Долина молчаливых призраков. Скованные льдом сердца - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 26

Из смежного помещения до Кента донеслись возбужденные голоса, грохот упавшего стула и топот бегущих ног. Маретт Рэдиссон отступила в дальний угол коридора, с неподдельным ужасом указывая выскочившим Картеру и Пелли на камеру Кента. Оба констебля промчались мимо. За ними следом бежал полицейский, специально выделенный для сопровождения Кента в Эдмонтон.

Изумленный Кент замер на месте, словно окаменев. Рядом с решеткой возникли встревоженные лица Пелли, Картера и специального полицейского агента, рисовавших уже в своем воображении самые страшные картины. Но тут за их спинами Кент увидел нечто совершенно невероятное. Рука Маретт Рэдиссон мгновенно нырнула под плащ и появилась оттуда с револьвером, направленным н троих блюстителей закона. Кент заметил не только это. Не менее разительная и быстрая перемена произошла и в самом облике девушки. Глаза ее один–единственный раз встретились с глазами Кента, и он увидел в них живой и насмешливый огонек. Сердце его в могучем толчке, казалось, готово было выпрыгнуть не только из груди, но и из–за тюремной решетки, и Картер, испытующе поглядев на его лицо и глаза, внезапно резко обернулся.

— Пожалуйста, не пытайтесь мне помещать, джентльмены, — сказала Маретт Рэдиссон. — Я убью первого, кто сделает малейшее подозрительное движение!

Голос ее был спокоен и решителен. В нем не слышалось ни пафоса, ни истерии; но в самой его будничной деловитости звучала смертельная угроза. Оружие в ее руке не колебалось и не дрожало. Это был черный тонкоствольный револьвер, один лишь цвет которого вызывал неприятный, тревожный холодок. И из–за черного револьверного ствола подобно двум озерам пламени угрожающе сверкали глаза девушки. Трое мужчин недоуменно уставились на нее, потеряв дар речи. Автоматически они подчинились ее молчаливому приказу поднять руки вверх. Затем девушка опустила зловещее мрачное дуло на уровень живота Пелли.

— Ключ у вас, — сказала она, — отоприте камеру!

Пелли покопался в карманах и извлек связку ключей. Девушка внимательно следила за ним. Неожиданно специальный агент хрипло рассмеялся и опустил руки.

— Чертовски ловкая шутка! — сказал он. — Боюсь только, что у вас все равно ничего не выйдет.

— Не волнуйтесь! — послышался ответ.

Маленький черный револьвер переместился одновременно с тем, как рука полицейского коснулась кобуры, висевшей у него на поясе. Глаза Маретт с холодной полуулыбкой напряженно следили за ним.

— Прошу вас, поднимите руки! — приказала она.

Констебль заколебался; затем его пальцы ухватились за рукоять револьвера. Кент, затаив дыхание, видел, как почти незаметно напряглось тело Маретт и дернулись руки Пелли, поднятые над головой вместе с ключами. Еще мгновение, и весь спектакль действительно обернется глупой шуткой. Но мгновение это не наступило. Из тонкого черного дула револьвера внезапно вырвался короткий язык пламени и дыма, и одновременно с грохотом выстрела специальный агент скорчился у тюремной решетки, ухватившись рукой за прутья, чтобы не упасть. Вторая рука его, в которой он держал револьвер, повисла беспомощной плетью. Он не издал ни звука, ни стона, хоть лицо его и перекосило от боли.

— Откройте дверь камеры!

На сей раз маленький револьвер черным зрачком дула смотрел прямо в грудь Пелли. Полуулыбка исчезла с девичьих губ. Глаза ее сверкали яростным блеском. Слегка наклонившись в сторону Пелли, она, учащенно дыша, повторила приказание. Голос ее частично потонул во внезапном ударе грома, но Пелли понял. Он видел, как губы ее произносят слова, и наполовину услыхал их:

— Откройте дверь, или я убью вас!

Больше он не колебался. Ключ заскрежетал в замке, и Кент сам распахнул дверь камеры, одним прыжком очутившись снаружи. Он достаточно быстро сориентировался в ситуации и приступил к действию.

