Суринам - Радзинский Олег - Страница 19

— Ни с кем я не спала, — сказала Адри. — Потому что дура. А надо было. Надо было сделать ей больно. Надо было не бояться делать больно и всё нарушать.

— Для чего?

Она повернулась к Илье и долго смотрела на него, пытаясь разглядеть в темноте. Потом села и заплела длинные непослушные кольца волос в косу.

— Или спала? Ты как думаешь, когда я врала — сейчас или до этого?

— Не знаю, — сознался Илья. — А какая разница — спала, не спала? Какая разница?

Адри рассмеялась:

— Руди прав: ты ищешь тайну там, где её нет. Ты ищешь тайну, а находишь загадки. Знаешь, в христианстве самое главное не кто был Иисус и не кто был Христос. В христианстве самое главное, что там есть за что умереть. Вот почему я не боюсь магии: там не за что умереть.

— А зачем умирать? — спросил Илья.

— А зачем тогда жить, если не за что умереть? — Адри снова легла рядом, но Илья чувствовал, что сейчас она не с ним и не здесь.

Снаружи начало сереть, и Илья мог смутно видеть её лицо.

— Ты прав, Илуша. — Адри привстала и оперлась на локоть. — Спала, не спала — какая разница. Вот так и магия: нет разницы, что ты делаешь. Важно только, что ты решил это делать. И решил не бояться.

— А если не бояться, то что, не случится ничего плохого? — Илья был потерян; он вспомнил, что Адри прошла через круг, через который никому нельзя было проходить. Ему вдруг стало страшно. Впервые он плохо её понимал.

Адри уже стояла в раздвинутом створе тента. На ней было короткое платье, схваченное резинкой на талии, платье-фонарик. Адри надела его на голое тело.

— Смотри. — Адри поманила Илью рукой.

Они вышли из-под тента. Снаружи было светлее, но границы видимого плыли в предутреннем тумане. Было зябко. Илья вспомнил, что он совершенно голый.

Адри повернулась и пошла к запретному кругу из камней. У круга она оглянулась и поманила Илью рукой ещё раз. Илья сделал шаг вперёд.

— Пойдём со мной, — сказала Адри. — Реши не бояться.

— И что, тогда не случится ничего плохого? — снова спросил Илья. Он хотел закрыть глаза. Он чувствовал беду.

— Конечно случится. — Адри тихо засмеялась. Она стояла у магического круга из камней, такая тонкая и хрупкая, что Илье хотелось броситься к ней и взять на руки. — Обязательно случится. Просто ты будешь это знать и не будешь бояться. Просто реши не бояться. Магию нельзя остановить, но её можно не бояться.

И она переступила через камни. Теперь Адри была по другую сторону круга, другую сторону жизни и другую сторону страха. Илья хотел пойти за ней, но не мог. Неожиданно он просто не мог двинуться с места. Всё вокруг, кроме Адри, вдруг стало плохо различимо. Он не чувствовал больше своего тела. Он был пустой.

Адри стояла и, улыбаясь, глядела на Илью. Она сделала два шага назад, оставаясь к нему лицом. Теперь она стояла на границе серого марева тумана, что скрывал реку. Сквозь край тумана чернела масса джунглей. Начинали петь первые птицы.

— Ты — моя любовь, — вдруг сказала Адри. — Жалко.

Она повернулась к нему спиной и шагнула в туман. Потом остановилась и, почти невидимая, оглянулась назад.

— Мне теперь всё можно, — прилетело из серой мглы. — Я беременна.

ГЕШИКТЕ ПЛААТС ВАН МАХТ 4

ИЛЬЯ повесил гамак обратно, закрепив его на кольях, лёг и решил не спать. Утро уже белело, и джунгли наполнились резкими криками мелких обезьян, встречающих мутный диск солнца, медленно проступавший на всё ещё сером небе. Илья лежал и думал, как он будет говорить с Адри, когда Ам Баке позволит ему выйти из защитного круга. Он вдруг вспомнил, что так и не спросил, выкладывается ли круг для его защиты или для защиты от него. Илья прогнал эту мысль и снова стал думать об Адри и будущем ребёнке и что это означает для их жизней.

Он лежал и не спал, перебирая слова, которые для неё готовил, ожидая, когда Ам Баке позволит ему выйти из-под тента.

Затем Илья проснулся и сразу понял, что уже поздно: брезент нагрелся, и нечем было дышать. Илья лежал и удивлялся, отчего его никто не разбудил, и только потом вспомнил про Адри и всё, что произошло ночью. Он встал, обернулся зелёной тряпкой и вышел наружу.

