Любовь и магия-2 (сборник) - Флат Екатерина - Страница 46

Разъяренный синьор Фантуччи вышел из кабинета, хлопнув дверью. Раздосадованный сын остался сидеть в кресле, сжимая и разжимая кулаки в безмолвной ярости.

«Все, прощай, море, прощай, гондола! И все из-за какой-то байки о русалке, которой вообще в природе даже не существует», – с горечью думал юноша. Минуточку, вот оно! Не существует! А что, если он найдет эту девушку и уговорит ее приехать сюда, на ферму, на обед или ужин? Вот и конец предрассудкам. Он докажет отцу, что она не русалка и море безопасно.

– Точно! – парень вскочил с кресла и заметался по комнате в нервном возбуждении.

Идея привести на ужин загадочную красавицу, от которой он и так был давно без ума, нравилась ему все больше и больше. В своем воображении он уже рисовал себе картину их будущего знакомства. Видел, как ее бледно-розовые губы улыбаются ему, как вытянется лицо Марко, когда он увидит их вместе. Она будет его… его личной певчей птичкой.

Но в его плане был один, увы, очевидный изъян. В ближайшее время ни одна живая душа не выпустит его с фермы. Парень не сомневался, что отец уже довел до сведения всех, включая последнего работника, что он, Паоло, не должен даже выходить за ворота, еще и причину придумал для этого какую-нибудь весомую.

Остается надеяться, что у него еще есть время что-нибудь придумать.

Этой ночью он спал плохо. Просыпался, вскакивал с кровати, едва понимая, где находится, отгоняя куски рваных снов. Ему снилась она в рваном платье, смотрящая на него со дна моря. Прозрачное лицо светилось каким-то холодным синим светом, и во взгляде была злоба и… голод. В тонких пальцах она крутила нежный белый цветок, но как только она протянула его Паоло, белые лепестки скукожились, превратились в какое-то коричневое жухлое месиво. Оно, казалось, сочилось, утекало сквозь пальцы девушки, превращаясь в алые кровяные капли.

Так пролетела неделя.

Наконец Паоло не выдержал. Он позвонил Марко и попросил приехать. Благо отец как раз собирался побеседовать с его приятелем насчет гондолы. Паоло лишь попросил появиться на часок пораньше.

– Да в чем проблема? – засмеялся Марко. – Можно же поехать на несколько дней в гости к моему кузену в Пизу. Едва ли твой отец запретит это. Обещай звонить ему каждый день. Брата я предупрежу. А по телефону можно настроить конференц-связь. Все будут думать, что ты в Пизе.

Паоло выдохнул и кивнул головой:

– Возьми разговор с отцом на себя. Обещай, что сдашь гондолу в аренду.

Марко ухмыльнулся и хлопнул друга по плечу.

Венецианское солнце нещадно обжигало лицо, голову, руки. Пот заливал глаза, но Паоло был неутомим. Да, рассказ отца сделал свое дело, гондолу пришлось сдать в аренду. Теперь по большому острову парень бродил пешком, отыскивая снова и снова свою неведомую певунью. Дела его шли неважно. Можно было подумать, что она, кем бы она ни была, избегает его. Дважды он уже был близок к своей цели. Он видел ее по другую сторону каналов, но пока он, торопясь, бежал к ней, она успевала исчезнуть.

И тогда он решился. Уже под вечер снова взял гондолу и отправился в путешествие. На этот раз ему повезло. Она была там же, где он впервые встретил ее, – на калле ди Арка. Но уже не было ни песен, ни туристов. Молча сидела она, прислонившись спиной к стене дома, глядя куда-то наверх, на выцветшие черепичные крыши, предзакатное, полыхающее небо.

Неведомая робость шевельнулась в гондольере, когда он медленно направил гондолу к причалу.

Он даже не знал, заметила ли она его – девушка была совершенно неподвижна.

– Добрый вечер, синьорина, – вдруг неожиданно сам для себя поклонился Паоло незнакомке.

Глаза цвета моря медленно повернулись в его сторону. Но девушка по-прежнему молчала.

– Я, если честно, даже не знаю с чего начать, – неуверенно проговорил молодой человек, мучительно чувствуя, что краснеет. – Все смешалось: сказка и быль. Вы ведь знаете, о чем говорят в городе? Вас называют русалкой, «венецианской рыбкой» – легендой города. А я… меня зовут Паоло Фантуччи, и я потомок гондольера, о котором говорится в древней истории о венецианской русалке, обманутой ничтожным человеком, которого она полюбила.