Поразительная дерзость авантюры, то, как талантливо и умно была разыграна сцена испуга, вынудившая охранников столпиться у двери камеры, ошеломляющая решительность и ловкость девушки в обращении с маленьким черным револьвером — все это словно воспламенило каждую каплю крови в его жилах. Стоило ему оказаться вне камеры, как он вновь превратился в прежнего Джима Кента, отчаянного бойца. Он выдернул автоматический пистолет из кобуры Картера и, держа под прицелом Пелли и специального агента, обезоружил обоих. Сзади послышался невозмутимый и торжествующий голос Маретт:

— Заприте их в камере, мистер Кент!

Кент не обернулся, но сделал недвусмысленный жест пистолетом, и Пелли со специальным агентом, пятясь, шагнули за решетку. Картер не шевелился. Он смотрел прямо в лицо девушки, державшей его под прицелом своего маленького черного револьвера. Пелли и раненый констебль не могли видеть того, что губы Картера складываются в странную, загадочную улыбку. Глаза его встретились с глазами Кента, и молчаливое выражение дружеской поддержки — или, во всяком случае, нечто весьма похожее на это — промелькнуло в его взгляде. Картер был рад! Кент с трудом сдержал желание пожать ему руку, но вместо этого он втолкнул его в камеру, запер замок и с ключом в руке обернулся к Маретт Рэдиссон. Глаза девушки победно сияли. Никогда еще не Приходилось Кенту видеть ни таких великолепных задорных глаз, ни легкости и быстроты, с которыми она, точно птичка, повернулась и бросилась бежать к выходу, увлекая его за собой.

Кент отставал от нее лишь на шаг, когда они пробегали мимо служебного кабинета Кедсти. Девушка первой достигла наружной двери и распахнула ее. За дверью царил чернильный мрак. Проливной дождь холодными струями хлестал им прямо в лицо. Кент заметил, что девушка не накинула на голову капюшон плаща, когда выскочила из здания полиции. Захлопывая за собой дверь, Кент почувствовал, как девушка схватила его за плечо; рука ее, скользнув по рукаву его куртки вниз, отыскала его ладонь. Мокрые и холодные пальцы изо всех сил стиснули его руку.

Кент не задавал вопросов, молча стоя рядом с Маретт в беспросветном хаосе разбушевавшейся грозы. Пронзившая темноту вспышка молнии на мгновение осветила девушку, ее непокрытую голову, склоненную под порывами ветра. Затем раздался удар грома, который потряс землю у них под ногами, и пальцы девушки еще крепче вцепились в его ладонь. В громовом раскате он услышал ее голос, не то иронический, не то испуганный:

— Я… я так боюсь грозы!

Хохот Кента перекрыл шум дождя — искренний, веселый смех от души. У него вдруг возникло безумное желание тут же остановиться, схватить девушку в объятия и дальше понести ее на руках. Он едва сдерживался, чтобы в диком восторге не закричать во весь голос на всю округу. Не она ли несколько минут назад рисковала всем, выступая против трех храбрейших мужчин, когда–либо состоявших на службе защиты Закона, и даже подстрелила одного из них? Он попытался что–то сказать, но Маретт ускорила шаги, почти бегом продвигаясь сквозь тьму и сумятицу бури.

Она вела Кента не в сторону реки, а к лесу, расположенному за домом Кедсти. В окружавшем ее мокром и непроглядном мраке она ни разу не запнулась и не сбилась с пути. В крепком и уверенном пожатии ее пальцев было что–то повелевающее и властное, хотя они и сжимались непроизвольно при каждом раскате грома. Все это привело Кента к убеждению, что у девушки нет колебаний относительно конечного пункта их маршрута. Молния всякий раз на мгновение выхватывала из мрака ее стройную фигуру, упрямо противостоящую ветру и дождю, ее мокрую непокрытую голову, тонкие черты бледного лица. Кент не упускал ни одного из этих мгновений, чтобы еще раз полюбоваться ею.

Само ее присутствие, а не мысль об удачном побеге, приводило его в необычное возбуждение. Она была здесь, рядом с ним. Рука ее крепко сжимала его ладонь. Вспышки молнии время от времени позволяли ему видеть ее. Он ощущал прикосновение ее плеч, ее рук, ее тела, когда они в темноте сталкивались друг с другом. До сих пор девушка являлась к нему в мечтах, он постоянно думал о ней. И вдруг неожиданно она стала реальностью, как бы неотделимой частью его самого! Ошеломляющее сознание этого и ликующий восторг при мысли, что в самый последний момент именно она пришла к нему, спасла его, рискуя собой, и сейчас ведет к свободе сквозь грохот и завывания бури, подавили все остальные чувства в его душе.