Если бы юность знала... - Скулер Кэндес - Страница 9

Она покачала головой.

– Из бутылки отлично.

Зик усмехнулся.

– Хороший выбор. Тем более я не уверен, что найдется чистая посуда. Эту неделю на кухне дежурит Джек, – сказал он извиняющимся тоном.

Ариэль нервно засмеялась, и они прошли в гостиную.

– Присядем? – пригласил Зик, указывая на застеленную циновкой продавленную софу.

– Отлично, – произнесла она и уселась на среднюю подушку.

Зик улыбнулся: это сигнал. Если бы она собиралась передумать, то села бы на край софы. Но в центре… ему остается пространство с обеих сторон. Он поставил свою бутылку на столик, сел рядом и обнял Ариэль за плечи.

Она бросила на него быстрый взгляд и снова уперлась глазами в зажатую в руках бутылку.

Он наклонился и поцеловал ее голое плечо.

Она отхлебнула из бутылки, но не взглянула на него.

Он провел пальцами по ее руке.

Она вздрогнула, крепче сжала бутылку, однако по-прежнему не смотрела на него.

Он коснулся ее колена, легко передвигая пальцы вверх по затянутому в белый чулок бедру к оборкам желтого платья.

Она прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Но не шевельнулась.

– Ариэль?

– Что?

– Ты боишься?

– Нет, – солгала она.

– Ты передумала?

– Нет.

– Тогда посмотри на меня. Пожалуйста.

Медленно она повернула голову и посмотрела на него. Вопреки ее словам широко открытые голубые глаза были слегка испуганны.

– Ты ведь знаешь, что я тебя не обижу, – прошептал он.

– Да.

– Мы не будем торопиться. И остановимся, как только ты скажешь. Тебе не нужно бояться.

– Я не боюсь. Правда. – Она робко улыбнулась, пытаясь убедить его. – Просто немного нервничаю.

– И я, – признался Зик.

Для нее это было сюрпризом.

– Правда? Почему?

– Я никогда раньше не занимался любовью с девственницами. Вдруг я все испорчу? Или тебе что-нибудь не понравится?

– Я пока не знаю, что мне нравится. Кроме твоих поцелуев. Зик почувствовал, что все в нем напряглось.

– Ты собираешься допивать свою колу?

Вместо ответа Ариэль наклонилась вперед и поставила бутылку на столик. Потом рухнула в его объятия.

Зик легонько провел рукой по ее лицу и убрал упавшую прядь светлых волос. – Ты неподражаема, ты знаешь это? – проговорил он в благоговейном трепете перед ее доверием. Наверное, ей нелегко. – Неподражаемо мила. – Он приподнял пальцами ее волосы. – Неподражаемо прекрасна. Думаю, я влюбился в тебя.

– Не нужно говорить это. – Ее голос был тих и мягок, глаза широко открыты и серьезны. – Я не хочу, чтобы ты изображал чувства, которых нет.

– Я не изображаю, – честно сказал Зик, слегка ошеломленный своими словами. – Я действительно думаю, что влюбился в тебя.

– Правда? – выдохнула она.

– Правда, – произнес он и наклонился, чтобы поцеловать ее.

Ее губы незамедлительно открылись навстречу ему – именно так, как она научилась на съемках. Он коснулся ее губ кончиком языка, дразня ее, понуждая ее саму проявить решительность. Но она была застенчивой и робкой, еще незнакомой с любовными ласками, и он не смог дождаться бурного отклика. Зик наклонился над ней и медленно провел пальцами по ее лицу, плечу и накрыл ладонью грудь.

Ариэль слегка вздохнула и обвила руками его шею, прижалась к нему плотнее, молчаливо позволяя дальнейшее. Зик воспринял разрешение, обхватывая пальцами грудь, чтобы ощутить ее вес и контуры. Большим пальцем он осторожно нашел сосок под плотной тканью платья и бюстгальтера и начал поглаживать его, пока она не застонала и не выгнулась дугой навстречу его руке.

– Думаю, мы нашли, что еще тебе нравится, – промурлыкал Зик голосом, полным удовлетворения и счастья. Он слегка ослабил объятия, чтобы добраться до ряда больших белых пуговиц на платье. – Тебе понравится еще больше, когда мы обнажим их.

Возникла секундная пауза, после чего она сказала «да», и он почувствовал ее губы на своей шее.

Он слегка отодвинулся: нужны обе руки, чтобы расстегнуть эти огромные пуговицы.

– Приподними голову, милая, а то я не вижу, что делаю. – Краем ладони Зик отвел в сторону тяжелую копну ее длинных волос.

