Третий Рим - Скрынников Руслан Григорьевич - Страница 65

Старые фресковые росписи Кремля были уничтожены грандиозным пожаром 1547 г. Работы по их восстановлению развернулись в 1547 " 1552 гг. Красочными фресками были покрыты стены царского дворца " Золотой палаты Кремля. По желанию царя росписью палаты руководил Сильвестр. За мастерами присматривал митрополит Макарий, который сам владел кистью и писал иконы. Митрополит и Сильвестр постарались привлечь в Москву лучших псковских и новгородских мастеров.

Стоглавый собор указал на московскую традицию как образец для подражания в живописи. Ссылки на Рублева содержали в себе косвенное осуждение манеры, преобладавшей в новых московских росписях. На большее члены собора не могли решиться, так как роспись Золотой палаты была одобрена самим царем. Однако в Москве нашлись люди, не побоявшиеся вслух выразить сомнения, возникшие у многих московских ортодоксов. Дьяк Иван Висковатый, талантливый и образованный дипломат, три года «возмущал народ» против вновь написанных икон. Особое негодование у дьяка вызвала четырехчастная икона, принадлежавшая кисти псковских мастеров Остани и Якушки. Икона иллюстрировала догмат воплощения Христа и предназначалась для семейного храма царя " Благовещенского собора. Висковатый отстаивал московскую художественную традицию. Но главный спор касался не художественной, а богословской стороны. Давнее расхождение между новгородско-псковской религиозной культурой, более открытой для западных влияний, и московским ортодоксальным православием вновь дало о себе знать. Через два года после Стоглавого собора московские власти осудили за принадлежность к западной ереси дворянина Башкина. Воспользовавшись этим, дьяк Висковатый открыто заявил, что новые псковские иконы и роспись Золотой палаты заражены той же ересью. Дьяк усомнился в каноничности изображения Христа в виде воина, сидящего на кресте, или нагого ангела, укрытого крыльями. Ему претили аллегории в виде нагих и полунагих фигур, а равно и жанровые картинки, низводившие «божественное» на бытовой уровень. Висковатому казалось недопустимым помещать поблизости от фигуры Христа аллегорические изображения «блуда» в образе «женки» (женщины), которая «спустя рукава, кабы (как будто) пляшет». (Парадные русские платья имели длину рукава, превышающую длину рук).

Висковатого обычно считают защитником косной старины. Однако, как отметил Г. Флоровский, смысл спора об иконах был шире и глубже, чем принято думать. XVI век был временем перелома в русском иконописании, и раньше всего этот перелом сказался в Новгороде и Пскове. Наметился распад старого иконного письма. Икона стала изображать скорее идеи, чем лики. Висковатый уловил перемену и решительно восстал против нее. Дьяка ужаснули не столько новизна, сколько замысел новой иконографии, возвращение от евангельской истины к Ветхому Завету, к пророческим образам. "Не подобает, " говорил Висковатый, « почитати образ паче истины». В отступлении от византийских образов дьяк усматривал «латинскую ересь», т.е. влияние западных образцов живописи.

При Грозном в художественных мастерских Кремля были изготовлены новые царские регалии. Среди них наибольшей известностью пользуется так называемая «шапка Мономаха». Историю этой короны традиционно связывают с историей «шапки золотой», принадлежавшей московским князьям. Уже Иван I Калита завещал наследнику парадные одежды («порты») " кафтан, расшитый жемчугом, и «шапку золотую». В раздробленной Руси старшим государем считался великий князь Владимирский, унаследовавший регалии от Владимира Мономаха. Но московские князья могли распоряжаться только своей короной, так как Владимирским княжеством распоряжалась Орда. Василий II завещал Ивану III крест Петра чудотворца и шапку, которую он в отличие от всех своих предков не назвал «золотой». Иван III впервые мог распорядиться русской короной без оглядки на хана. Но он благославил Василия III крестом Петра, ни слова не упомянув об отцовской «шапке». Как видно, вопрос о регалиях не приобрел актуальность в начале XVI в. Завещание Василия III не сохранилось, но известно, что короной ему служила «шапка Мономаха». По словам австрийского посла, она была нарядно убрана золотыми бляшками, которые колыхались, извиваясь змейками. Неясно, была ли это московская или владимирская корона. Во всяком случае, она была скроена по восточному, а не по византийскому образцу.

Лишь при Иване IV получила официальное признание легенда о византийском происхождении царской короны. В своем завещании царь благословил наследника «шапкой Мономаха», присланной византийским царем Константином из Царьграда. На царской «шапке Мономаха» полностью отсутствовали золотые бляшки, что мешает отождествить ее с «шапкой Мономаха» Василия III. Хранящаяся в Оружейной палате корона носит на себе следы многократных переделок. Ее основа была изготовлена приблизительно в XIV в. в Средней Азии или на арабском Востоке (по некоторым предположениям, в Византии, что менее вероятно). Эта древняя часть шапки состоит из 8 золотых пластин, украшенных тончайшим тканым узором с зернью. Много позже к древней основе была добавлена вершина с золотым крестом, украшенным крупными жемчужинами.