Кто я такой, чтоб не пить - Жванецкий Михаил Михайлович - Страница 30

Это было так непривычно. Люди улыбались.

Кто-то открыто. Кто-то скрывая. А кто-то опустил лицо в книжку. И улыбался себе в книжку.

И так стало тепло в автобусе.

И люди заговорили вдруг между собой.

Заговорили о том, что скоро Новый год.

И шампанское дорогое.

И скоро праздник. И кто-то засмеялся.

А кто-то сказал:

– Нет, девушка, это вы напрасно…

– И откуда вы знаете? Может, и мне туда же.

А кто-то сказал:

– А здесь будет баня.

А кто-то сказал:

– Вот сейчас бы – эх!

– Эх, – сказали, – так ведь ванна.

– Разве ванна – это баня?

– Баня – это праздник.

– Баня – это коллектив.

– Баня – это свобода.

– Баня – это мужики.

– В баню идешь одним, выходишь другим.

– А здесь – автобус…

– Да, а баня будет. Лужков сказал – значит, будет.

А мне раньше. Я поднялся и посадил на свое место женщину.

Она была не одна, а с двумя кошелками.

И уговорила, вот уговорила меня на ее кошелки поставить тяжелый портфель.

Так мы и наградили друг друга и ехали – кто 20, кто 25, кто 40 минут – без злости и подозрений.

Каждый может стать артистом, когда люди уже собрались.

«Мой друг Аркадий очень умен…»

Мой друг Аркадий очень умен.

Пришла девушка чинить слуховой аппарат для бабушки.

Девушка была очаровательной.

Мой друг был виртуозом.

Он починил аппарат специально на два дня.

В четверг к шести мы ждали ее снова.

Он ремонтировал.

Я говорил.

После третьего свидания мы пошли в ресторан.

«Он ей сказал…»

Он ей сказал:

– Вы мне нравитесь.

Я могу на вас жениться.

Но при условии: вы перестанете красить брови и губы.

Вы расстаетесь со своими подругами.

Родители к вам могут приезжать только в заранее согласованные сроки.

Вы приходите в наш дом со своей посудой, так как мой отец религиозен.

Вы поняли мои условия?

– Да. Но вы мне не нравитесь.

– Как?

– Даже не знаю. Не нравитесь.

– Так, значит?..

– Конечно…

– А как же?.. Мы же…

– У меня были какие-то желания. Теперь их нет.

– Ну, может быть, насчет посуды я был излишне категоричен.

– Нет. Все правильно.

– И насчет родителей можно как-то согласовать.

– А помада?

– Ну, в сущности, не страшно.

– А то, что вы мне не нравитесь?

– Ну, это исправимо.

– Вот и исправляйтесь.

И ушла.

«Он все время говорил в рифму…»

Он все время говорил в рифму.

Плевался, негодовал.

Но ничего не мог сделать.

«Забота моя такая. Работа моя такая. Жила бы страна родная. А я уже как-нибудь. Приходите, приносите, не забудьте, уносите».

Как он проклинал себя, но исправиться не мог.

И, что интересно, стихи у него не получались.

«Он ей очень нравился…»

Он ей очень нравился.

Она позвонила ему и сказала, что у нее есть два билета в театр.

Билеты сейчас дорогие.

Он пошел с ней.

У театра она сказала, что пошутила, что нет у нее никаких билетов.

Он честно сказал:

– Вас сейчас оставить или проводить куда?

Она сказала: «Оставьте сейчас».

И он ушел.

А билеты у нее, конечно, были…

«Телеграмма и муж пришли одновременно…»

Телеграмма и муж пришли одновременно.

Жена читает телеграмму:

«Приехать не могу! Встречать не надо. Не знаю, когда выеду. Тут такое произошло. Я не вернусь. Устраивай свою жизнь. Успокой детей. Андрей».

– Как хорошо, что ты приехал. А когда ты послал эту телеграмму?

– Не обращай внимания.

– Ну, слава Богу.

