Охотники на вампиров - Пронин Игорь Евгеньевич - Страница 33

Но как распрощаться с масаном, если тому вздумалось потрепаться?

С этими типами следовало вести себя исключительно вежливо, поскольку, во-первых, от крови им в прямом смысле слова сносит крышу, а во-вторых, Григорий способен с лёгкостью исключить его из списка гостей и тем прервать возможность видеться с Машей, с которой у Шарпа только-только начало что-то налаживаться.

При мысли о любопытной девушке, которая сейчас спала и даже не представляла, сколько успел наворотить её новый друг, Шарп поневоле улыбнулся.

– Что тебя развеселило в моих словах, чел? – с обманчивой мягкостью осведомился вампир.

– Честное слово: ничего.

– Ты, наверное, до сих пор не понимаешь всей серьёзности происходящего, – насупился епископ Носферату. – Что скажет Граций, если Красные Шапки устроят драку с каким-нибудь президентом? Как это отразится на моей репутации? Или ты думаешь, что я посмеюсь с тобой за компанию?

– Вы меня не так поняли, епископ! – едва не вскричал наёмник. – Это была печальная улыбка: я так и не научился правильно выбирать себе друзей.

Эмоции произвели на вампира впечатление, но, увы, не остановили.

– Что же, выходит, я напрасно тебе доверял? Мне ты показался довольно порядочным челом. Кроме того, политика «Специального приглашения» как раз направлена на сближение с челами. Я полагал, что ты сможешь отыскать здесь серьёзных клиентов и перестанешь в конце концов нищенствовать.

– Я достаточно зарабатываю! – твёрдо произнёс Шарп. Потом он посмотрел на костюм кровососа, на галстук, часы и перстень на левом мизинце, помолчал и добавил: – Всё равно: достаточно.

– Наёмники-челы нужны Тайному городу прежде всего для того, чтобы мы лучше чувствовали пульс вашего общества…

Услышать от масана, что он хочет лучше чувствовать пульс челов, – то ещё ощущение. Наёмнику стало смешно, но он сдержался и, виновато поглядывая в бледное лицо епископа, стоял перед ним, словно провинившийся школьник перед строгим учителем.

Что за день такой? Епископ масанов учит его нормам поведения! Это плохо, или напротив – жизненное достижение?

– Я рассчитывал на твое благоразумие, Шарп, но вижу, что ты недалеко, а точнее, совсем никуда не ушёл от своей семейки.

– Извините, что подвёл.

– Я, конечно, не твоя мама… – Наёмник поперхнулся. – Но я тобой не горжусь.

Поставив эффектную точку, Григорий развернулся и ушёл, а Шарп уныло побрёл к павильону, прикидывая, постучать сразу или сперва подёргать за дверную ручку. Но не успел сделать ни того, ни другого. Когда до строения оставалось примерно десять шагов, из него выскользнула закутанная в плащ фигура – наёмник без труда опознал Роксану, – а следом в дверях появился счастливый Виолиций.

– Спокойной ночи, любовь моя! До встречи…

Фигура хихикнула и помчалась к роще.

– А… Вот и ты, мой любезный друг…

– Что ты творишь? – зашипел Шарп. – Сделай вид, что мы не разговариваем, я просто иду мимо!

Прежде чем ответить, Виолиций прикрыл рукой рот, но выглядело это слишком уж нарочито, и наблюдай за ними какой-нибудь агент Альфонсо, он бы сразу всё понял.

– Что ты натворил? Ты…

– Мне всё равно, Шарп! – романтически ответствовал конец. – Мы живём ради таких мгновений, и я не в силах упустить ни одного из них! Если бы ангелы существовали не только в воображении челов, она была бы ангелом!

– Ангел не стал бы запираться с тобой в павильоне.

– Ангел не стал бы, – согласился конец. – Потому что ангелы – мужики. А вот Роксана в виде ангела…

– Тебе головы не жалко, идиот?! – рявкнул Шарп. – Оставь её в покое, или Альфонсо найдёт повод превратить остаток твоей жизни в путь до эшафота!

– Альфонсо? – Блаженство мгновенно покинуло Виолиция, и он бросился наёмнику на грудь. – При чем тут Альфонсо?! Где он?

– Считай, что рядом! – злорадно произнёс Шарп. – И не смотри на меня, отвернись! Я не хочу, чтобы ты и меня утянул в могилу! Трахнуть жену командора войны прямо в «Специальном предложении», да о чём ты думал?! Это же почти у всех на виду!

