Танцуй как звезда! - Дробина Анастасия - Страница 2

Базовые движения самбы были кое-как выучены. Для того чтобы в одиночестве выплясывать дома перед зеркалом и крутить попой на школьных дискотеках, этого хватало. Но Лера понимала – всё это ерунда, и профессионального уровня ей не видать как своих ушей. Хорошо Шестовой, у которой отец работает в мэрии, а мать – тренер по танцам, знаменитая Мария Багирова… Лера несколько раз видела её по телевизору. И саму Шестову, конечно, видела тоже – они с Герасимовым уже вовсю выступали «по мастерам» и даже брали призы и кубки… Помнится, Ирка даже давала интервью в «Спортивных новостях» и дрожащим голосом, явно подражая кому-то, благодарила своих родителей за то, что они всячески помогали ей и поддерживали, и чуть не с соской во рту водили на занятия, возили по конкурсам, покупали костюмы, и… Да что там говорить. Повезло девчонке…

А вот её, Леру, в детстве даже некому было водить на занятия. Отец работал с утра до ночи, и прямо из школы Лера прямиком отправлялась в ателье к бабушке. И делала там уроки среди лоскутов, тесёмок и огромных рулонов ткани под стрёкот швейных машин. Какие уж там были танцы, какие занятия… Но, вспоминая своё «портняжное» детство, Лера ни о чём не жалела. Бабушка была добрая и ласковая, от неё пахло духами «Лесной ландыш» и песочным печеньем. Своими мягкими морщинистыми руками она творила чудеса над куском материи, превращая его то в супермодные брюки, то в юбку-клёш, то в «принцессино» платье с кружевами для внучки. А портнихи закармливали Леру конфетами, дарили пёстрые лоскутки, могли в две минуты свертеть из этих тряпочек смешную куклу или зверька и жалели: «Ой, бедный ребёнок, каково без матери-то расти…» Лера, слыша это, только пожимала плечами. Мамы она совсем не помнила. Только на фотографии, стоящей на столе у отца, она видела женщину со слабой улыбкой, тонкими бровями и рыжими волосами. «Самыми красивыми на свете», – неизменно утверждал отец. Лера с ним не спорила: он ведь любил маму… Но, ежедневно глядя на себя в зеркало и видя там веснушчатую и зеленоглазую физиономию под рыжей копной непослушных волос, она только вздыхала. Какое уж тут «самая красивая на свете»… Матрёшка конопатая, и больше ничего – права Шестова…

Обуреваемая мрачными мыслями, Лера зашла в магазин на углу, купила продуктов на ужин и поволокла тяжеленную сумку домой. На улице было тепло, апрельское солнце грело почти по-летнему, и по дороге до дома девочка взмокла, как мышь под зимней шапкой.

В довершение неприятностей, перед самым подъездом опять обнаружился джип Борова. Огромная чёрная машина перегородила дорожку, передними колёсами чуть не въехав на крыльцо, а задними удобно устроившись в клумбе с едва проклюнувшимися нарциссами.

– Ах ты, гад! Опять!!! – от возмущения Лера чуть не уронила сумку.

Жильца с третьего этажа по кличке Боров дружно ненавидел весь двор. Он был здоровым, богатым и наглым, владел какой-то строительной компанией в центре Москвы и посему считал, что ему всё на свете можно. Устрашающих размеров джип ставился перед подъездом в удобное для хозяина место, плотно загораживая проход. Иногда в машине включалась оглушительная музыка – тоже в удобное для Борова время. Чаще всего это было среди ночи, и во всём дворе не могли заснуть ни старики, ни младенцы. Главный пенсионер двора, полковник в отставке Геннадьич, громогласно ругался и обещал написать министру обороны – но дальше обещаний дело пока не шло. А может, министру было не до Геннадьича… Соседи ходили жаловаться в полицию, но Боров с участковым был на «ты», от заявлений граждан откупался – и всё оставалось по-прежнему.

Сейчас чёрный джип снова стоял впритык к крыльцу. Лера подумала, что протиснуться в подъезд мимо этого монстра она, конечно, сумеет. Но вот что будет делать Светка Глушко, когда соберётся в поликлинику вместе с Михой и его коляской? Михин экипаж и так было непросто спустить со ступенек, а уж теперь… Лера яростно посмотрела на блестящую машину. Огляделась. Маленький двор был безлюден, даже чахлый столик под липой, на котором вечерами пенсионеры под предводительством Геннадьича «забивали козла», ещё пустовал. И Лера решилась. Мстительно сопя, она достала из сумки пакет кефира, отвинтила крышечку – и щедро залила ветровое стекло джипа густой белой жидкостью. Пакетов у неё было два, и другой Лера собиралась пустить на заднее стекло.

