Одинокий дракон - Шумилов Павел Робертович - Страница 9

– Сдаетесь, леди Тэрибл? – Лира прижата спиной к стене, острый кончик хвоста нацелен ей в грудь. От двуручного меча остался кусочек меньше кинжала.

– Так нечестно! Вдвоем на одного!

Хвост теперь изображает нечто среднее между пингвином и атакующей коброй. Я смотрю на него, он «смотрит» на меня. Потом отрицательно вертит «головой».

– Он говорит, что ты первая на него напала, – перевожу я. Хвост подтверждающе кивает.

– Смотри, птичка! – Лира указывает на что-то за моей спиной. На такую простую приманку мы не попадемся.

– Честное слово, птичка.

Я снова смотрю на хвост, он на меня.

– Проверь, – говорю я.

Хвост внимательно «осматривается» и пожимает «плечами».

– Он говорит, что никогда еще не видел такой, хитрой, коварной и вероломной леди, – перевожу я. – Но он все простит, если леди даст ему поспать еще часок.

– Ни за что!

– А полчасика?

– Четверть часа и мастер Дракон делает мне новый меч!

– Тогда лучше смерть! – Хвост обвивает остаток меча, наносит себе третий укол и падает мертвым.

Лира молитвенно складывает руки.

– Спи спокойно, храбрый воин. Если тебя нарезать колечками, получится много-много вкусных котлеток. Аминь.

Пора завтракать.

Если так пойдет дальше, я стану толстым, неповоротливым и не смогу летать. Впрочем, нет. Олешки начнут от меня прятаться, да и Лира не даст растолстеть. Где написано, что драконы должны вставать в шесть утра? Вот засну в воздухе, будет авиакатастрофа. А это аргумент! Завтра так ей и скажу.

– Много народа знает, что я живу в Замке?

– Да все!

– Плохо. Могут тебя заметить. Тогда у нас возникнут проблемы.

– Никто не заметит. Люди боятся сюда ходить. И церкачи запрещают ближе, чем на двадцать миль подходить. Шестьсот лет назад Томас Капризный со своими сборщиками подати стал лагерем под Замком. Так земля затряслась, Замок обрушился, в Литмунде половина домов развалилась, а остальные в пожаре сгорели. В горах озеро было, его прорвало, несколько деревень смыло. Шестьсот лет прошло, а церкачи по тем погибшим каждый год молебен служат. Говорят, если кто здесь поселится, беда снова повторится. А это на самом деле из-за Томаса случилось.

– Кто-нибудь из его людей в Замке был?

– Никто не знает. Они почти все утонули.

До Литмунда километров 80. Если бы здесь что-то взорвалось, остался бы кратер, как на Луне. Могли Повелители установить управление сейсмикой? Могли. Но запрограммировать аппаратуру на землетрясение – это не кнопку нажать. Для этого институт кончить надо.

– Ты сказала, в Литмунде дома рушились. А дальше как?

– До самого побережья. Только в Литмунде сильней всего.

Землетрясение – здесь… Почему бы и нет. Горы – есть. Старые, но ведь горы.

– Нет, Томас Капризный ни в чем не виноват.

– Хорошо. Я боялась, что беду на людей накликаю.

Снеговика я лепил в той долинке. Меньше трех миль от Замка. А Тит Болтун меня увидел. Услышал, что в Замке завелся дракон и пошел проверять. Зимой. В самый центр запретной зоны. Ай да Тит!

– Кое-кто заходил в долину этой зимой посмотреть на меня.

Встревожилась, задумалась. Правильно. Я бы тоже задумался.

– Дракоша, мне надо в деревню сходить за вещами. А вечером ты мне свой план расскажешь.

Только этого не хватало. Сейчас она пойдет в деревню, там ей устроят торжественную встречу. А через три дня все собаки на сто миль вокруг будут знать, что леди Тэрибл жива и здорова. Не-ет, пора принимать меры.

– Ты знаешь, что такое конспирация?

– Знаю. Это значит, никто не должен меня видеть. Правильно?

– Правильно…

– Кроме двух-трех самых надежных друзей!

Ведь на самом деле знает… Все знает! Откуда? Тайна… Слово дала. Читает перед сном Большую Британскую Энциклопедию и все знает. А библиотекарю поклялась никому не говорить. Тсс…

– Кроме одного-двух.

– Согласна! Ты меня подвезешь?

Начинается…

Жду в условленном месте. Появляется с двумя огромными узлами. Хмурая, заплаканная. На меня пытается не смотреть. Молча забирается, устраивает свои узлы. Взлетаем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Что случилось? Церкачи погром устроили? Убили кого?

– Нет. Все хорошо.

Молчим всю дорогу. Странно это. Так же молча разгружаемся. Явно между нами пробежала какая-то кошка.

– Постой. Сядь и посмотри мне в глаза. Что случилось?

Села верхом на стул, смотрит в пол.

– Не заставляй меня смотреть тебе в глаза. Я не хочу, чтоб ты знал, что я думаю.

– Повтори еще раз, только помедленней.

– Я не хочу, чтоб ты знал, что я думаю. У меня могут быть свои тайны.

– Ты думаешь, что если я посмотрю тебе в глаза, то прочитаю твои мысли?

– Да.

Вот почему Тит Болтун тогда раскололся. А у Лиры новые тайны завелись. Конфиденциальные. Сказать правду или нет? Друзьям положено говорить. Да ведь, все равно узнает.

– Слушай внимательно. Я читать мысли не умею. Может, другие драконы умеют, а я – нет. Слово дракона. А теперь говори, что случилось.

– Ты сам знаешь. Ты Лючию убил. Не отпирайся, я видела, вся шкура твоими когтями изодрана.

Мда… Убил, чего отпираться. Только шкура была целой.

– Ту, которая лошадь, или ту, которая из кухни не вылазит?

– Сам знаешь, что лошадь! – слезы в два ручья.

Ах, черт! У них ведь кожа, это у меня шкура. И у Лючии. Тит шкуру аккуратно снял. При мне снимал. Значит, потом, для убедительности, порезал. Правильно вообще-то. Я об этом не подумал. Что же он Лире наговорил? Ясно, что. Мою легенду. Как договаривались.

– В следующий раз пойдешь в деревню, скажешь Титу Болтуну, чтоб рассказал тебе правду. Скажешь, я разрешил. Но только тебе. А сейчас забудь о Лючии, у нас есть другие дела.

– Так это не ты убил Лючию?

Сколько надежды в голосе. Массаракш. Что стоит сказать: «Да, не я». Потом слетать в деревню и проинструктировать Тита Болтуна насчет новой легенды. Делов-то на полчаса. Встаю и медленно иду в чулан. В любимый угол.

– Лючию убил я. Сначала сломал ей спину, потом придушил, чтоб не мучилась.

– Зачем?!!

– Не люблю оправдываться. Тит расскажет.

Слушаю, как постепенно затихают всхлипывания.

– Мастер Дракон, мне надо в деревню.

Оказывается, я задремал. На Лире кожаная куртка, штаны, сапоги. Все на несколько размеров больше.

– Скоро стемнеет, завтра полетим.

– Мне надо сегодня. Спусти меня вниз, я сама дойду.

– Двадцать миль ночью по лесу и болоту – это будет уже завтра.

– Неважно. Я хочу знать правду.

– Тогда знай, что Лючия твоя была трусиха. Из-за этого и погибла.

– Неправда!

– Испугалась молнии и залезла в болото. Я ей сломал спину, когда вытаскивал. Слишком крепко трясина держала.

Лира открыла рот, закрыла, поникла, опустилась рядом со мной, прижалась к моему боку.

– Она больше ничего не боялась. Только грозы. Я ее жеребенком помню. Потом она выросла и на землю ложилась, чтобы я могла на нее сесть. Таких умных лошадей ни у кого больше не было. Расскажи, как все было.

– Подожди, ты же… она… Ты кем Титу приходишься?

– Пока мой папа жив был, Тит нам соседом был, а потом я у него жила.

– Вот, значит, как… А Сэма Гавнюка знаешь?

– Я у него Лючинину шкуру видела. Мне его сын показал. Ты не бойся, он не проболтается. Скорей язык откусит.

– А кто еще тебя видел?

– Больше никто. Все в поле работали.

– Так ты и Тита не видела.

– Нет, я ему письмо оставила.

– ЧТО??? Ему же за твое письмо глаза могут выколоть!

– Ну что ты сразу? Кроме нас двоих его никто не поймет. Там не буквы, а рисунки. Хочешь, нарисую. Сам увидишь.

Выходим на балкон, Лира рисует свой ребус: Веселая рожица, солнце, дом с открытой дверью. Я пытаюсь дешифрировать.

– Рожица – это ты. Веселая, значит у тебя все в порядке. Дверь открыта, значит ты заходила домой. Солнце – заходила днем. Правильно?