Мое тело – Босфор - Бокова Лола - Страница 33

Просто они не знали, куда мы поехали на самом деле, иначе бы немного поволновались. Не знали, как мы прославились через дорогу от нашего сказочного отеля, не знали, как мы провели последнюю ночь. Не стоило нас так легко отпускать.

За дружным завтраком в магазине Полоска поинтересовался, чем я расстроена.

- Не хочу уезжать. Завтра уже будем в холодной Москве…

- Не уезжай.

- Ха. Это как же?

- Ну… Вчера вечером Сефа сказал мне, что хотел бы на тебе жениться.

Я резко повернулась к Кубику, театрально вытянув к нему ухо.

… ибо всякий просящий получает, а ищущий находит...

- Что, что? Очень плохо тебя слышу.

От неожиданности и с перепугу я обратила все в шутку, Кубик ерзал рядом и молчал. Кому мне было рассказывать, что накануне вечером у меня в голове явственно и весомо оформилась та же мысль: с этим жизнерадостным мальчишкой я хотела бы жить вместе. Мысль эту пришлось отгонять пинками, кажется, еще недавно я думала так о Махе, хотя нет, так не думала. Вот она, моя мечта, на расстоянии ладони: найти человека-радость. И вот, пожалуйста: Сефа, человек-радость.

Но, бог мой, окстись, забудь, отвлекись, напейся, подумай об этом завтра, какая разница, кто бы не был: Глазки, Маугли, Маха или Кубик, все они – турки, у которых не принято жить с женщиной на равных, и когда короткий период ухаживания закончится, я буду у них чем-то вроде мечети: рядом, но заглядывать в нее они будут редко. Нет, нет, надо срывать цветы удовольствия, надо собирать урожаи ухаживаний, первых взглядов, первых любовей, а предательские мысли о счастливом супружестве и вечной любви следует запирать в самый дальний и темный чулан. За всех замуж не выйдешь. Это сколько же надо жизней. И надолго ли он останется мальчишкой-радостью? Это просто возрастная легкость!

Я молчу, потому что Ниф ниф поднимет на смех, но сердце не обманешь: он твой. Ты его, конечно, не возьмешь, боишься, что молод, бросит, то, да се, и опять начнешь бродить собакой до тех пор, пока с хрустом не полетишь на свалку, изношенной, чужой старухой, а в сердце останется еще один рубец неиспользованного шанса… но спокойная жизнь не для тебя. Ты вечно морочишь восточные головы своими безумными выходками и смирением одновременно, потому что дуреешь от солнца, мужиков и чрезмерного секса, и бедолаги, к счастью своему, не успевают понять, что упустили из рук не милую голубку, а ненасытную горгону, которой и целого мира мало.

Жить здесь я, конечно, не захочу. Мне будет не хватать страданий, чтобы ощутить полноту короткого счастья.

Мы несемся в Сафари-бар к нифовой Трубке. Это Шеф с большой буквы, он полноват и обаятелен, с широкой турецкой душой и европейским менталитетом. Он набивает трубку вкусным табаком, и пиво в его Сафари-бантике льется рекой. Трубка уже зажарил шашлык из сладких бараньих сердец. Отвергнув всех его кандидатов на мое собственное сердце, я набираю Глазки.

Кеды

Говорят, каждый человек на протяжении жизни по нескольку раз меняет свою скорлупу, или панцирь. Наверно, в тот важный момент я влезла не в тот панцирь. В чужой, потому что как раз тогда оказалась на востоке. Вот чем грозит мотание по разным странам и культурам. В один прекрасный день ты можешь не вернуться в себя. Беда в том, что мне придется таскать на себе эту бандуру целую вечность до следующей смены скорлупы, а это, кажется, лет двенадцать. То есть 28+12 итого… что же, до сорока мне светят беспрерывные вылазки в Турцию? Я попала в кабалу, но не пойму, насколько это добровольно.

По-моему, все должны только радоваться расставанию со мной, глупые мужики этого не понимают и часто плачут. Вот и Глазки: мне кажется, я проехала по нему катком, а он все так же пишет и ждет. К моему приезду он уже успел развестись, закончить дела в суде и снять домик в Сиде, ожидая, когда же мы будем разгуливать вдвоем в лучах заходящего солнца. Я не сообщала о себе целую неделю и позвонила только в последний вечер, сидя в баре у Трубки. Он примчался, радостный и недоуменный, а я спустя час чудного ласкового трепа и объятий я призналась, что уезжаю завтра утром. Описывать его лицо и паузу, затянувшуюся еще на час, бесполезно. Я же, выслушивая до утра в постели, в кафе и на мотоцикле речи, полные обиды, слез и надежды, думала только о том, почему же Кубик так легко расстался со мной. А еще о том, что куриная чорба в это последнее утро - самая правильная и вкусная из всех съеденных за эту неделю чорб.