Она по-прежнему молчала, но взгляд ее изменился. Девушка слушала внимательно. Паоло, приободренный этим, рискнул приблизиться и выбрался из своей гондолы на причал.

– Без сомнения, то, что я хочу сказать – дерзость. – Он без конца перебирал и мял свои пальцы. – И мне, наверное, следовало бы сначала пригласить вас на свидание. Но… я, я все никак не мог решиться на это. Мне кажется, что вы не ходите на свидания с гондольерами, да и вообще, с теми, кто, как я, осмеливается вот так приближаться к вам на улице со всякими глупостями. Сейчас единственное, что меня извиняет, – так это то, что мысли мои совершенно искренни, и я хотел бы пригласить вас не вечером в бар, а днем, когда светло, на обед к нам домой. Вас это ни к чему не обяжет, и я, упаси боже, не буду иметь на вас никаких притязаний. Но я хотел бы, чтобы мои родители убедились, что вы девушка из плоти и крови, просто необыкновенно прекрасная. Я хотел бы, чтобы они разрешили мне снова жить в Венеции и видеть вас, хотя бы издали, потому что… потому что…

Паоло окончательно стушевался и отчаянно покраснел.

И тут она, не торопясь, отодвинулась от стены. Тонкая белая рука потянулась к груди парня. Красавица молча положила длинные пальцы туда, где билось его сердце.

Острый холод пронзил все его существо. Будто холод и мощь морских глубин давили на него, мешая дышать, стучать сердцу, гонять кровь по жилам… Но радость от ее прикосновения пересилила… И сердце, вопреки холоду и страху, застучало, забилось сильнее, затрепетало, кровь бросилась юноше в голову, барабаны застучали, забили в его висках…

«Она коснулась меня!» – мелькнула одна-единственная мысль…

И рука с его груди исчезла. Прекрасная незнакомка рассмеялась, хрипло, горько, будто хотела скорее откашлять какое-то противное зелье.

– Твои родители правы, малыш, – неприятным голосом, так сильно отличавшимся от ее божественного пения, ответила красавица. – Я – твое семейное проклятие. И то, чего так боятся все ваши мужчины, – правда… – она усмехнулась и в упор посмотрела на Паоло, который сидел не шевелясь и, казалось, даже не дышал. – Боишься меня?

Он лишь покачал головой. Будет он жить или нет, уже не имело значения… Он сам пришел к ней, потому что не мог иначе…

Рыжеволосая красавица наклонилась к воде, опустила туда белую руку. На мгновение лучи заходящего солнца окрасили ее кудри алыми огнями. Она вытащила из воды шар – круглую сферу, внутри которой плавал хрупкий белый цветок. Где-то в уголке сознания Паоло отметил, что он уже видел этот цветок во сне…

– Возьми, я разрываю контракт, который заключил со мной твой предок, – произнесла девушка, протягивая сферу гондольеру. – Ты любишь меня на самом деле, твои чувства настоящие, а намерения чисты. Теперь я отомщена, я принесу тебе боль, зато ты и твои дети останетесь жить…

Не успел Паоло что-либо ответить, как она исчезла, лишь круги на воде подсказали ему, что она вернулась домой.

В это мгновение сфера в его руках лопнула, и цветок, только что свежий и благоуханный, превратился в грязное тлетворное месиво. Парень с омерзением стряхнул с рук гнилье. Наклонился, сполоснул руки морской водой. На душе было противно и пусто…

Синьору Марию было не узнать, когда муж, синьор Фантуччи вел ее, поддерживая за плечи, под сводами церкви Святой Марии. Еще недавно живая и цветущая женщина сейчас была согбенной старухой – сумасшедшей и растрепанной. Ее Паоло, ее любимый сын, вернувшись через неделю из поездки в Пизу, пропал. Написал невнятную записку, из которой явствовало, что он полюбил какую-то недоступную и прекрасную незнакомку. Девушка отвергла его, но боль разбитого сердца оказалась непереносимой.

Мать поняла только одно: сын уехал в Венецию, чтобы покончить с собой, бросившись в канал.

Две недели безутешные родители прочесывали вместе с друзьями и коллегами по цеху все воды острова. Но тела своего мальчика так и не нашли.