Мое тело – Босфор - Бокова Лола - Страница 26

Через пару часов я проклинала эти чертовы билеты, и Бурсу, и все на свете. Он уже стоял на коленях, и умолял не уезжать. Мы как идиоты бегали по берегу вслед за уходящим солнцем и мешали сосредоточенным фотографам делать красивые фотки молодоженов и зрелых супружеских пар с эффектным захватом в ладонь красного солнышка.

Кажется, в тот вечер мы попали на задний план всех фотографий.

Как мы назовем его? – написала я Ниф-нифу, стоя на остановке в ожидании Махи, моля всех богов, чтобы Маха опоздал, и наш автобус счастливо отчалил бы в Бурсу без нас. Давай «глазки». Тамам, «глазки», ответила Ниф-ниф. «А все-таки ты дура, что уезжаешь.»

Ты наверно очень волновалась?

Почему это?

Оставалось всего пять минут до автобуса.

Ну, опоздал бы. Значит, не судьба.

Мы уже сидим в автобусе с Махой. Не могу же я сказать, что молила всех богов, чтобы в тот момент перестали ходить все долмуши и весь наземный транспорт!

Мы приедем к утру. На вокзале нас встретит мой старый друг. С ним ты можешь обниматься сколько угодно. Я ему доверяю, как себе самому.

Я молчу. Ничего себе. Такое впечатление, что мне не важно, с кем обниматься, лишь бы обниматься. Скорее всего, этот друг окажется жутким уродом. Иначе бы ты, дорогой мой, не говорил бы этого так уверенно.

Кефте

На одной из ночных остановок мы решаем перекусить, садимся в забегаловке и заказываем соджук кефте. Мгновенно приносят два бутерброда с жареной колбасой. Это не очень вкусно, у мусульман свои представления о том, из чего надо делать колбасу. Но последнее время радует любая еда, за которую ты не платишь из своего кошелька. Пока Маха с аппетитом жует жареную колбасу, я не могу отвести глаз от дикого зеленоглазого кота, сидящего со своим другом за столиком напротив. Дикий кот что-то бурно рассказывает, машет руками, сверкает зелеными глазами и бодро впивается зубами в свою гезлеме, она же местная лепешка. Если бы я была великим живописцем, я бы нарисовала эту зеленоглазую харизму, и это было бы очень красиво. В человеке больше животного, гораздо больше, чем он думает. Если бы я была кошкой, я бы прыгнула за их столик без промедления.

Они уже давно заметили, что я мысленно сижу за их столом. Друг кота куда-то выходит и возвращается. Они уже поели, но продолжают сидеть, уже молча, посматривая в мою сторону. Ох, пора сматывать удочки. Маха ничего не замечает, только скрипит челюстями и нахваливает жареный соджук. Лупоглазик ты мой. В компании с тобой никакие коты мне не светят. Покорно плетусь к автобусу, нашему «бродвейскому лимузину». Он доставит нас в край призрачного счастья.

Нас встретил друг Махи, с которым я могла обниматься «сколько угодно». Делать этого мне почему-то не захотелось. Правда, он оказался приятным «эркеком», да еще с огромным носом. Ниф-ниф от такого носа никуда бы уже не отошла. Она уверена на все сто, что величина носа прямо пропорциональна мужской доблести. Меня носы интересуют как-то меньше, может быть, в мужиках мы ищем разное. Иа, например, сходит с ума, увидев тугой кошелек. Кошельки возбуждают меня еще меньше, чем носы. Что нравится мне… надо понять самой… Мои подруги, наверно, честнее. Потому что я люблю играть в самую опасную игру с отвоевыванием душ. На кон, безусловно, ставлю и свою.

Мы сели выпить чаю на вокзале, и пока Маха беседовал с другом, я следила за муравьиной работой в маленьких кафешках. Обозревать удавалось сразу пять «горячих» точек, в каждой кафешке суетилось от четырех до восьми аккуратных молодых людей, среди которых были и активные «зазывалы». Эти отличались особым напором, последней моделью джинсов и модно выстриженной бородкой, не пропускали мимо никого, нисколько не смущались отказом, вежливым или не очень, а каждую девушку провожали долгим-долгим взглядом.

Бурса сразу не поразила. Наверно, нельзя открывать новые места с тем, с кем собираешься расстаться.

Мы уезжаем в Татиль Кой, тихое место под Бурсой, где вода и время затаили дыхание. Нужно снять комнату на ночь, и мы заходим в забавную гостиницу на самом берегу, узкий пятиэтажный подъезд, встроенный в соседние дома, с мелкими комнатушками. От них веет трогательной скромностью. Маха начинает бузить с хозяином относительно цены, это продолжается до тех пор, пока я не решаю поинтересоваться, что же, собственно, происходит. Узнав, что буча поднялась из-за десяти баксов, я прекращаю спор, вынув из кармана зеленую бумажку. Опасаюсь, что Маха в поисках жилья подешевле уйдет от большой воды, разверзшейся перед дверями плесневеющей гостинички. Он ведь не понимает. Никакая бумажка 5Х10 не выдержит конкуренции с этой бесконечной голубой гладью перед окнами.