В первый раз в жизни я так откровенно отыгралась за свою обиду на другом мужике.

Сегодня Глазки сдали экзамен на права по вождению и теперь собираются покупать машину – как ни в чем не бывало, написал, что, когда я приеду, нам нужна будет машина. Я его поздравила, а он спросил: что сделать, чтобы я приехала скорее, а еще, чтобы я осталась с ним жить. Я понимаю, если бы он был урод, или инвалид, или еще что, если бы я была какой-то фантастической красоты, тогда было бы ясно, почему он так держится за меня. Но ничего подобного нет, он красив, обаятелен, полон юмора, а я далеко не мисс вселенная. Я не знаю, что отвечать. Не знаю. Так и пишу: даже не знаю, что тебе ответить. Тебе понравилось, что я всегда шучу? Вот я и шучу. Ничего серьезного у нас не было.

О-ох… Звоню Пятачку и, подвывая, изливаю все свои страдания. Слышно, как она курит и смачно выпускает дым где-то на другом конце Москвы. «Да, дорогая,- говорит она своим хрипловатым голосом, - Кубик твой уже тебе не напишет. Значит, что-то узнал. Не волнуйся, приедешь летом, перебьешь свою тоску кем-нибудь другим».

Мы молчим, каждый о своем, я, глотая обиду, она, вся в мечтах о лете (какое лето, оно еще через полгода!)

- Ты сошла с ума? Ашкым? Какое лето??? Я не доживу до лета!

- Слушай, держись пока своих Глазок. Вот кого я люблю! Он же такой хороший! И так к тебе относится!

- Я не хочу его!!! Не хо-чу!!

- Тогда напиши Кедам. Он тебя пока отвлечет. Тоже хороший мальчик.

- Да нет же! Какие на фиг Кеды? Я не пойму, что случилось.

- Да он просто потрахался с тобой, твой Кубик, и все! Все! Ему больше ничего не надо! Понимаешь?

- Я не верю. Не верю! Все было не так. Я же не полная дура, не в первый раз с мужиком встречалась.

- Ты просто не привыкла к такому обращению. Но так тоже бывает.

- Нет, нет, и НЕЕЕТ!!!!!!!

- Так. Что ты от меня хочешь?

- Не знаю. Я ему сейчас позвоню. Пусть меня шлют на три буквы, но я должна все понять.

- Хорошо. Потом перезвони мне.

Наконец на меня нисходит божественное умиротворение, я иду по московской улице, улыбаюсь прохожим и впервые радуюсь снегу. Мудрость и спокойствие, доселе неведомые качества, прочно поселяются во мне, изрядно потеснив душу в метраже. Я еще не успела открыть рот и обозначиться в телефоне, а он уже кричал мое имя, и еще что-то, и еще, и я лепетала какую-то чушь, вдруг напрочь позабыв все слова по-турецки. Уяснив, что Кубик прыгает и радуется, заслышав мой голос, я тут же успокоилась, пусть даже это было театральное вранье. Получив в тот же день очередной глазкин призыв немедленно приехать, и, кроме того, предложение сделать для этого все, что в его силах, а еще признание от юных светловолосых Кед, что они буквально задыхаются, потому что там нет меня, я была удовлетворена втройне. Со стороны это было похоже на боулинг, на радость от сбитых одним ударом кеглей.

Кеды – это герой из последней коллекции, из магазина напротив отеля, через дорогу. Он заметил нас сразу, как мы приехали и прибежали менять деньги, специально зашел на нас посмотреть, сделав вид, что нужно было что-то взять в обменнике, но даже для вида ничего не взял, зашел и вышел, сразу уставившись на меня голубыми глазами. Совершенно европейское лицо, блондин с добродушно-пухлыми губами, из-под модной спортивной шапочки выглядывают вьющиеся волосы. Я даже пихнула Ниф нифа в бок: гляди, мой вариант, но уж слишком слащав, как из рекламы жвачки, кроме того, кажется, пьян, ну, а кроме того, нам никто не нужен. Услышав, что мы только приехали и говорим по-турецки, его друзья тоже оживились и забегали вокруг, но у нас были большие планы на первый вечер, и мы быстро сбежали в отель.