Немецкая карта - Комосса Герд-Хельмут - Страница 3

Основополагающий тезис генерала, заключающийся в том, что все жители государства обязаны защищать его по факту своего рождения, привел к созданию народного ополчения, а в конечном итоге и к введению всеобщей воинской повинности. Шарнхорст был военным мыслителем, теоретиком, стратегом и боевым командиром. Он был тяжело ранен в битве под Гроссгёршеном, а 28  июня 1813  г. в Праге.

Герхард Шарнхорст являет собой пример того, чему должен следовать современный солдат, в том числе солдат бундесвера. Его мысли простирались далеко за горизонты своего времени. В его личности характерные особенности кадрового военного удивительным образом соединялись с качествами политика и государственного мужа. Если сегодня, спустя несколько лет после 250–летнего юбилея Шарнхорста, возникает необходимость серьезно поразмышлять о новой системе устройства вооруженных сил в Германии и Европе, то политикам и военным стоит вспомнить о реформаторах Шарнхорсте, Гнейзенау, Бойене, Грольмане и Карле фон Клаузевице — как это уже было в 1955  г. Эти реформаторы еще 200 лет тому назад предвидели контуры современных вооруженных сил и смотрели на многие, многие годы вперед. В сущности, они создали основные предпосылки для обеспечения солдатского бытия в условиях существования демократии при том, что служили в ту пору королю.

Исходя из этих идей прусских военных реформаторов, я представляю свою третью книгу, посвященную теме, в которой основными объектами осмысления и обсуждения являются Германия и немцы, служившие и служащие своей стране в качестве солдат. Вместе с тем эта работа предоставляет читателю возможность заглянуть за кулисы новейшей и новой истории. Ее можно считать своеобразным продолжением книги «Из Мазур на Рейн — возвращение на чужбину» (Грац, 2003). А еще она имеет целью рассказать о том, каким образом солдаты различных народов в особом качестве и в особых ситуациях, связанных как с политической, так и с военной сферой, должны выполнять свой долг и в равной мере сознавать и соблюдать границы, в рамках которых они могут действовать, что приобрело очевидную актуальность именно в последнее время в связи с акциями бундесвера за пределами ФРГ. Солдат — будь то американец, англичанин, француз, немец, итальянец или австриец — обязан соблюдать требования международного права, причем, в частности, и там, где международное и гуманитарное право нарушается другими. Действие этого принципа распространяется теперь и на подготовку, предусматривающую действия в боевых условиях.

Инциденты в казармах бундесвера, участниками которых были младшие командиры после своей опасной зарубежной миссии в Косово или Афганистане, обремененные ужасом, пережитым в ходе боевых столкновений, не только свидетельствуют о неверном понимании подготовки, нацеленной на «войну в современных условиях», но и побуждают сделать заключение о том, что военное руководство и военная подготовка должны соответствовать существующим свойствам личности человека. В этом вопросе, как утверждал кёнигсбергский философ Иммануил Кант, недопустима половинчатость.

Насколько тяжело соблюдать международное право и законы гуманности, показывает сегодня борьба против международного терроризма. Террорист не подчиняется нормам международного права. Он воюет в зонах военного противостояния, которые сам определяет, и по законам, которые сам устанавливает. Что же касается защищающейся стороны, то она при осуществлении мер, направленных на отражение террористических операций, не обладает неограниченным выбором средств. Она обязана и при осуществлении своих военных акций, связанных с обеспечением безопасности, в любой ситуации неукоснительно соблюдать международное право.

С учетом опыта второй иракской войны 2003  г. с ее предысторией и связанными с нею разногласиями, прежде всего между США и Великобританией с одной стороны и Германией, Францией и Россией с другой стороны, а также с намеренной сдержанностью Китайской Народной Республики мы предпринимаем здесь попытку показать взаимоотношения и взаимодействие немецких и союзных солдат в повседневной армейской жизни. Для сотрудничества солдат в НАТО характерны взаимное уважение и очевидное стремление к взаимодействию, хотя, конечно же, в иных случаях бывают и недоразумения. Такого рода взаимодействие, отличающееся духом гуманности и нацеленное на некую общую цель, естественно, не может быть совершенно свободно от трений и нестыковок, тем не менее с момента принятия Федеративной Республики Германии в НАТО и Европейский союз сформировалась и постоянно укрепляется атмосфера взаимного доверия, способствующая возникновению личных дружеских отношений между многими солдатами разных стран. Правда, на фоне Второй мировой войны процесс создания этой атмосферы можно уподобить выхаживанию нежного и легкоуязвимого росточка. Этот процесс идет с момента преодоления европейского разделения в отношении новых государств — членов НАТО.

Есть много примеров, ясно показывающих, что каждый солдат сознает, что в первую очередь служит своей собственной стране и подчиняется союзу не всецело, а в ограниченных рамках. Тому есть и примеры, и объяснения. И в самом деле, разве обязаны немцы с их грузом прошлого на плечах постоянно быть образцовыми учениками в международных организациях? Обязаны ли они быть лучше, старательней, отважней и смелей французов или поляков? Обязаны ли они, если на юге Афганистана военное положение становится более критичным, чем на севере страны, перебрасывать свои части с юга на север, и вообще обязаны ли они при этом в принципе подчинять интересы собственного государства интересам альянса? Должны ли они брать на себя основную часть расходов и при этом, однако же, отказываться от своего влияния в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций?

Пока стоит мир, британский офицер будет понимать свою службу прежде всего как обязательство перед своей страной. «Правь, Британия, правь, Британия, морями!» — вот его мотивация и вчера, и сегодня, такой же она будет и завтра. Американский солдат всегда поет гимн Соединенных Штатов Америки с искренней страстью, прижимая кулак к сердцу и ощущая при этом, как бегут у него по спине мурашки, что свидетельствует об очень глубоком внутреннем переживании, как однажды признался мне майор Боб Данн в натовской штаб–квартире Центральной группы армий (CENTAG).

В очередной раз браться за оружие?

Самое дивное место на этой земле, как я думал до сих пор, — это, конечно же, то место на берегу озера Нидерзее в Восточной Пруссии, у которого я в нескольких сотнях метров от террас санатория, напоминавших мне Сан—Суси, в юные годы много часов провел в тени елей, пуская камешки по водной глади — так, чтобы они, чуть подскакивая, скользили по ней в направлении Королевского острова, расположенного в самой середине озера, — и наблюдал за облаками, словно бы застывшими в высоком голубом восточнопрусском небе. А на светло–голубом горизонте вздымалась белыми горками крепость с устремленными ввысь башенками.

Что может быть красивей облака? — спросил однажды Герман Гессе. Эти слова я внес когда–то в текст прощальной речи моего генерального инспектора, но он не произнес их перед своими гостями в офицерском клубе министерства обороны в боннской гостинице «Хардтберг». Когда позже я спросил его, почему он так поступил, он сожалел («Ну почему же вы мне не подсказали!») о том, что не сделал этого, оправдываясь тем, что прежде никогда не слышал этих слов Германа Гессе.

Я в своей жизни не раз проводил целые часы на берегу какой–нибудь реки или озера, наблюдая за причудливыми скоплениями облаков, каждое мгновение изменяющих свою конфигурацию, за тем, как они — точно мягкой нежной вуалью — прикрывают горизонт, как легко двигаются в такт мелодии ветра, а потом, порой совершенно внезапно, вздымаются мощными горными громадами и наконец преображаются в непроницаемые, местами темно–серые, местами жгуче–черные стены, из которых ярким холодным светом выстреливают молнии.