Немецкая карта - Комосса Герд-Хельмут - Страница 10

Оба командира корпуса — и Матцки, и Треттнер — были образцовыми командующими: Герхард Матцки, истинный представитель старой школы и солдат–аналитик, и Хайнц Треттнер, полевой командир, который возглавлял десант, высадившийся в Голландии, и участвовавший в битве за остров Крит. Они не были похожи друг на друга ни личностными качествами, ни чертами характера, но оба были командирами, подававшими находящимся в их подчинении офицерам примеры высочайшего профессионализма. Они были живыми эталонами воинского долга, реликтами старого вермахта, которые стопроцентно соответствовали идеальному образу нового бундесвера. В процессе перехода от вермахта к бундесверу оба оказали своей стране большие услуги. Позже я расскажу об этих генералах более подробно.

В Высшей командно–штабной академии

«Два года солдатской жизни просыпались как песок сквозь пальцы!» — таковы были мои прощальные слова на торжественных проводах по случаю окончания курса обучения в Высшей командно–штабной академии бундесвера в Гамбург—Бланкензее. В академии мне было вменено в обязанность исполнять определенную роль, когда в связи с каким–нибудь торжеством требовалось выразить благодарность начальникам каким–нибудь совершенно особенным образом. Полковник фон Брунн, а также генералы Матцки и Треттнер рекомендовали мою кандидатуру как исключительно подходящую для надлежащего выполнения этой задачи.

Обучение в Высшей командно–штабной академии бундесвера закончилось быстрей, чем задумывалось. Об этом периоде военного обучения — и, что крайне важно, военного образования — можно было бы поведать гораздо больше, однако такой экскурс нарушил бы рамки настоящей хроники. Хотя все–таки одно можно, пожалуй, сказать: это были два замечательных и наполненных событиями года. Учителя и старшие преподаватели были наставниками высочайшей квалификации и щедро делились с нами своим богатым опытом, полученным в годы войны.

Правда, несколькими годами позже, когда я стал начальником функциональных и специальных курсов и уполномоченным командующего сухопутными войсками в Высшей командно–штабной академии, моя радость от гамбургского периода была омрачена проникновением в академию политики. Это было время, когда министр обороны Хельмут Шмидт начал свою — вполне оправданную — атаку на устаревшую систему подготовки офицерского состава в Гамбурге. Он, по его выражению, хотел отрезать старые косицы. Шмидт — охотно готов это признать — имел благие намерения, но редко когда находил достойных исполнителей для осуществления своих планов. Тем не менее он существенно улучшил систему подготовки офицерского состава, если позволительно проводить сравнения с принципами Шарнхорста. Это мое утверждение, безусловно, увеличит число моих недоброжелателей, но вместе с тем и доброжелателей тоже. В этом я совершенно уверен.

Вначале Хельмут Шмидт намеревался просто реформировать систему подготовки офицеров. Для этой цели он поручил политологу профессору Томасу Эльвайну разработать соответствующую программу, венцом которой должно было стать создание двух высших учебных заведений бундесвера — одного в Гамбурге, другого — в Мюнхене. Однако потом Хельмут Шмидт поставил более высокие цели, в частности, решил реформировать систему подготовки офицеров службы генерального штаба. Он настаивал на том, чтобы академия поддерживала более тесный контакт с университетами, чем это было прежде. Он не имел намерения превратить Высшую командно–штабную академию в университет, но в заведение, очень на него похожее, — безусловно.

В качестве первого шага модернизации министр создал в Академии руководящего состава консилиум, состоявший из командиров и гражданских служащих. Этот орган, к сожалению, привнес в стены Высшей командно–штабной академии, которой вообще–то предстояло стать высшим образовательным учреждением бундесвера, слишком много политики, причем политики односторонне направленной. В силу означенных обстоятельств конфликт между служащими, учеными и кадровыми военными был неизбежен. Это отрицательно сказывалось на процессе обучения и образования. На заседаниях консилиума любое обсуждение заканчивалось ссорой между участниками. Ссора же всякий раз инициировалась учеными. Командиры имели практически единую позицию по всем политическим вопросам. Они отличались консервативным мышлением. Из общей сплоченной обоймы выпадал и склонялся в сторону «модерна» лишь генерал авиации. Он вроде бы, как говорили, был членом СДПГ. Он и вел себя соответственно. Я в принципе считаю ущербной саму возможность зависимости офицера, тем более командира, от политики какой–либо партии. Командир обязан быть открытым к диалогу для всех партий. Он наносит вред армии, если в своих действиях начинает руководствоваться своим политическим пристрастием.

В отношении Хельмута Шмидта, несмотря на некоторые критические замечания, высказанные мной его в адрес, можно констатировать одно: это был выдающийся и мудрый политический лидер.

В процессе обучения начальник 4–го кабинета подполковник Нидерлайн поручил мне при проведении командноштабных учений выполнять функции командира на всех уровнях. Я был командиром бригады, командиром дивизии, командиром корпуса и наконец в заключение — командующим Красного фронта. Это доставляло мне много радости и одновременно приводило меня в удивление. Узнать, обусловлена ли такая привилегия каким–то сознательным расчетом, я, естественно, не мог. Да это меня, собственно, и не интересовало. Вероятно, просто так сложилось. И тем не менее мне казалось, что Нидерлайн меня очень ценит. Видимо, он был уверен, что полковник фон Брунн не мог не дать мне отличной предварительной подготовки для обучения принципам работы генерального штаба. Как бы то ни было, практика осуществления командования на всех уровнях в итоге обеспечивала солидную основу для любого будущего назначения в сфере военного руководства. Перед началом относительно важных «выступлений» в зале Мольтке в присутствии более чем сотни участников подполковник Нидерлайн советовал мне выпивать маленькую бутылку шампанского, он, дескать, и сам это делает, и это, дескать, всегда ему помогало. Предстартовое волнение в преддверии выступления перед солидной аудиторией он считал совершенно естественным делом, всех актеров, дескать, перед выходом на сцену охватывает нервная дрожь, но ее легко можно унять глотком шампанского. Его совет я воспринял как руководство к действию. И представьте себе, вреда это точно никогда не приносило.

Церемония передачи должностных полномочий в октябре 1969  г. на боннской Хардстхёэ: уходящий в отставку федеральный министр обороны Герхард Шрёдер (ХДС) передает служебные дела своему преемнику Хельмуту Шмидту (СДПГ). Одна из целей Шмидта состояла в реформировании системы военной подготовки офицеров и сотрудников генерального штаба бундесверa.

Трудности у меня возникли в самом конце курса, когда настало время предъявить преподавателю военной истории курсовую работу. Курсовая работа за год была сродни диссертации «юного Шлиффена» («юными Шлиффенами» мы называли стажеров генерального штаба, которым вменялось в обязанность равняться на генерала фон Шлиффена). Преподаватель военной истории назначил мне тему: «Весеннее наступление 1918  г. и арденнская операция 1944  г. — сравнительный анализ руководства немецкими войсками».

Продолжительные прогулки по берегу Эльбы были моей слабостью. Те из моих более прилежных и усидчивых товарищей, кто не имел такой слабости, впоследствии стали — или, напротив, не стали — генеральными инспекторами.

Срок сдачи курсовой работы и последующего ее представления в устном выступлении в аудитории неумолимо приближался. Выхода не было — пришлось перед окончанием курса в течение нескольких недель как следует потрудиться над заданием по истории военного дела. Надо сказать, что труды мои оказались плодотворными, поскольку преподаватель военной истории попросил разрешения оставить работу у себя.