Немецкая карта - Комосса Герд-Хельмут - Страница 1

Немецкая карта.Тайная игра секретных служб

Бывший глава Службы военной контрразведки рассказывает…

ПРЕДИСЛОВИЕ

2005  г., пожалуй, как никакой другой, дал множество поводов прийти к полноценному осознанию сущности ряда памятных исторических событий, прежде всего в России, Польше, Англии, Франции и Соединенных Штатах Америки, во всех странах Европы. Особенно же отчетливо это осознание проявилось в Германии. Многие из тех, кто отмечал переломные даты новейшей истории, испытали глубокое и искреннее волнение.

Минуло шестьдесят лет с тех пор, как союзники одержали победу над Германией и рухнул германский рейх, пятьдесят лет — с тех пор, как были воссозданы вооруженные силы в Федеративной Республике (в 1956  г. то же произошло и в ГДР), шестьдесят лет — с тех пор, как с американского бомбардировщика была сброшена первая атомная бомба на Японскую империю, что означало появление нового, особо жестокого измерения в способе ведения войны, шестьдесят лет — с тех пор, как варварским образом были испепелены Гамбург, Кёльн, Вюрцбург, Дрезден, Данциг, Кёнигсберг, в котором короновались прусские короли, и многие другие немецкие города.

Однако главным среди всех вопросов, связанных с событиями минувшего столетия, будет, по–видимому, стоять вечный вопрос о вине и покаянии немецкого народа. Бремя вины тех двенадцати лет — как хотят того многие — наш народ должен нести до скончания веков. При этом немцы, многие их политические деятели, ученые и публицисты, никогда не перестанут сами вновь и вновь ставить вопрос о вине и ответственности поколения своих дедов и отцов и побуждать идущие им на смену поколения не только к признанию исторической вины немцев, что ожидаемо, но и к признанию ими необходимости наследовать определенную долю ответственности. Мы, немцы, не можем уклоняться от анализа нашей истории без учета фактора ответственности. Нам и не следует этого делать. Есть много путей, ведущих к исторической правде. Однако многие из тех, что уже опробованы, как правило, вели в тупик ложных или лишь отчасти верных выводов. Ставшее возможным теперь исследование российских источников открывает перед наукой возможности получения совершенно новых сведений о протекавших в прошедшем веке процессах, которые еще только предстоит использовать. К сожалению, не ко всем российским архивам пока открыт доступ.

Так нужно ли заново переписывать новейшую историю немцев? Конечно же, нет, тем не менее она все–таки нуждается в определенных дополнениях в некоторых областях. В этом, пожалуй, не может быть никаких сомнений.

Настоящая книга, предлагаемая вниманию читающей публики бывшим генералом бундесвера, оценивающим политическую деятельность через призму ответственности, а значит, без партийной пристрастности или оглядки на партийную дисциплину, рассказывает об этом «времени, наступившем после», с позиции немецкого солдата — солдата, испытавшего все лишения и страдания на передовой во время войны и в течение четырех лет плена. Позже, по прошествии определенного времени, его деятельность была равно связана с решением как сугубо политических, так и чисто военных задач в министерстве обороны и высоких штабах НАТО, что позволяло ему получать информацию, которая для многих его товарищей оставалась закрытой и по сей день не стала достоянием всеобщей гласности.

Пусть эта книга позволит читателю заглянуть за кулисы исторической драмы. В основном она рассказывает о том пятидесятилетием периоде, который начался в 1955–м и завершился в 2005  г.

Герд—Хельмут Комосса Весна 2007 года

ПРЕЛЮДИЯ НА РЕЙНЕ И PУPE

Начало послевоенного диалога между немцами и русскими

Все началось с моего письма Булганину. Хотя кто теперь об этом знает?

В отношении многих важных вопросов того времени я до сих пор хранил молчание, причем не из соображений сугубо литературного или коммерческого толка, как это было с Гюнтером Грассом, а потому, что считал, что пока еще не наступила пора для опубликования всех известных мне фактов. Поэтому я по сей день ни разу ни единым словом не обмолвился о попытке, предпринятой лично мной, по собственной инициативе, в 1953  г., после смерти Иосифа Сталина, за спиной великого канцлера Конрада Аденауэра, с помощью составленного по–русски письма к Николаю Александровичу Булганину установить связь с советским руководством в Кремле. Это письмо Булганину, в ту пору Маршалу Советского Союза, а с 1953 по 1958 гг. Председателю Совета Министров СССР, содержало предложение взять на себя инициативу по примирению немцев и русских после страшной войны между обоими народами, которую я молодым офицером так близко наблюдал в качестве непосредственного ее участника и которая оставила во мне столько скорбных воспоминаний. При составлении письма я имел сознательное намерение добиться, чтобы оно производило такое впечатление, будто этот шаг совершается по поручению или по меньшей мере с одобрения или с ведома Конрада Аденауэра. Такой весьма необычный способ был обусловлен и мотивирован моими переживаниями, связанными с военными мытарствами в России и моим четырехлетним пребыванием в советском плену после окончания войны. Мной, сочинителем этого «первого» письма, направленного советскому руководству после 1945 г, двигало прежде всего желание помочь моим остававшимся в Советском Союзе товарищам обрести свободу. Сам я вернулся на родину в 1949  г. в числе последних отпущенных военнопленных. Сделать это я считал своей обязанностью.

Решение написать письмо советскому руководству пришло после беседы, которая состоялась у меня в стенах моей гельзенкирхенской квартиры с одним русским офицером, а именно с капитаном Олегом К., рекомендованным мне для возможного сотрудничества моим тестем, д-ром Артуром Руппертом. Спустя короткое время после окончания войны Артур Рупперт, как бывший главный редактор газеты «Гельзенкирхенер цайтунг» («Gelsenkirchener Zeitung»), издал первый информационный вестник пресс–службы ХДС и в связи с этим изданием в первые послевоенные годы имел возможность поддерживать личную связь с Конрадом Аденауэром. Моя супруга иногда с едва приметной улыбкой рассказывала, как однажды видела «по–домашнему одетого» Аденауэра в его кельнской квартире, когда, выполняя роль своего рода курьера, передавала будущему федеральному канцлеру рукопись своего отца.

Николай Булганин (1895–1975; на фото слева), Председатель Совета Министров СССР, вместе с Конрадом Аденауэром (на фото в центре) и Никитой Сергеевичем Хрущевым в сентябре 1955  г. в бывшем загородном доме Максима Горького, предоставленном в распоряжение Аденауэра на время его визита в Москву.

Во время войны Олег К., как он мне рассказал, попал в немецкий плен и со временем стал убежденным противником коммунизма. Он искал контакта с теми немцами, которые были бы заинтересованы в сотрудничестве между немцами и русскими. Кроме того, он изъявлял готовность читать лекции о германо–российских отношениях и коммунизме. В тот вечер мне не удалось с достаточной ясностью определить его политическую ориентацию. Тем не менее он произвел на меня впечатление человека, которому можно доверять.