Ошибка Одинокого Бизона (илл. А. Вальдмана) - Шульц Джеймс Виллард - Страница 1

Джеймс Виллард Шульц

Ошибка Одинокоо Бизона

С ИНДЕЙЦАМИ В СКАЛИСТЫХ ГОРАХ

1. ПО МИССУРИ

У отца моего была маленькая лавка огнестрельного оружия в Сан-Луи. Вывеска над ней гласила:

Компаньоном отца был мой дядя Уэсли Фокс, который, в сущности, никакого участия в деле не принимал. С тех пор как я себя помню, он был агентом Американской меховой компании в верховьях реки Миссури.

Каждые два-три года он приезжал к нам в гости, и приезд его являлся событием в нашей тихой жизни. Не успевал он войти в дом, как моя мать уже начинала печь хлеб, печенье, пудинги, пироги. Но дядя был человек неприхотливый и хвалил завтрак, состоявший только из кофе и хлеба с маслом. В тех краях, где он жил, хлеб ему случалось есть раз в год — на рождество. Пароходы, которые поднимались к верховьям реки дальше форта Юнион, были нагружены товарами Меховой компании, предназначавшимися для меновой торговли с индейцами, и на них не оставалось места для муки, считавшейся предметом роскоши.

Когда приезжал к нам дядя Уэсли, мать освобождала меня от уроков и позволяла не заглядывать в учебники. Я бродил с дядей по городу. В те дни Сан-Луи был небольшим городком. Больше всего любил я ходить с дядей к реке и смотреть, как подходят к пристани суда трапперов и торговцев, нагруженные шкурками бобров и других пушных зверей. Почти все трапперы были одеты в кожаные куртки, мокасины и самодельные меховые шапки. Все они носили длинные волосы, бакены и усы, казалось, подстриженные не ножницами, а ножом мясника.

Приезжая с Дальнего Запада, дядя Уэсли привозил мне подарки: лук в красивом чехле, колчан со стрелами или боевую дубинку. Это было оружие индейцев; с ним они охотились на бизонов или бросались в бой. А однажды дядя привез мне скальп индейца из племени сиуксов; волосы были заплетены в косу длиной около полуметра. Когда я спросил его, где он достал этот скальп, дядя усмехнулся и ответил:

— Я его нашел около форта Юнион.

Я видел, как мать укоризненно покачала головой, словно просила его не отвечать на мои вопросы. Тогда я заподозрил, что он сам снял этот скальп. Как узнал я впоследствии, догадка моя была правильна.

Как-то вечером я подслушал разговор родителей с дядей обо мне. Меня отослали спать, но дверь в мою комнату была открыта, я не мог заснуть и поневоле все слышал. Мать упрекала дядю Уэсли.

— Зачем ты привозишь ему подарки, которые только разжигают в нем интерес к трапперам и индейцам? — говорила она. — Нам и без того нелегко засадить его за книжку и приучить к занятиям.

Потом раздался мягкий, тихий голос моего отца:

— Тебе известно, Уэсли, что мы хотим отправить его в Принстон. Там он получит образование и сделается проповедником, как его дед. Помоги нам, Уэсли. Покажи ему темные стороны жизни в прериях, расскажи, какие опасности и лишения угрожают трапперам.

В нашей маленькой столовой висел портрет моего деда Фокса. Он носил парик, долгополый сюртук, очень высокий воротничок, черные чулки и башмаки с огромными пряжками. Я ни малейшего желания не имел быть проповедником и походить на деда.

Размышляя об этом, я заснул и не слышал конца разговора.

В ту весну дядя Уэсли прожил с нами только пять-шесть дней. Приехал он на месяц, но как-то утром к нам явился Пьер Шуто, руководитель Меховой компании, и долго беседовал с дядей. На следующий день дядя уехал в форт Юнион, где он должен был занять место одного агента, недавно умершего.