Вторая крышечка уже была почти откручена, когда с диким грохотом разверзлась дверь подъезда.

– Ты что делаешь?! Ты что, так твою растак, делаешь?! Да я тебя щас…

Боров, громыхая и матерясь, скатился по ступеням. Лера пискнула, присела, подхватила сумку – и дала дёру.

Куда она мчалась – Лера не знала и сама. Надежда была на то, что Боров быстро отстанет, – но он не собирался сдавать. Лера даже удивилась на бегу: как такой жиртрест может так носиться? Пришлось бросить сумку и поднажать. Школьный рюкзак больно бил по спине. Дав зигзаг по двору, Лера пулей влетела в распахнутую дверь соседнего подъезда, где шёл ремонт, и понеслась вверх по лестнице, перескакивая через мешки с краской и цементом.

Ход был, что и говорить, глупый. Выше чердака всё равно было не подняться, и там Боров точно припёр бы её к стенке и, скорее всего, убил бы… Но внезапно распахнулась дверь квартиры на первом этаже.

– Стрепетова, сюда давай!

Перепуганная девочка не успела даже ничего понять – а чьи-то руки уже схватили её и втянули в квартиру. Дверь захлопнулась, стало темно. Снаружи, ругаясь и топая, как мамонт, пролетел Боров. Зажмурившись, Лера с ужасом ждала, когда он начнёт трезвонить в дверь. Но Боров, похоже, не разглядел, в какой квартире исчезла юная мстительница. Он долго ещё сотрясал весь подъезд, носясь по лестницам вверх-вниз и угрожая размазать «рыжую заразу» по стене, когда поймает… Наконец бешено хлопнула дверь внизу и наступила тишина.

Лера осторожно открыла глаза. Высвободила пальцы из-под горячей ладони, лежащей на них. Шёпотом спросила:

– Лагутин, это ты?

– Я, – проворчали рядом. – Ну, ты, Стрепетова, даёшь… Не испугалась?

– Ещё как испугалась, – искренне ответила Лера. – Спасибо…

Они помолчали. Лера украдкой осмотрелась. Прямо над ней с вешалки свисала величественная каракулевая шуба, пахнущая французскими духами. Из глубины квартиры доносилась музыка: видимо, работал телевизор. С кухни тянуло чем-то вкусным. Лера чувствовала себя очень глупо, сидя на полу чужой квартиры в обнимку со школьным рюкзаком. Нужно было как-то вставать и отправляться домой, но ноги до сих пор постыдно дрожали.

– Он тебя узнал? – наконец спросил Ромка.

– Не знаю… – Лера поёжилась.

– Ну да. Тебя попробуй не узнай. – Лагутин кинул взгляд на её волосы. Затем посмотрел Лере прямо в лицо своими чёрными глазами, и она снова испугалась.

– Лагутин, я… пойду, наверное. Спасибо тебе, мне пора.

– Подожди, – буркнул он. – Сиди пока. – И не дав ей возразить, вышел из квартиры.

Лера осталась одна. Зачем-то отодвинулась ещё дальше под шубу и с беспокойством подумала о том, что, в общем-то, почти ничего о Ромке Лагутине не знает.

Позапрошлой осенью по их классу пробежал шепоток: «В параллельный класс цыган пришёл!» На первой же перемене Лера его увидела: черноглазый смуглый парень с хмурым лицом стоял в окружении пацанов из девятого «А». Когда же прозвенел звонок и ребята толпой двинулись в класс, оказалось, что новенький заметно прихрамывает. Лере тогда почудилось, что он выглядит выше и старше других мальчишек. Так и оказалось: Лагутину было уже пятнадцать, и он должен был учиться не в седьмом, а в девятом.

«Второгодник! Бандит, наверное! Ногу в драке перебили! Цыгане – они такие! – пожимала плечами Светка Глушко. – Ты, Лерка, смотри, поосторожнее!»

«Я?.. Почему?!»

«А видала, как он на тебя глядел?!»

Подруга всегда замечала вещи, которые Лере и в голову не приходили. Вечером того же дня Глушко вывалила целый ворох новостей о новеньком:

«Ты знаешь, что у него родителей нет?! Ну, может, есть, но они не здесь живут! Вообще неизвестно где находятся! Кочуют, может быть? Помнишь, как в «Колесе любви»? А Лагутин у бабки обитает! У артистки из нашего двора! Знаешь её?!»