Крикса - Прозоров Лев Рудольфович - Страница 1

Лев Рудольфович Прозоров

Крикса

Крикса спешила, очень спешила. Что за мир, что за гнусный мир! Всего только несколько мгновений, несколько ударов человеческого сердца грызлась она с посягнувшей на ее добычу чужачкой — и добычу утащили из-под самого носа. Голод, обычное состояние таких, как она, разросся неимоверно, сжигая все ее существо. Такой голод неведом живым — они умирают гораздо раньше, чем голод доходит до этой ступени, — но крикса не была живой и умереть не могла.

Нельзя сказать, чтобы это ее радовало.

Она не стала тратить время на поиск двери — в конце концов, стена здания, в котором она находилась, не была очерчена надлежащим образом, а значит, не составляла преграды для нее и других таких же. Гораздо больше ее взволновало то, что вместе с нею бросились вдогонку еще несколько ее сродственниц — но она была только-только отлучена от добычи и полна сил, а они пребывали без пищи давно.

Удельницы, пристроившиеся на ветке нарисованного на стене дерева, шарахнулись в стороны и захлопали крыльями, когда крикса — первой! — прошла сквозь штукатурку и кирпичи под ней, вырвавшись наружу.

Навстречу попался человек, нетвердо переставляющий шаткие ноги. Над его головой и туловищем, наполовину уходя в них, сизо-радужными пузырями колыхалось семейство пьяных шишей. Кроме того, на прохожем виднелись следы когтей лихоманок. Крикса, не желая сбавлять скорость, проскочила сквозь него — и человек вдруг чуть не закричал от приступа верной, беспричинной тоски и внезапно осознанного абсолютного одиночества... К вечеру он либо заткнет эту дыру очередной бутылкой водки — либо набившаяся в нее хищная мелочь, уже хлынувшая к нему со всех сторон, заставит его убить себя. Такие люди слишком глупы, они воображают, будто со смертью проблемы кончаются — так ведь это смотря для кого и смотря какой смертью умереть... Да и не видал ты, дурень, настоящих проблем. Ничего, помрешь — увидишь.

Вот здесь тех, кто унес добычу, утащила железная нежить. Мех. Никакой нежизни нет от этих мехов! Судя по следам, мех был не голоден — он сожрал с десяток Младших жизней и по крайней мере одну Старшую. Воплотились, блин, и думают, что им все можно! Крикса не знала, как она отомстит меху, если тот вздумает посягать на ее законную добычу, но ничего, что-нибудь придумает...

Есть! Скорее есть! Добычу мне!!! ЖР-Р-РА-А-А-АТЬ!!! А то вон меньшие пыхтят-догоняют...

Хрен вам! Мое! Не отдам!

Мамочка, правда, мы с тобой здорово погуляли? Какое было солнышко, и листва на вязах вдоль старой улицы, и эти воробьишки — такие смешные, правда, мама? И кошка умывалась на скамейке — так забавно водила по мордочке белой лапкой. А потом мы пошли гулять по бульвару. И там, в витрине, увидели куклу. Такую красивую, в нарядном-нарядном платьице, в шляпке, с золотистыми кудряшками и с голубыми глазами, и с зонтиком... Ты правда мне ее купишь? Мамочка, ты самая- самая замечательная на свете! Я тебя так люблю — очень- очень сильно, вот!

А потом, когда пришли с прогулки, ты глядела на себя в зеркало... ты самая-самая красивая, мамочка! Я хочу, когда вырасту, тоже быть такой же красивой. Я хочу быть похожей на тебя.

И еще я очень-очень люблю этот мир. Он такой красивый, такой хороший и добрый, потому что в нем живешь ты, моя милая мамочка. Я жду не дождусь, когда сама, своими, а не твоими глазками посмотрю на него. Они уже есть у меня, эти глазки, — такие же голубые, как у тебя. И ручки, и ножки... только я очень маленькая и слабая, а ты защищаешь меня, любишь меня и носишь в своем животике.

Скорее бы родиться! Я так люблю тебя, мама!

Крикса взметнулась на железный череп проносившегося мимо меха. Оп-па, а этот-то голоден! И за колёсом впереди сидит облепленный пьяными шишами дурак, а сзади двое, опутанные пульсирующей грибницей сытой сварицы. Как это отвратительно, как это обидно, когда ты вечно голодна, а эта гадина — сытая! Мех, не сбавляя вращения своих железных потрохов, принюхался к криксе. Ну, чего нюхаешь? Нежить я, как и ты, невоплощенная к тому же. Мной ты сыт не будешь. Тебе другое нужно — хряск разрываемого мяса, треск костей под капотом, хлюпанье под колесами, боль и смерть снизу, ужас и злоба внутри... Нет, боль, ужас и злоба — это сколько угодно, а вот все остальное — этого не держим. И вообще нам не по пути. Добычу утащили не сюда.

Прыжок. Когти криксы неслышно для человеческого уха скрежетнули по черепу другого меха. Этот был просто набит добычей — к сожалению, слишком старой, несъедобной для нее, да и обсиженной так, что не подоткнуться. Ласкотухи, злыдни, сварицы, вестицы, мороки, жмары, гнетки, дьны, лихоманки, ревнецы, пьяные шиши и их сородичи непонятного, незнакомого окраса... огромный сонный мех, похоже, питался крохами от пиршества этой разношерстной компании — если не считать самой питательной для этой породы нелепости самостоятельно движущегося мертвого железа. Но такая тварь, чтоб могла двигаться и существовать за счет одной своей нелепости, пока не воплотилась — хотя люди старались. Называли это вечным двигателем. Нужна подпитка — вытяжкой из крови земли, откачанной людьми, покорными рабами мехов, людскими мыслями, людскими чувствами — обычной едой всякой нежити...

Еды! Еды-ы-ы-ы!!! ЖР-РА-А-АТЬ!!!

Навь словно услышала мольбу одной из самых маленьких и безобидных тварей своих.

Где-то за горизонтом огромный старый крылатый мех рванулся к земле — и по Нави волнами пошли судороги истошного предсмертного ужаса десятков людей. Потом — нескончаемо сладкое и безжалостно краткое мгновение боли — и смерть. Нежданная, наглая, животная смерть, пополнившая полчища Нави несколькими десятками новобранцев. Но это было еще не все — вестицы и мороки, воплощенные и невоплощенные, разнесут по миру известие об этом, старательно выклевывая, выедая ростки сострадания, сочувствия, горя и страха. Им же будет потом голодней с начисто выеденными с малолетства людьми — но голод сильнее предусмотрительности.

Сытость — мгновение. Голод — вечность, невероятный, постоянный, высасывающий, испепеляющий голод Нави. И, пережив мгновение сытости, маленькая крикса вновь устремилась в погоню.

Прыжок! Люди называли это место двором — но явно для красного словца. Не опаханный, не огороженный оберегами хотя бы раз, с точки зрения криксы и всех ее сородичей, этот двор, как и большая часть того пространства, которое люди называли городом, был обычной пустошью. Где-то по оврагам еще доживали свое старые, слепые и запаршивевшие лешие и водяные. Немели в железобетонной броне ичетики впадающих в городской пруд родников. Исходили неумолкающим воплем боли древяницы ежегодно четвертуемых тополей вдоль дорог. Кое-где по запечкам не снесенного еще частного сектора голодали позабытые домовые, тщетно пытаясь докричаться до оглохших душ праправнуков их прежних питомцев. Взирали по ночам с высоты колокольные маны — это племя даже прибавляться начало, когда люди вздумали поиграть в христианство и церковное возрождение. Но в основном пир правила пустошь и ее законные насельники — голодные твари Нави.

Люди поставили на пустоши коробку из железобетона и назвали ее домом. Плоская кровля дома не переглядывалась с небесами резными солнышками и звездами причелин и полотенец, солнечным скакуном князька. Его подпол, в который вместо еды и прочих припасов напиханы уродливые железные потроха, по которым люди сливают свои нечистоты, врыт в не- откупленную землю без жертвы и договора. Его стены не породнились со сторонами света, материал, пошедший на них, взят у прежних Хозяев без спроса. Короче, если добыча по глупости своей была склонна считать это нагромождение железа, стекла и бетона жильем и защитой, то маленькая крикса не собиралась быть лекарем для ее явно нездоровой головы. Она собиралась нагнать добычу, пока та не ушла окончательно, не попала в чужие когти — много их, охотников до чужого! Бетон так же слабо препятствовал ее движениям, как кирпич, только железо чуть задерживало. В отнорках-квартирах шипели, вздымая шерсть дыбом и махая когтями в пустоту, кошки, трескались зеркала и бокалы, падала со столов посуда, с полок — книги, картины срывались с гвоздей, люди хватались за сердце или за голову, охали, пронзенные мгновенной ледяной болью. Криксе было не до церемоний. Она хотела есть!