Я вернулся к своим учебникам. Родители следили за моими занятиями строже, чем раньше, и только по воскресеньям меня отпускали часа на два поиграть с товарищами. В те годы мало было мальчиков-американцев в нашем городе. Почти все мои приятели предками имели французов и по-английски говорили очень плохо. Я научился говорить на их языке, и впоследствии это мне пригодилось.

Постараюсь рассказать в нескольких словах о том, что случилось в следующем году. С тех пор прошло много времени, но и теперь, на старости лет, мне тяжело об этом вспомнить. Зимой, в феврале, мой отец заболел оспой и умер. От него заразились моя мать и я. Мать также умерла.

О смерти ее я узнал спустя много дней после похорон; и тогда мне самому захотелось умереть. Я чувствовал себя одиноким и покинутым всеми, пока не приехал за мной Пьер Шуто в своем великолепном экипаже и не отвез в свой дом. Я жил у него до мая, когда в Сан-Луи снова приехал дядя Уэсли.

Дядя старался «держаться молодцом», но я видел, что на сердце у него тяжело. Мы стали обсуждать вопрос о моем будущем.

— Том, — сказал он, — мне бы хотелось исполнить волю твоих родителей и дать тебе образование. Придется послать тебя к Цинтии Мэйхью, которая живет в Хартфорде, в штате Коннектикут. Твою мать она любила, как родную сестру. Она тебя приютит и позаботится о твоем образовании.

Я расплакался и заявил, что если он отправит меня в Хартфорд, я там умру. Неужели хватит у него духу отослать меня к чужим людям? Я захлебывался от слез и не мог успокоиться, хотя мне было очень стыдно плакать при дяде.

Но и он был взволнован не меньше меня. Смахнув слезинку, он посадил меня к себе на колени, ощупал мои руки и ноги, тонкие, как спички, и прерывающимся голосом сказал:

— Бедный мальчик! Какой ты худенький и слабый! О твоем образовании мы еще успеем подумать, а теперь я возьму тебя с собой, и ты поживешь у меня год-два, пока не окрепнешь. Но мы упакуем твои учебники, а также книги твоей матери, и ты будешь каждый вечер прочитывать несколько страничек. Согласен?

Конечно, я был согласен.

Осуществилась моя заветная мечта, мне предстояло увидеть равнины Запада, индейцев и огромные стада бизонов.

Дядя постарался сократить время своего пребывания в Сан-Луи, где ничто его теперь не удерживало. Быстро продал он нашу маленькую лавчонку, и 10 апреля 1856 года мы уехали из Сан-Луи на новеньком пароходе «Чиппева», недавно купленном компанией. Было мне тогда тринадцать лет, а на пароходе я ехал впервые. Когда колесо за кормой стало разбивать лопастями воду и пароход быстро поплыл вверх по течению, я пришел в восторг и готов был плясать по палубе, вспомнив, что нам предстоит пройти по реке около трех тысяч километров до места нашего назначения.

Как только мы распрощались с рекой Миссисипи и поплыли по мутным водам ее притока Миссури, я попросил дядю принести из каюты ружье и зарядить его; я ждал с минуты на минуту, что на берегу появятся бизоны. Но дядя заявил, что пройдет немало дней, прежде чем мы увидим этих животных. Чтобы доставить мне удовольствие, он принес на палубу ружье и два раза выстрелил в полузатонувшие бревна, прибитые к берегу, Снова зарядив ружье, он протянул его мне.

— Там, куда мы едем, даже мальчики должны уметь стрелять, — сказал он. — Целься в конец вон того бревна. Посмотрим, удастся ли тебе всадить в него пулю.

Долго я целился и наконец спустил курок. Вода всплеснулась у самого конца бревна, а пассажиры, толпившиеся на палубе, захлопали в ладоши и стали меня хвалить.

С тех пор я ежедневно практиковался в стрельбе. Мишенью мне служили полузатонувшие бревна или деревья на берегу. Однажды я выстрелил в дикого гуся, плывшего по реке. Птица раза два взмахнула огромными крыльями и поникла; ее унесло течением.

— Я его убил! — закричал я. — Дядя, я его убил! Правда, это был меткий выстрел?