Я решила поддержать разговор. Уже начала привыкать к этому большеносому другу со сложным именем.

А как ты здесь отдыхаешь?

Не понял.

Что ты делаешь – ловишь рыбу, ходишь на дискотеки или книжки читаешь?

Мне становится стыдно за свой вопрос. Он смотрит на меня как-то странно. Может быть, он с трудом понимает меня.

- Здесь нет никаких дискотек. Кстати, здесь нет никаких туристов. И ты первая иностранка в этом месте.

Мы взяли моторную лодку, пронеслись по заливу Мраморного моря и остановились, попробовав половить рыбу на блесну. Я засомневалась, что рыба клюнет на такую приманку, без хлеба и без курицы. Друг заверил, что клюнет. Но заверил зря, ни одной рыбки, ни с трудом, ни без труда, не выловилось.

У меня было странное чувство, что я трачу время. Как только на несколько минут я включала мобильник, прозванивал Кадир. То ли он набирал мой номер сутками, то ли случайно, то ли чувствовал. Я убегала куда-нибудь в туалет, подальше от Махи. Его голос звучал совсем рядом, и очень задорно. Ты все еще ждешь? – Жду, жду, теперь уже тебя не забуду. Мне хотелось, чтобы мы поскорее сели в автобус и вернулись в Кумкой. Маха не шла ни в какое сравнение с моими Глазками. Бестолковый парень. Зачем я только поехала с ним? Впрочем, если я Кадиру действительно понравилась, он никуда не денется. А шансов оказаться в Бурсе в другой раз могло и не быть.

Мы должны уехать завтра вечером.

Это слишком скоро. Мы не успеем ничего посмотреть.

Я уже достаточно посмотрела. Я должна быть в Кумкое послезавтра.

Мы не уедем завтра, потому что нет билетов.

??? Как это нет билетов??? Откуда ты знаешь? Ты же не спрашивал на вокзале?

Их надо брать заранее. Сегодня уже поздно. Мы ведь только сегодня приехали.

Чувствую, что ситуация уплывает из под моего контроля, точно так же, как было в ауле с Маугли. На мгновение подступает легкая паника. Я только открываю рот и не знаю ЧТО надо произнести, чтобы описать мое нарастающее безумие.

Хорошо. Оставайся. Я сейчас же еду на автовокзал.

Я поеду с тобой.

Ради бога, оставайся в своей Бурсе, у тебя здесь куча друзей! А я безо всяких проблем вернусь в Кумкой одна.

Мне здесь нечего делать. Я приехал ради тебя, с тобой, и уеду с тобой.

Вот спасибо! Но один билет я достану точно.

Да купим мы два билета!

Ты же сказал, что билетов нет! Наврал?

Ну, наврал.

Бурса лежит среди гор, и невысокие домики, утопающие в зелени, располагаются на разных уровнях, как водоросли в голландском аквариуме. Где бы ты не находился, отовсюду открывается панорама вверх или вниз. Местами в этом огромном городе попадаются постройки столетней и чуть ли не двухсотлетней давности. Мы теряемся там, где образуются скопления облезлых от старости домов, и сам воздух хранит традиции и благодать древности. Глупо боготворить прошлое, тем более чужое, может, эти дома хранили много горя, но от них всегда веет таким безмятежным спокойствием, что невозможно пройти мимо и не прислушаться, хоть на мгновение.

Маха быстро умотался, но покорно бродит со мной по всем улицам и помойкам, так как попытки оттянуть меня за руку от очередного сомнительного переулка оказываются безуспешными. Мы даже пытались пройтись по цыганской клоаке, она неожиданно открывалась с весьма приличной улицы, пара-тройка грязных проулков кишела черными людьми и уходила вглубь, притягивая магической жизненной силой. Многочисленные дети сидели на ступеньках, кто дрался, кто разбирал игрушечную тележку. Один мальчик лет десяти в яркой цветной безрукавке уставился на нас, я успела подумать, что таких детей надо снимать в кино, забирать в шоу бизнес, красота и типаж фантастические. Но, слава богу, ребенок ничего не узнал о своей фотогеничности, а нас кто-то окликнул и поинтересовался, кого мы здесь ищем. Маха стушевался, назвал наугад какое-то имя, но я уже взяла его под локоток, и повела обратно, не переставая поражаться собственной трусости.