Солнце пробивалось сквозь высокие кроны почти вертикально сверху: близился полдень.

Странно, подумал Илья: обычно его поднимали затемно и начинали поливать водой.

У костра никого не было, лишь чернело выгоревшее пятно. Камни вокруг тента были разобраны; Илья был свободен идти.

Илья пошёл к гамакам, чтобы найти Адри, и вдруг понял, что гамаков больше нет. Тента, под которым спали миссис Рутгелт, Руди и остальные, тоже не было. На земле, рядом с чёрным пятном от костра, лежали свернутые рулоны брезента. Рядом стоял чайник. Илья поднял чайник; тот был холодный. Илья хлебнул заварки из носика и окончательно проснулся.

Он был один; все уехали. Илья побежал к реке и шумно, радостно выдохнул: лодка качалась, привязанная на своём месте. В ней, аккуратно сгруженные, лежали свёрнутые гамаки, на корме бесформенным комом стоял рюкзак с посудой. Посреди лодки кто-то поставил бочку; сверху, с берега Илья мог разглядеть белевшие в ней ведра.

Илья вернулся к лагерю; здесь было пусто.

Он походил вокруг, зовя Адри, пока ему не стало стыдно за свой страх. Илья отошёл к кустам и помочился. Было непонятно, зачем отходить к кустам и хорониться, если вокруг никого нет. Он побрёл к дальнему краю лагеря, где раньше стояла бочка, но что-то, какое-то — нет, даже не чувство, а преддверие чувства заставило его оглянуться.

У разбросанных камней защитного круга стоял Ам Баке.

Илья обрадовался и, улыбаясь, повернулся поздороваться. И сразу, без всякого всматривания, не глазами, а внутри — грудью — Илья понял: это не Ам Баке. Это было что-то почти неживое, что выглядело как Ам Баке, но это был не он. Илья попятился в джунгли. То, другое, продолжало стоять и молча смотреть мимо Ильи.

Илья увидел, что у Ам Баке нет лица: на его месте расплывалось, как нефть на воде, чёрное пятно переливающейся мути. Илья понял — надо бежать.

Он повернулся и, не разбирая дороги, бросился прочь. И тут же ударился во что-то твёрдое, чёрное и большое. Илья остановился и отступил на шаг.

Перед ним стоял Ам Баке. Он был больше, чем всегда, и очень твёрдый. Он был твёрже, чем камень. Всё тело Ильи гудело от боли, как если бы он с разгона налетел на стену. Илья почувствовал на лице что-то горячее, что ползло к губам. Он высунул язык и по солёному терпкому вкусу понял: у него по лицу течёт кровь.

Илья попятился и обернулся, чтобы бежать назад. Там, где и раньше, у камней стоял Ам Баке. Илья хотел посмотреть, на месте ли другой, о которого он ударился; Илья всё ещё отказывался верить, что их два. Но что-то подсказало ему это не делать, и Илья бросился прочь, наискосок сквозь джунгли.

Ветки хлестали по лицу и голой груди, босые ноги кололо острое подтравье, но тёмная вязкая масса страха внутри гнала Илью вперёд. За ним никто не бежал, он был уверен, что его не преследуют, но не мог остановиться.

Он бежал долго, прочь, прочь от того, что выглядело как Ам Баке, но было не им. Он бежал, не видя пути, пока сердце не отказалось колотиться, и острая боль в подреберье прошла в лёгкие и разорвала их на куски. Илья упал, больно ударившись о землю, и лежал лицом вниз, хватая ртом воздух. Потом он поднял голову, и сердце, которое только начало биться вновь, сделалось холодным от страха.

Он знал, что должен быть далеко в джунглях. Но нет, Илья лежал у своего тента, внутри тщательно восстановленного круга из камней. По периметру кто-то уже уложил и поджёг толстый канат, который медленно тлел. Илья заставил себя подняться и шагнуть к камням. Вдруг он понял, что день кончился и стоит темнота, которая наступила сразу, чёрным без серого. Что-то темнее, чем ночь, густилось за каменным кругом вязкой холодной массой и ждало Илью.

От каната шёл странный дым, чад, причём не ровно, а порывами, словно через равные промежутки дул ветер. Неожиданно чад приобрёл запах, сначала сладкий, и Илье это понравилось. Илья сел на землю и увидел птиц, что кружились над рекой. Там, где они кружились, было светло и стоял день. Он пытался следить за ними, но птицы превратились в облака, которые стали приближаться к земле, заполняя собой всё видимое пространство.