Голубой Ксилл - Ромов Анатолий Сергеевич - Страница 8

— Стойте! — продолжал кричать я. — Стойте, куда вы?

Интересно, услышит ли Щербаков хотя бы этот крик… Нет. Во-первых, датчику мешает шум включенных на полную мощь двигателей, во-вторых, человек с моим комбинезоном уже далеко, почти у дюн. Разозлившись, я на секунду забылся.

— Вы что? — С этим криком я выскочил на песок. Рванулся к человеку, державшему мой излучатель, и тут же получил страшной силы удар в живот. Бил стоящий справа, удар был точно рассчитанным и безжалостным, в солнечное сплетение. Я упал, задыхаясь.

Спрыгнувший с площадки ракетолёта скуластый деловито поднял руку:

— Стой.

Тот, кто ударил меня, тут же опустил поднятую было ногу.

— Подожди. Мне нужно с ним поговорить.

Он тронул меня за плечо:

— Кто ты такой? Отвечай?

Отвечать я не мог — боль не проходила. Кожа человека была оранжевой от загара, глаза узкими, тёмными; сейчас они казались непроницаемыми — человек смотрел не моргая. Я собрал все силы и прохрипел:

— Предупреждаю: вы ответите за всё это… Вы будете… осуждены…

Угол рта человека дёрнулся. Теперь я рассмотрел его лучше: лицо узкое, с правильными чертами, редкая бородка и пожелтевшие зубы несколько портят впечатление, но, в общем, человека даже можно назвать красивым. Губы его сжались, и он сухо выдавил:

— Отвечай коротко: кто ты такой?

— А… кто вы такой?

Стоящий надо мной снова занёс ногу. Он явно ждал сигнала скуластого; тот раздумывал. Наконец спросил:

— Ты слышал когда-нибудь о Сигэцу?

— О Сигэцу? — прохрипел я.

Скуластый и есть Сигэцу, а стоящие рядом — его люди. Надо оттянуть время, может быть, Иан или Щербаков поймут, что со мной что-то случилось.

— Нет. — Я почти говорил правду. — Я не знаю, кто такой Сигэцу.

— Сигэцу — это я. Если хочешь, Сигэцу-первый, президент суверенной республики Иммета.

Пока я пытался понять, что может представлять собою эта «суверенная республика» и имеет ли к ней какое-то отношение резидент, Сигэцу спросил почти мягко:

— Отвечай ясно и внятно. Кто ты такой? Сколько вас? Какие у вас условные фразы? Где спрятан аппарат?

Я молчал.

Сигэцу сказал, улыбаясь:

— Ты ещё не знаешь, что с тобой может быть. Поэтому бодришься. За что ты его убил?

Я не понимал, о чём он.

— Кого?

Сигэцу покачал головой:

— Я заставлю тебя ответить за его смерть. Сейчас в твоей одежде мой человек. Он знает о датчике. Я специально подобрал человека, который умеет изменять голос. Понимаешь? Он сумеет ответить Павлу Петровичу. Выхода у тебя нет.

Я покачал головой, пытаясь выиграть время. То, как я разговаривал со Щербаковым, они вполне могли подслушать. Но откуда они знают о датчике?

— Ещё раз, — спокойно сказал Сигэцу. — Кто ты? Сколько вас сюда прилетело? Ваши условные фразы? Последнее, самое важное: где спрятан ракетолёт?

Вопросы профессиональные. Но если «люди Сигэцу» связаны с резидентом, то почему они так допотопно вооружены? На плечах у них старые автоматы.

— Я прилетел сюда по… особому заданию. — Я посмотрел на море.

— По какому особому заданию?

— Задание носит исследовательский характер.

Губы Сигэцу медленно растягивались. Наконец я понял — это улыбка.

— Свяжите его, — сказал Сигэцу.

Стоящие сзади завели мне руки за спину. Я чувствовал все их движения, но ничего не мог поделать: они туго, профессионально прикрутили мои кисти к ногам. Подтащили к Сигэцу, швырнули на песок. Тот дёрнул углом рта, не унижая себя усмешкой:

— Надеюсь, сейчас ты успокоишься. И потом… заговоришь.

Меня подняли, как куль с песком, и, раскачав, бросили в дверь ракетолёта. Я услышал, как за спиной сдвинулись створки, и ощутил вибрацию. Кажется, мы в воздухе.