– Я ни о чём не думал, – признался конец, отпуская одежду чела. – Я когда её вижу, то ни о чём не думаю. Это и есть настоящая свобода! Она понимает… Но Роксана не глупа, она всё устроила как надо. А масаны её не выдадут, есть причины… Она не говорила, какие, но я ей верю.

– А я не хочу её знать! И тебя тоже! Проваливай, наконец, домой!

– Домой?

– Вон отсюда!

Конец сделал несколько шагов назад, безумными глазами глядя на наёмника, а потом вдруг развернулся и припустил к воротам.

– Баранья башка! – прошептал, глядя ему вслед, Шарп и скользнул в павильон, дверь в который перепуганный Виолиций оставил открытой. – И где теперь искать этих двух дураков?

– Сам ты дурачок! – ответил ему Полстакана из-под груды досок, оставшихся от упаковки кровати.

Дно поддержал мнение товарища пьяным смехом. Отбросив несколько досок, Шарп добрался до их «гнездышка» и убедился, что дикари устроились очень уютно: разомлевшие и всем довольные, они полулежали на полу, держа в руках по бутылке виски. Шарп, испытывая некоторое облегчение, хотел всё же сказать им пару ласковых слов, но они застряли у него в глотке, когда он увидел маленькую цифровую камеру, лежавшую на животе Полстакана. Крошечный экран воспроизводил запись, которая приводила дикарей в неописуемый восторг. Что именно творилось на экранчике, наёмник не видел, однако заподозрил худшее.

И не ошибся.

– Ты много пропустил, дурачок! – сказал ему Дно. – Ха-ха, тут такое было! В общем, этот мелкий ушастый притащил сюда бабу, ну, в общем, такую… с сиськами… – И повернулся к приятелю. – Как тебе она, братан?

– Баба ничего, – согласился Полстакана. – Рыжая только, но с пивом пошла бы!

– С пивом пошла бы! – согласился Дно. – И тут как начали они охать, какая эта вот койка прекрасная и вся из себя древняя! Я хотел им что-нибудь сказать, смешное, но мне Полстакана помешал! Тоже дурачок. В общем, она его на эту кровать повалила и давай скакать на нём, как будто в Кишинев собралась. Кончик-то вертелся, пищал даже что-то, но только охал!

– Ты немного не так всё понял вообще! – возразил Полстакана, пока Шарп присосался к бутылке. – Ты посмотри ещё раз и поймешь тогда, кто кого крутил. А вообще этот бармен – совсем больной. И так, и эдак, мы уж думали, никогда этот концерт не кончится. Я вот в десять раз быстрее могу! И даже ещё быстрее!

– А я так быстро могу, что она бы вообще ничего не заметила! – поддержал его друг. – В общем, никакой самец этот ушастый, даром что мелкий. Она даже вспотела вся, бедная. Кто так с женщинами обращается?

– Заткнитесь, – тихо попросил Шарп и присел на антиквариат. – Вы что, снимали это всё? Откуда у вас камера?

– Я позавчера отжал у щегла какого-то, – похвастался Полстакана. – Он стоял, крутил ею, а я мимо ехал – хвать! Ха, тупой щегол. Вот, пригодилась. Хочешь посмотреть? Только лучше на ускоренной перемотке, а то скучно.

– Идиоты! Дайте мне камеру, быстро!

И едва Шарп успел её взять, как в открытую дверь вошел Альфонсо да Вега. Судя по взгляду и подрагивающим губам, рыцарь был по обыкновению зол и чем-то недоволен, однако, увидев в руках Шарпа устройство, он перестал хмуриться… На пару мгновений. До тех пор, пока взгляд рыжего не упал на дикарей.

– Эт-то что за уроды? – опешил он. – Кто разрешил? Где твой телефон, я звонил трижды!

– Обронил в кустах… – Шарп неловко покрутил камеру. – Но задание выполнено. Я нанял этих двоих, потому что конец меня в чем-то заподозрил.

Красные Шапки, увидев перед собой страшного, да к тому же ещё и злющего рыцаря, поднялись и, поддерживая друг друга, попытались пройти к выходу. По дороге поняли, что дверь загораживает да Вега, растерялись ещё больше и, продолжая каким-то чудом удерживаться в вертикальном положении, вернулись к доскам.

Перемещения татуированных дикарей секунд на тридцать повергли Альфонсо в прострацию, после чего он шагнул из павильона и прорычал: