Трагедия и доблесть Афгана - Ляховский Александр Антонович - Страница 17

Во время визита в Иран советника Зия-уль-Хака по внешнеполитическим вопросам Ага Шахи в мае 1978 г. было констатировано, что «после переворота 27 апреля Афганистан перестал быть буферным государством, СССР сделал еще один шаг к водам Индийского океана и может взять в тиски как Тегеран, так и Исламабад». С большой настороженностью стороны комментировали заявление Н. М. Тараки о том, что «Афганистан будет поддерживать национально-освободительные движения в Азии, Африке и Латинской Америке». Шах Ирана высказался в поддержку необходимости решительно противостоять «угрозе нового расчленения Пакистана».

Наиболее остро складывались отношения с Пакистаном. В военных кругах Исламабада в этот период в практическом плане изучалась возможность прямого вооруженного вмешательства в события в ДРА с целью свержения правительства Тараки. Генеральный штаб ВС Пакистана даже разработал план отстранения афганского правительства от власти в течение четырех месяцев. В ходе предполагаемой реализации этого плана было рекомендовано использовать регулярные армейские части для захвата Кандагара с расчетом на то, что дальнейшие боевые действия начнет вести вооруженная оппозиция.

И прежде оказывавшие поддержку афганской антиправительственной эмиграции пакистанские лидеры уже в конце 1978 г. — начале 1979 г. предприняли попытки по консолидации оппозиционных сил в рамках единого «фронта». Возникшие на территории Пакистана лагеря афганских беженцев стали активно использоваться в качестве баз подготовки и снабжения боевых формирований всех враждебных режиму НДПА сил. Активизировали работу с антиправительственной оппозицией в Пакистане и американские спецслужбы.

В январе 1979 г., сразу же после того как шах М. Р. Пехлеви покинул Иран, президент США Д. Картер встретился с Дэн Сяопином для переговоров по взаимной безопасности. Началось усиление ВМС США в Персидском заливе и Индийском океане, а также планирование создания «сил быстрого развертывания» в Юго-Западной Азии.

В свою очередь, Советский Союз оказывал большую помощь ДРА. В декабре 1978 г. во время первого официального визита в Москву Н. М. Тараки был подписан советско-афганский Договор о дружбе и сотрудничестве. Именно на него потом ссылались афганские руководители, когда обращались к СССР с просьбами о вводе в ДРА советских войск, а конкретно на 4-ю статью: «Высокие Договаривающиеся Стороны, действуя в духе традиций дружбы и добрососедства, а также Устава ООН, будут консультироваться и с согласия обеих сторон предпринимать соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих стран.

В интересах укрепления обороноспособности Высоких Договаривающихся Сторон они будут продолжать развивать сотрудничество в военной области на основе заключаемых между ними соответствующих соглашений».

Советские руководители в то время с оптимизмом смотрели на перспективу в Афганистане. Они рассчитывали в его лице иметь надежного союзника на юге. Однако дальнейшие события развивались совсем не так, как предполагали в Советском Союзе, «революция» вылилась в трагедию для народов…

Обострение разногласий в НДПА

Сразу же после Саурской революции с новой силой проявились разногласия в руководстве НДПА. На этот раз, кроме личных амбиций, они были вызваны различием оценок характера происшедших событий и использования власти, а также определением тактики дальнейших действий. На словах, стремясь не допустить раскола, а в реальности пытаясь обеспечить приоритет халькистов, Н. М. Тараки и X. Амин добились принятия особого постановления Политбюро ЦК НДПА, которое категорически запрещало любую фракционную деятельность. На практике это постановление использовалось в интересах халькистской группировки, а любые иные высказывания и предложения квалифицировались как фракционная деятельность и отвергались без какого-либо обсуждения.

С середины 1978 г. по инициативе X. Амина стал насаждаться культ личности Н. М. Тараки, создаваться атмосфера всеобщего обожания «отца народов Афганистана». Причем делалось это таким образом, чтобы дискредитировать Генерального секретаря ЦК НДПА появились деньги с изображением Н. М. Тараки; на газетных фотографиях его умудрялись печатать крупнее остальных людей которые стояли рядом; на всех собраниях вывешивалось не менее пяти портретов вождя; в домах, где он родился и жил, устроили музеи и т. д. К несчастью для себя, Н. М. Тараки верил этому, все больше удаляясь от государственных дел. В то же время реальная власть все больше сосредоточивалась в руках X. Амина, который исповедовал тотальное насилие.

Одновременно в стране начали проводиться широкие репрессии против парчамистов, которые быстро перекинулись на все слои афганского общества. Физическому уничтожению подверглись также члены леводемократических и либеральных организаций и группировок, представители интеллигенции, торгово-промышленной буржуазии, духовенства и даже стоящие на принципиальных отличавшихся от позиций Амина представители крыла «Хальк». Вместо ожидаемого блага революция несла народу смерть, пытки страдания, кровь, насилие…

Обострение раскола в НДПА оказало самое губительное влияние на армию, приведя к гонениям на противников крыла Тараки — Амина и в вооруженных силах. В ходе чисток немало офицеров и генералов было уволено из армии, а часть репрессирована. Оставшиеся на свободе получили указание уйти в подполье и укреплять свои позиции в вооруженных силах.

Формально основой для таких действий X. Амина послужили шаги, предпринятые Б. Кармалем после апрельского переворота Будучи назначенным на должность заместителя председателя Революционного совета ДРА он в июне 1978 г. провел съезд парчамистов пагмане, на котором была выработана программа взятия ими власти в стране. Это, конечно, стало известно Хафизулле Амину который и принял соответствующие меры. В конце июня постепенно отстраняемый от власти Б. Кармаль «согласился» на должность посла в Чехословакии. Но, отбывая в ЧССР, он заявил своим соратникам что еще вернется, но с красным флагом в руках. Затем через семь-десять дней другие лидеры «Парчам» распрощались со своими постами в правительстве и были назначены послами: Н. А. Hyp — в Вашингтон, А. Вакиль — в Лондон, Анахита Ротебзад — в Белград, М. Барьялай — в Пакистан, М. Наджиб — в Тегеран. За С. Кештмандом, М. Рафи и другими активистами «Парчам», оставшимися в Кабуле, установили слежку. В августе было сфабриковано дело по обвинению в заговоре против государства многих видных деятелей партии, активных участников Апрельской революции. Решили предать их смертной казни. И лишь после неоднократных обращений советской стороны С. М. Кештманду, А. Кадыру и М. Рафи смертную казнь заменили длительными сроками тюремного заключения (как потом выяснилось, во время допросов к С. М. Кештманду, А. Кадыру, другим пленникам X. Амина применялись пытки электротоком).

В результате проведенных «мероприятий» существенно изменился персональный состав партийных и государственных органов Афганистана, в них стали преобладать представители фракции «Хальк». Одновременно с этим на руководящие должности в государстве и армии назначались в основном пуштуны.

Политбюро ЦК КПСС было обеспокоено ходом событий в Афганистане. Из Москвы передавались обращения к афганскому руководству с призывами к единству, коллегиальности в партии и правительстве ДРА. Для оказания помощи в решении этих вопросов и проведения бесед с Н. М. Тараки и X. Амином в Кабул неоднократно выезжали ответственные партийные работники ЦК КПСС. Эта проблема обсуждалась на высшем уровне, в ходе визитов афганских руководителей в Москву. Однако рекомендации и советы эти высказывались в очень деликатной форме, поэтому они далеко не всегда и не во всем учитывались афганцами, а если прямо сказать, попросту игнорировались.