Сигэцу сидит обособленно. Смотрит вперёд. Впрочем, кажется, сейчас его глаза вообще закрыты. Сколько их сейчас на планете? Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Сигэцу — президент… Говоря проще, главарь. Главарь банды, которая орудует здесь. Всё это очень похоже на правду. На Иммете происходит какая-то своя жизнь, только какая? Я лёг на бок, закинул голову, чтобы удобней было рассматривать тех, кто захватил меня. Сейчас все пятеро разместились на боковых сиденьях. Ещё двое — пилоты, я вижу их затылки впереди, в кабине. Наблюдая за сидящими в салоне, я вдруг уловил в их позах некое беспокойство. Поймал взгляд щуплого, того самого, который схватил мой излучатель. Щуплый посмотрел в угол, я скосил глаза туда же. Вздрагивая от вибрации, там лежит что-то продолговатое, накрытое синим холщовым покрывалом. Похоже, мёртвое тело. Может быть, то самое, о котором спрашивал Сигэцу? Щуплый обернулся; некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Потом он встал, подошёл ко мне, присел, взял за плечо:

— Зачем вы его убили?

Я молчал. Просто не понимал, о чём он говорит. И всё-таки почувствовал: в его словах, в интонациях заключена какая-то надежда. Щуплый следит за Сигэцу. Внезапно он пригнулся к самому моему уху, прошептал: «Я на вашей стороне. Я попробую помочь вам». Тут же крикнул, тряся меня за плечи:

— Я не верю, что он вам что-то сделал! Не верю! Не ве-рю!

Судя по изменившейся вибрации, ракетолёт шёл на посадку. Вот мягкий удар о почву. Тишина. Все пятеро сейчас смотрят на «президента». Он встал. Присел, отдёрнул край покрывала:

— Смотри.

Да, так и есть, это мертвец. Так же, как Сигэцу, он смугл и узколиц. Его лицо искривила судорога, даже издали видны синие следы пальцев на шее. Некоторое время я разглядывал его. Нет, человека, который лежал передо мной в углу салона, я видел в первый раз. На вид он ровесник и Сигэцу, и каждого из пятерки. «Президент» осторожно опустил покрывало.

— Знаешь, кто это? Тун. Он был мне ближе брата. Ближе, а ты убил его.

Все пятеро стояли, опустив головы. Сигэцу сказал почти беззвучно:

— Ты говоришь, что я буду отвечать за тебя? Едва ли. А вот ты ответишь.

Он повернулся, кивнул. Щуплый открыл дверь, остальные четверо, взявшись за покрывало, осторожно вынесли покойника наружу. Сигэцу спрыгнул следом за ними. Два пилота в кабине обернулись, разглядывая меня. Я лежал на боку с привязанными к ногам руками. Скоро вернулся Щуплый; он заговорщически подмигивал мне, доставая нож. Прошептал: «Это длится три часа, потом уже смерть неотвратима. Начнётся всё утром. Может быть, за три часа я успею что-то сделать». «Что длится три часа?» — спросил я. «Потом объясню», — продолжая делать знаки бровями, он ловко освободил мои ноги, крикнул строго:

— Выходи. Выходи!

Я выпрямил ноги. Вытянулся. Только сейчас я понял, какое это блаженство — вытянуть затёкшие ноги, снова почувствовать их, хотя бы чуть-чуть размять. Руки оставались связанными; я осторожно перевернулся на живот, подогнул колени, встал. Щуплый легко подтолкнул меня, я подошёл к двери. Подобострастно поглядывая на стоящего внизу Сигэцу, Щуплый снова толкнул меня в спину:

— Прыгай.

Я спрыгнул. Щуплый приземлился следом и тут же дёрнул меня за плечо, разворачивая лицом к ракетолёту. Всё-таки я успел заметить: впереди что-то вроде деревни. Уткнувшись в борт, попробовал восстановить в памяти то, что увидел: жёлтые и голубые брезентовые домики в два ряда. Джунгли со всех сторон. Здесь, на месте приземления ракетолёта, подобие площадки. Краем глаза я видел длинные деревянные столы, врытые в землю, несколько столбов, тент. Место для сбора. Я стоял у горячего борта в одних плавках, тело нагревалось, хотелось пить. Через несколько минут я до конца ощутил, как жестоко жжёт высоко стоящее солнце. С самого утра я не брал в рот ни капли воды, во рту пересохло, гортань жгло, и всё-таки жажда была какой-то особой. Перед моими глазами сейчас зеленел обшарпанный борт. Ракетолёт военный, когда-то, очевидно, он был списан. Я задрал голову: наверху, за ракетолётом, слабо шевелятся продолговатые листья, шумят деревья. Там наверняка прохладно. У одного из домиков, поглядывая в мою сторону, женщина мыла посуду. Трудно было понять, сколько ей лет. Довольно полная. На ней короткое платье цвета хаки, длинные волосы собраны в узел. Платье выглядит сильно застиранным. У соседнего домика, держась за дверной полог и тоже глядя в мою сторону, стоит мальчик лет восьми-девяти. Домиков всего семь — по три с каждой стороны; седьмой, чуть побольше, в стороне. У этого седьмого прямо на земле сидит человек. Охрана? Да, похоже — рядом с ним, на земле, автомат. Домики типовые: спасательные группы сбрасывают их на Иммету каждые полгода.