И Ариэль послушно подняла голову, чтобы помочь ему справиться с пуговицами.

– Думаю, я тоже влюбилась в тебя, – вырвалось у нее.

Зик замер. Его руки по-прежнему держали пуговицу.

– Тебе не нужно говорить это. Здесь слова не требуются.

– Нет, я хочу сказать. Думаю, я… я никогда не чувствовала подобного раньше. Сердце колотится, тяжело дышать и…

Зик улыбнулся.

– Может быть, это и не любовь, милая, – предостерег он. – Возможно, просто желание…

Ариэль вспыхнула и отвернулась.

Зик приподнял рукой ее голову.

– В сексе нет ничего плохого, Ариэль. Неважно, что тебе говорили раньше. Секс – здоровая и естественная потребность человека.

– Даже без любви?

– Конечно, даже без любви. Но я не говорю, что этим следует заниматься с первым встречным, – быстро добавил он, просто чтобы она не подумала, будто он позволяет ей это. – Человек должен нравиться. Очень нравиться. Но любить не обязательно. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее, затем снова занялся пуговицами. – Конечно, лучше, когда любишь, но такого собственного опыта у меня нет. – Он взглянул на нее и внезапно усмехнулся. – Возможно, узнаю сегодня.

– Возможно, мы оба… – начала она, но Зик уже не слушал.

Пуговицы были наконец расстегнуты, и он раздвинул половинки платья, открывая то, что находилось под ним. Ариэль была тонкой и стройной, с небольшой грудью под белым кружевным бюстгальтером и узким тазом. Пушистая поросль в низу живота прикрывалась кусочком ткани не больше носового платочка. Зик накрыл руками обе груди и наклонился, чтобы поцеловать впадинку между ними. Ариэль напряглась и погрузила свои пальцы в его густые непослушные волосы, не отпуская его.

Они оставались в таком положении несколько бесконечных, сладких мгновений – губы Зика прижаты к ее нежной коже, а Ариэль, закрыв глаза, держит его за волосы. Затем он приподнял голову, она открыла глаза, и они улыбнулись друг другу.

– Думаю, лучше перебраться в спальню, – проговорил Зик, вставая и протягивая ей руку. – Там нам будет удобнее.

Она доверчиво подала руку и позволила поднять себя на ноги. Затем, придерживая расстегнутое платье, пошла с ним в спальню.

В комнатке стояли две двуспальные кровати вдоль стен и – между ними – раздвинутая наполовину китайская ширма. Та часть комнаты, в которую направился Зик, была относительно прибрана. Постель была заправлена простым армейским одеялом, а на подушках были белые наволочки. На тумбочке стояла лампа и лежала книга в бумажном переплете. На стене висели две киноафиши. Отпустив ее руку, Зик проворно сгреб кучу грязного белья на полу и засунул его в ящик под кроватью, потом раздвинул ширму во всю ширину, скрыв вторую, захламленную, часть комнаты. Бумажная ширма пропускала свет, падавший сквозь единственное незашторенное окно, смягчая его до мягкого сияния.

Пока Зик прибирал комнату, Ариэль села на край постели и сняла туфли. Аккуратно поставив их в сторону, она встала и начала расстегивать ремешок. Внезапно она остановилась и, с застенчивой улыбкой посмотрев на него, сказала:

– Не подглядывай.

И Зик отвел свой восторженный взгляд и повернулся к Ариэль спиной. До него доносилось лишь легкое шуршание одежды, и он представлял каждую деталь, спадающую с ее тела: паутинку чулок, соскользнувшую по длинным ногам, модное, дорогое платье, с щелчком расстегнувшийся белый кружевной бюстгальтер, тонкий клочок ткани, закрывавший ее девичьи секреты. Затем он услышал шаги босых ног по деревянному полу и скрип матрасных пружин.

– Можешь смотреть, – еле слышно проговорила она.

И он увидел ее – свернувшуюся калачиком на постели, с волосами, рассыпавшимися по подушке, и натягивающую синее армейское одеяло до подбородка. Платье аккуратно сложено на табуретке, а чулки и нижнее белье стыдливо спрятаны под него.

Без единого слова Зик шагнул вперед, сдирая через голову рубашку. Беззаботно швырнув ее на пол, он переступил с ноги на ногу, сбрасывая стоптанные замшевые ботинки, которые со стуком ударились об пол. Затем занялся джинсами. Ариэль следила, как он по порядку расстегивает пуговицы. И он следил за ее взглядом, упиваясь ее невинным возбуждением. Затем он взялся за пояс джинсов. Ариэль закрыла глаза.