Рассказы - Скрипаль Сергей Владимирович - Страница 4

Проверка... Это слово повергло весь полк в хаотичную деятельность. Ещё бы, из самого ТуркВО понаедут генералы, будут шерстить и строить, соваться всюду, порядок наводить и гривы сшибать всем подряд — от комполка до самого зачуханного солдата, вечно сопливого Алимки Теймуразова.

Худо-бедно привели в порядок прилегающие к самой взлётке пески, этими же самыми пыльными песками засыпали остатки взорванной курилки, под страхом губы вминали окурки в землю и затаптывали. Мало этого было для приёма комиссии! Крайне мало. Ну что тут покажешь?! Выгоревшие палатки, плац, в своё время укатанный минным тралом и залитый водой... что-то вроде катка получается. Только солнце спекает подготовленную поверхность до твёрдости бетона. Даже взлётки для самолётов кое-где в Афгане так строили! Правда, на этом плацу редки были построения всего личного состава. Даже перед рейдами полк строился вдоль палаток. Замполит маялся, места не находил себе. С кого ж спрашивать будут за политическую подготовку личного состава, как не с него?

— Вот же, твою мать! — матерился майор, беспомощно размышляя, чем таки удивить комиссию, морщился и уходил в столовую, где солдаты битым стеклом обдирали до сахарного блеска столы и скамейки.

У входа в палатку пищеблока столкнулся с командиром. Полюбовались заблиставшими предметами быта, покурили, поскребли в затылках.

— Слушай, Семёныч, — задумался полковник, — ты бы какие-нибудь стенды сделал, что ли... Там для постройки ДОСов [1] фанера есть, возьми сколько надо и напишите что-нибудь...

— Есть! — возликовал майор и заспешил к складам, сожалея на ходу, что не дошла до него такая простая мысль. Забыл всё к чёртовой матери с этой войной!

Рисовались майору какие-то яркие плакаты с лозунгами, выписками из уставов, суворовскими поучениями и маршрутом Боевой Славы полка. Сам себя одёргивал замполит — когда ж это успеешь, если до проверки три дня осталось.

— Ничего, ничего, — не давал поглотить подступающей тоске радость находки, — художников со всего полка соберу, сутками рисовать будут. Пусть в полку сидят, в рейд не пущу! — соображал майор, указывая солдатам и начальнику склада, какие листы фанеры вытаскивать и как их резать.

...Увы! Художников в полку не нашлось... Маляры-плотники — это пожалуйста! С нашим глубоким уважением! А вот рисовать — НИ-КО-ГО! Отчаялся замполит, затосковал больше прежнего. Но времени нет. Решил сам рисовать. По квадратикам. Достал учебники: «Два мира — две системы», «Боевая и политическая подготовка солдат» и прочие, и стал расчерчивать понравившиеся рисунки...

Федюня с Борисычем грунтовали фанеру. В водоэмульсионную краску добавляли гуашь, размешивали тщательно и старательно покрывали равномерным слоем будущий шедевр армейского искусства. Потом расчертили простым карандашом увеличенные квадраты в тех местах, где замполит собирался живописать. Двое суток, с короткими перерывами на сон и еду, друзья набивали через целлулоидный трафарет тексты густой гуашью, вытирали и подкрашивали грунтовкой те места, где поролоновый тампон выходил за края трафарета, выверяли оттиснутое с текстом — чтобы, не дай Бог, ошибки не случилось.

Мдааааа... Чудо, а не планшеты получились! Весь полк к ним как на экскурсию ходил, когда выставили их вдоль палаток на просушку. Федюня с Борисычем ревниво охраняли дело рук своих, не подпускали ближе чем на три метра — запылят ещё, а то и руками залапают.

Командир полка пообещал подумать об отпусках для солдат и награде для замполита, подождите только, проверка пройдёт.

В ночь перед днём прилёта генералов майор распорядился занести планшеты в палатку. Выселили из неё всю роту на улицу, а охранять наглядную агитацию остались всё те же Федюня и Борисыч. Замполит из своих запасов выделил пару банок тушёнки и итальянского томатного сока, перченого и подсоленного, который можно было купить только в «Берёзке». Заслужили бойцы, что уж тут сказать!

На плацу варили рамы из уголка, красили нитрокраской, чтобы раненько утречком выставить планшеты по всему периметру.

Борисыч улёгся на койку и задремал. Федюня сидел у буржуйки, вглядываясь в мерцающие силуэты кривобоких солдат, косоватых самолётов и танков, изображённых неумелой рукой замполита. Любовался! Думал даже, не податься ли после службы в художественное училище... Потянулся Федюня, зевнул громко и забросил тушёнку в угли буржуйки, чтобы разогреть свинину — в баночке она до кипения доводится, аж прижаривется к стенкам. А с томатиком! Чудо!

Зашёл замполит, зачем-то пересчитал планшеты, сверился с планом, как их завтра крепить, угостил «родопиной» Федюню и Борисычу оставил, потёр ладонями уставшее лицо и ушёл. Федюня выкурил болгарскую сигарету до фильтра, поставил котелок с водой для чая на печку и пошёл будить Борисыча. Ужинать пора.

Борисыч никак не хотел просыпаться, бурчал что-то, отпихивал Федюню локтями, потом сел, не понимая, где он и что нужно от него.

Федюня уже с кочергой в руках лез в буржуйку. С ужасом увидел, что банки как-то странно раздулись. Заторопился. Подцепил железной загогулиной одну и потянул к себе. Тут-то и хлопнуло... Один раз... Второй... Кусочки мяса, брызги жирного сока и пепел выхлестнулись из печки. Обдали Федюню. Да хрен с ним, с Федюней! Два верхних планшета из стопок оказались как раз на пути фонтана. Борисыч всхлипнул и кинулся к ним, Федюня, совершенно обалдевший, стоял и смотрел на весь кошмар, который свершился по его вине... Трясущимися руками взял банку с томатным соком и потянул язычок крышки на себя. Банка выскользнула и упала, предательски окропив уже и так пострадавшие планшеты.

Всю ночь Борисыч с Федюней подкрашивали поплывшие буквы, грунтовали при свете той самой буржуйки. Но... увы! Жировые пятна выступали на «Боевом пути полка», а томатные капли никак не хотели закрашиваться, только чуть поблёкли.

Ранним утром пришли солдаты, закрепили планшеты в рамах. Замполит только издалека видел, что всё в порядке. Так и не успел поближе рассмотреть. Некогда было. Генералы прилетели в шесть утра, суровые, неприступные, с явными признаками вчерашних посиделок в Кабуле.