«Она любила задавать сразу несколько вопросов…»

Она любила задавать сразу несколько вопросов.

Он ухитрялся отвечать.

– Ну где ты? Как ты? Что с тобой? С кем ты сейчас? Как мама? Где Митя? Почему не звонишь? Как погода? Много ли людей в Аркадии? Как музыка?

– В Одессе! Так же. Ничего. С той же. Приболела. В спортзале. Через день. Пасмурно. Не так много. Ревут, сволочи.

Она долго пыталась соотнести ответы.

Потом говорила «тьфу» и бросала трубку.

Так он ее перевоспитал.

«Они встретились случайно…»

Они встретились случайно. Прошли.

Стали оглядываться. Улыбаться.

Опять подошли друг к другу. Улыбаются.

– Где я вас видел?

– Вы арестованы.

«По утрам я и он читали газеты…»

По утрам я и он читали газеты. Прочитав газеты, брались за книги.

Потом я писал. Он решал кроссворды.

В час дня мы обедали.

После обеда спали.

Я у себя.

Он у себя.

Хотя ему было неудобно.

Дело в том, что я был в санатории, а он сидел в кабине крана напротив, и ему страшно мешали рычаги. Все это происходило в советское время отдыха. Санаторий был имени Орджоникидзе.

А стройка называлась «Ударный труд».

«Позвонил он как-то себе домой…»

Позвонил он как-то себе домой 156–86–32. И в шутку спросил:

– Жванецкий дома?

Женский голос ответил:

– Да. Сейчас позову.

Он побелел.

Ему ответили:

– Да. Я вас слушаю… Алло…

– Э-это Жванецкий?

– Да. Что вам?

– Ничего. Я насчет текста для выступления.

– Завтра позвоните в одиннадцать.

– Хорошо.

На завтра тот от встречи отказался, но монолог прислал по электронной почте. Монолог явно в стиле. И, что самое страшное, очень неплохой.

«Теперь нас двое», – подумал он и записался на прием к психиатру.

«Как я умирал на одном концерте…»

Как я умирал на одном концерте.

Я на сцене.

В первом ряду пара.

Он и она.

Я начинаю говорить – они начинают говорить.

Я замолкаю – они замолкают.

Я им шиплю: «Замолчите!»

А они и после этого говорят.

Я чуть не заплакал, испортил все произведения, проклял все на свете, ушел со сцены, спросил: «Кто это?»

Мне сказали: «Это иностранец с переводчицей».

Неловкость

Что такое неловкость? Я хотел бы вам рассказать. Он подошел ко мне в Сан-Франциско в ресторане, в красивом костюме, в галстуке. Обаятельный. Интеллигентный, богатый, молодой. Боже мой!

– Я обожаю вас, – сказал он мне, а не я ему. – Я с двенадцати лет вас слушаю. Я вырос на ваших произведениях.

– Ну приходите на концерт, – сказал я, а не он.

Господи! Как он скис, Господи!

– Да? А когда? Сейчас я запишу… У меня нет ручки…

– Вот у меня…

– Сейчас…

Мы разошлись, как и сошлись.

«Он подсел за столик…»

Он подсел за столик, где сидела симпатичная одинокая девушка над чашечкой кофе.

Он был примерно моего возраста, примерно моего роста, звали его примерно так же, и говорил примерно как я. Ничего нового он ей не предложил.

Он угостил ее вином, шоколадом.

Они познакомились.

Он заказал что-то еще и еще что-то и спросил телефон.

Она неожиданно громко продиктовала свой телефон, и свое свободное время, и когда и куда она выезжает, и где остановится, и как ее зовут. И где ее искать.

Он обернулся.

Еще человек пять записывали эти данные.

Ему опять стало тошно, потому что он опять заплатил за всех.

– До свидания, Мариночка, я пойду.

– Вы не записали мой телефон.

– Я у кого-нибудь перепишу.

И он опять ушел.

«Рассказ начальника Херсонского порта…»

Рассказ начальника Херсонского порта.