне важно решить этот вопрос для самого себя. Если я твердо сочту этот брак нежелательным, то, по крайней мере, постараюсь всеми доводами рассудка их отговорить. Трудность в том, что сам я ни к какому решению так и не пришел, хотя думал об этом много. Вот я и прошу вашего совета. Как поступили бы на моем месте вы? Скажем, будь Татьяна вашей дочерью?

Классная руководительница улыбнулась:

— Вы знаете, Александр Семенович, я почему-то давно уже чувствовала, что вы придете ко мне именно с этим вопросом. Поэтому пусть вас не удивит быстрота, с какой я на него отвечаю. Просто я тоже об этом думала, хотя ответ, по существу, был ясен мне с самого начала. Так вот: если бы Таня была моей дочерью, если бы она любила такого человека, как Сергей Дежнев, и если бы ей предстояло через полгода покинуть дом и начать студенческую жизнь, — я безусловно посоветовала бы ей начать эту жизнь с замужества. Не спорю, вообще восемнадцать лет — это очень, очень рано. Но здесь нет никаких правил, и в каждом отдельном случае все зависит от сопутствующих обстоятельств. В данном случае обстоятельства таковы, что этот брак можно только приветствовать.

— Вы думаете? — Полковник насупился. Сам он уже четыре месяца назад почти дал свое согласие, но сейчас был почему-то обескуражен. Он предпочел бы, чтобы Вейсман стала его отговаривать, чтобы она сказала, что ничего хорошего не может получиться из такого скорострельного замужества; тогда можно было бы сослаться на ее мнение и попытаться уговорить их подождать с этим делом годик-другой.

— Да, я так думаю, — сказала Елена Марковна. — Повторяю еще раз: Таня не может жить без твердого руководства. Скажу вам совершенно откровенно, я просто не рискнула бы отпустить ее в университет одну. В ней еще слишком много детского, и это странным образом уживается с теми чертами характера, которые свидетельствуют о преждевременном развитии… А такая смесь бывает опасна.

— Но согласитесь — смешно все-таки выдавать племянницу замуж только для того, чтобы при ней оказался сторож…

— Александр Семенович, вы чудак. Прежде всего не вы выдаете Таню замуж, а она выходит сама. И выходит потому, что любит. Я только говорю, что эта ситуация, сложившаяся сама собой, к счастью, почти улаживает вопрос Таниной самостоятельной жизни. А это, как я вам уже сказала, вопрос очень серьезный. Ну хорошо, она оказывается одна в огромном городе. Разумеется — общежитие, студенческий коллектив, все это так. Но не забывайте одного: высшее учебное заведение — это уже не школа, профессора не могут уделять студентам столько индивидуального внимания, сколько уделяем мы, педагоги средней школы. Как правило, отношения между профессором и студентом ограничены стенами аудитории. Студентка с самого начала оказывается предоставлена самой себе и коллективу. Но настоящий коллектив создается не сразу, и к тому же воспитательное влияние коллектива может быть сильно ограничено именно теми личными качествами, которые беспокоят меня в вашей племяннице. Чтобы коллектив тебя воспитал, нужно безоговорочно признавать его авторитет, это во-первых, а во-вторых, нужно уметь подавлять свои капризы. К сожалению, Таня не особенно склонна ни к тому, ни к другому. Нет-нет, не поймите меня неправильно — я вовсе не хочу сказать, что она не уважает коллектив или способна на антиобщественный поступок. Вовсе нет! Но коллективу она подчиняется скорее как-то умом, нежели сердцем. Короче говоря, мы опять возвращаемся к тому же, с чего начали, — к выводу о необходимости твердого руководства. Я считаю, Александр Семенович, что для Тани трудно найти более подходящего руководителя в жизни, чем Дежнев. Учитывая, разумеется, что они любят друг друга. Мы ведь давно следим за этой историей, во всех, так сказать, ее перипетиях… Дежнев — вполне взрослый юноша, он не только старше Тани на два года, он гораздо старше по своим взглядам, по жизненному опыту. Я могу сказать о нем, как о Земцевой, — это человек уже сложившийся.

— Да-а… — задумчиво протянул полковник. — Что ж, приблизительно эти соображения руководили и мной, когда я дал согласие на их брак. Может быть, я несколько иначе формулировал все это… для самого себя. Но я чувствовал, что Сергей может стать ей хорошим другом.

— Несомненно, — кивнула Елена Марковна. — За это я спокойна.

Полковник усмехнулся, поднимая левую бровь:

— Выходит, Елена Марковна, что весь этот разговор вы должны были бы, по сути дела, вести уже с Сергеем. Да-а… не вышло из меня воспитателя…

— Нет, это вы напрасно. Если я сейчас говорила о Таниных недостатках, то это не значит, что у нее нет положительных качеств. Впрочем, я ведь с самого начала оговорилась, что их много. Знаете, что мне больше всего нравится в вашей племяннице? Она очень откровенна и совершенно непримирима к фальши. А я знаю по опыту, что последнее качество обычно прививается ребенку дома, оно как бы впитывается вместе с тем воздухом, которым ребенок дышит в семье. Не забывайте, что воспитание заключается не только в том, чтобы делать выговоры и следить за тем, что воспитанник читает и с кем он дружит. Молодежь наблюдательна, она во многом воспитывается на примерах поведения старших, на высказываемых ими мыслях, на их самых незначительных поступках. Нет, я не думаю, что прожитые с вами годы прошли для Тани бесследно.

Полковник пожал плечами:

— Может быть, конечно… Мне-то самому трудно об этом судить. Ну что ж, Елена Марковна… Я вам чрезвычайно признателен за этот разговор. Может быть, вы дадите мне какие-нибудь советы — на тот срок, пока Татьяна еще остается со мной?